Народ-богатырь

Укрепленные линии на южной границе Руси, состоявшие из городков-крепостей, соединенных между собой валами, рвами и завалами, протянулись на сотни километров. Для наблюдения за кочевниками насыпали курганы, на которых выставлялись сторожевые посты. Оборонительных сооружений таких масштабов не знала история европейской средневековой фортификации.

Борьба с печенегами фактически превратилась в общерусское дело: постоянные гарнизоны в пограничные крепости набирались со всей страны. Недаром народ воспел в своих былинах «заставы богатырские», оборонявшие родную землю от врагов, и связал их появление с именем киевского князя Владимира. Популярность Владимира объясняется тем, что именно в его княжение в военно-оборонительные мероприятия были втянуты широкие народные массы, борьба с кочевниками стала поистине всенародной. Академик Б. А. Рыбаков писал в своей книге «Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи», что воинами «богатырских застав» на рубежах Русской земли были те смерды широкой лесостепной полосы, которые то пахали землю на своих лошадях, то скакали на них в погоню за степняками. На степное порубежье бежали холопы со всех концов Руси, приходили крестьянские семьи, оторвавшиеся от своих общин и искавшие опоры вне своих старых связей. Все это способствовало созданию резерва дружинных сил. Княжеская власть, заселявшая новые города тысячами набранных в разных концах Руси воинов, укрепляла оборону страны руками крестьянских сыновей, которые, перестав корчевать общинную «лядину», отправлялись сюда в поисках новой жизни. Былинный богатырь Микула Селянинович — смерд, вступивший в княжескую дружину. Старейший богатырь Илья Муромец — крестьянский сын, приехавший из самых глубин Руси. Не случайно былины, воспевающие оборону южных рубежей Руси, дошли до наших дней в устах потомков новгородцев и суздальцев, унесших на далекий север память о событиях юга: ведь новгородские словене, суздальские кривичи и вятичи ездили на юг помогать киянам и курянам воевать с кочевниками. Народ не пожалел поэтических красок для изображения своих защитников.

Каждая из укрепленных линий на степной границе имела свое стратегическое значение. Академик Б. А. Рыбаков охарактеризовал их следующим образом.

Из пяти рек — Десны, Осетра, Трубежа, Сулы и Стугны, на которых были построены новые крепости, четыре впадали в Днепр с востока. На левобережье Днепра крепости возводились потому, что здесь было меньше естественных лесных заслонов, а степь доходила почти до самого Чернигова. После постройки укрепленных линий печенегам приходилось преодолевать четыре барьера. Первый рубеж был на Суле, двести лет служившей границей между русскими и кочевниками. В «Слове о полку Игореве» о Половецкой земле иносказательно говорится: «Кони ржут за Сулою». Далее по реке Суле крепости стояли на расстоянии 15–20 км друг от друга. Когда печенеги преодолевали этот рубеж, они встречались с заслоном по Трубежу. Здесь стоял один из крупнейших городов Древней Руси — Переяславль-Южный. Если и это препятствие печенегам удавалось взять или обойти, то перед ними открывались пути на Чернигов и Киев. Но перед Черниговым лежали оборонительные линии по Осетру и Десне, затрудняя подход к этому богатому русскому городу, а чтобы попасть с левого берега Днепра к Киеву, печенегам нужно было перейти вброд реку под Витечевым, а затем форсировать Стугну, по берегам которой Владимир и поставил крепости. Археологи в Витечеве над бродом открыли мощную крепость конца X в. с дубовыми стенами и сигнальной башней на вершине горы. При первой же опасности здесь разжигали огромный костер, который был виден в Киеве. В столице тотчас же узнавали о появлении печенегов на Витечевском броде.

Стугнинская укрепленная линия окаймляла «бор великий», подступавший к Киеву с юга. Это был последний оборонительный рубеж перед столицей, состоявший из городов-крепостей Триполя, Тумаша и Василева и соединявших их валов. За этой укрепленной линией, между Стугной и Киевом, Владимир построил в 991 г. огромный город-лагерь Белгород, ставший резервом всех киевских сил.

Постройка оборонительных рубежей с продуманной системой крепостей, валов и сигнальных вышек сделала невозможным внезапное вторжение печенегов, что давало возможность Руси собираться с силами и переходить в наступление. Об этих порубежных заставах-крепостях и об удальцах, стороживших на их башнях родную землю, народ сложил свои песни.

На горах, горах да на высоких, На шоломя холме да на окатистом, Там стоял тонкий бел шатер. Во шатре-то удаленьки добры молодцы… Стерегли-берегли они красен Киев-град.

Около тысячи лет прошло с того далекого времени, когда русские люди возводили на степной границе укрепленные линии. Археологические раскопки дают возможность представить, какими были «заставы богатырские». Так, в селе Заречье, поблизости от древнего города Василева, были обнаружены остатки древней пограничной крепости Новгорода-Малого. Крепостица Новгород-Малый, входившая в состав укрепленной оборонительной линии, стояла на крутом, обрывистом берегу Стугны. К холму, примыкая с двух сторон к крепостным стенам, подходили знаменитые Змиевы валы. Вершина холма была укреплена мощными дубовыми стенами, частично засыпанными внутри землей. В северной, противоположной от степи стороне крепости были расположены ворота, укрепленные кладкой из сырцовых кирпичей. Над воротами возвышалась рубленая двухъярусная башня. Крепость окружал глубокий ров; легкий мостик, перекинутый через него к воротам, поднимался в случае опасности. Еще одна башня высилась в восточной части крепости. На этом месте археологи обнаружили оружие и узорные бляшки портупеи — остатки воинского снаряжения дружинника. За крепостными стенами стояли легкие жилища. Это был военный лагерь, сторожевой пост, где несли службу «лучшие мужи», набранные киевским князем со всех концов земли Русской. Возможно, здесь были и витязи из далекого северного Новгорода, давшие малому городку свое имя.

Основные рубежи обороны Южной Руси в X–XI вв.

Опасной и суровой была жизнь русских воинов в такой пограничной крепости. Круглый год, день и ночь, стояли на высокой башне дозорные, зорко вглядываясь в степные дали. Сменяя друг друга, выезжали далеко в «дикое поле» конные «сторожи», берегли дальние подступы к укрепленной линии. В минуты опасности на курганах загорались сигнальные огни, скакали быстрые гонцы в города — за подмогой. А пока собиралось войско, чтобы выступить навстречу печенегам, немногочисленный гарнизон крепости один встречал очередной печенежский набег. Ценой жизни защитники крепости порой задерживали врага, выигрывали время для сбора киевских и переяславских дружин.

Подобная судьба была и у Новгорода-Малого. Крепостица просуществовала недолго и погибла во время большого печенежского похода. Все деревянные постройки крепости сгорели. Б. А. Рыбаков высказал предположение, что Новгород-Малый был разрушен в 996 г., когда многочисленная печенежская орда напала именно на это звено Стугнинской укрепленной линии, а князь Владимир не располагал достаточным войском, чтобы отбить печенегов в поле. Небольшой гарнизон крепости погиб, пытаясь сдержать в неравной борьбе печенежский натиск, но выполнил свою задачу — не пустил печенегов за Стугну, от которой до стольного Киева было всего три часа быстрой скачки. Печенеги дальше Стугны в тот раз не прошли.

Мероприятия киевского князя Владимира Святославовича по укреплению южной степной границы оказались весьма своевременными: в 90-х годах X столетия печенеги значительно усилили натиск на Русь. Древнерусскому государству потребовалось огромное напряжение сил, чтобы сдержать наступление печенежской орды. Страницы русских летописей, посвященные событиям того времени, — это непрерывный перечень битв, осад городов, тяжелых жертв и гибели множества людей, героических подвигов и искусно проведенных военных операций.

В 993 г. большая печенежская орда подступила к реке Суле. Русское войско во главе с киевским князем выступило навстречу и преградило путь врагу у брода на реке Трубеж, там, где впоследствии был построен город Переяславль-Южный. Русские и печенежские полки встали напротив, на разных берегах реки, не решаясь вступить в бой: князь Владимир видел, что печенежская орда очень многочисленна, а печенеги вообще предпочитали нападать внезапно и опасались нападать на русский строй, изготовившийся к битве. О дальнейших событиях подробно рассказывает летописец:

«Приехал князь печенежский к реке, и позвал Владимира, и сказал ему: „Пусти ты своего мужа, а я своего, пусть борются. Если твой муж ударит им (о землю), тогда не воюем три года и разойдемся, если ударит мой муж, то воюем три года“. Владимир послал бирича по палаткам, спрашивая: „Нет ли такого мужа, который бы вышел на бой с печенегом?“ И не нашли нигде. Утром приехали печенеги к реке и своего мужа привели, а нашего не было, и начал тужить Владимир, посылая ко всем воинам своим. И пришел один старик, и сказал: „Княже, есть у меня дома один сын младший, а с четырьмя пришел сюда. С детства никому не удавалось им ударить (о землю). Однажды бранил я его, когда он мял кожи, а он рассердился на меня и разорвал их руками“. Князь, услышав это, рад был и срочно послал за ним, и привели его к князю, и князь поведал ему все. Он же сказал: „Княже, не ведаю, смогу ли с ним биться, испытай меня. Нет ли вола большого и сильного?“ И привели сильного вола, разъярили раскаленным железом и пустили, и побежал вол мимо него, и схватил он вола рукой за бок и вырвал кожу с мясом, сколько рука его ухватила. И сказал ему Владимир: „Можешь с ним бороться!“ И назавтра пришли печенеги и начали звать (на бой). И выступил муж Владимира. Его увидел печенег и посмеялся (потому что), был он среднего роста, а печенег сам был очень велик и страшен. И размерили место между полками, и пустили бойцов… Сдавил муж Владимира печенега руками до смерти и ударил его (о землю). И закричала Русь, а печенеги побежали. А Русь погналась за ними, рубя саблями, и прогнала их. Владимир же был рад, и заложил город на том броде, и назвал его Переяславль, потому что перенял славу (у печенегов) отрок».

Но далеко не все битвы с печенегами кончались такими победами. В 996 г., когда снова «пришли печенеги к Василеву», князь Владимир вышел навстречу им с малой дружиной и был разбит. Сам он бежал, «едва укрылся от противных», спрятавшись под мостом.

В следующем году была с печенегами «рать великая беспрестанно». Силами одних южнорусских княжеств отбить печенежское наступление не удалось, и киевский князь отправил послов в далекий северный Новгород, чтобы собрать там новое войско. Печенеги узнали, что князя нет, осадили Белгород. В городе начался великий голод, надежды на близкое вызволение не было. Напрасно ждали осажденные помощи от своего князя, «не собрались к нему воины, печенегов же было множество». Только хитрость спасла белгородцев от врага. Один старец посоветовал поставить в два колодца кадушки, собрать последние остатки продовольствия, изготовить из него «цежь» (кисель из овса и ржи) и налить в одну бочку, а в другую — мед. Затем позвали печенежских послов, показали им, как из одного колодца черпали «цежь», а из другого — мед, и пояснили: «Сия пища нам беспрестанно из земли исходит!» Печенеги поверили и, решив, что осажденные не терпят голода, сняли осаду.

К этому тревожному, полному опасностей времени самого страшного печенежского натиска патриарший летописец XVII в. относил свою первую запись о русских богатырях, совершавших героические подвиги в борьбе с печенегами. На страницах летописи записано под 1001 годом: «Богатыри. В лето 6509 Александр Попович и Ян Усмошвец, убивший печенежского богатыря, избили множество печенегов и князя их Родмана с тремя сыновьями его в Киев к Владимиру привели. Владимир же устроил светлый праздник и великие кади меду, и квасу, и вина поставил, и мясо, и рыбу, и всякие овощи, что кому хотелось, то и ели». В 1004 г., по сообщению того же летописца, когда снова пошли печенеги на Белгород, киевский князь «послал на них Александра Поповича с многими силами, печенеги же, услышав об этом, побежали в поле».