Народ, да!
Шрифт:
— А вы часом не Дэниел Уэбстер будете? — спросил он после недолгого колебания.
— Он самый, — отвечал знаменитый адвокат, конгрессмен и прославленный охотник.
— Подумать только! — вздохнул фермер. — А мне-то говорили, что вы зарабатываете три, а то и все пять долларов в день, когда выступаете защитником в суде у себя в Бостоне.
Мистер Уэбстер заверил фермера, что когда везет, он действительно получает такое вознаграждение за свои услуги.
— Нет уж, — возразил на это простодушный малый, — вы меня простите, сэр, но если б я мог заработать столько, живя в городе и выступая в суде, я б не шастал по нашим болотам в этакую жару, только чтоб пострелять бедных пичужек!
«ПОЗОЛОЧЕННЫЙ ВЕК»
Т.
Фольклор «позолоченного века»
После окончания гражданской войны (1861–1865), после поражения рабовладельческого Юга и отмены рабства в США началось бурное развитие капитализма. Завершалось интенсивное освоение огромных естественных богатств страны. Расширялось и сельское хозяйство — благодаря обилию свободных земель еще было сравнительно легко приобрести участок земли и стать фермером. Казалось, что будущее всем и каждому сулит неограниченные возможности. Так казалось.
Но к началу XX века иссякла романтика фронтира и угас блеск жизни «кавалеров» на плантациях. Свободных земель оставалось ничтожно мало, хлеборобы огораживались, скотоводы оседали на постоянных ранчо. Еще недавно лежавший в руинах Юг индустриализировался.
Наступала эра пара, угля, нефти, электричества и эксплуатации трудящихся на капиталистический манер. Если вначале скотоводы и фермеры встречали приход железных дорог как своего рода благословение, то не прошло и года, как они почувствовали железную руку владельцев дорог у себя на горле. Одно за другим возникают крупные монополистические объединения — железнодорожные империи, стальные и нефтяные тресты и корпорации. Наука и техника пришла в буржуазную систему сразу же как враг трудящихся. «Америка избирает капиталистическую систему, — заявляет видный американский писатель и историк Генри Адамс, — а это значит, что ею можно управлять только при помощи капитала и капиталистических методов». Впрочем, почти одновременно он пишет в своем романе «Демократия»: «Весь мой жизненный опыт никогда не сталкивал меня с обществом более коррумпированным, чем то, что мы имеем в Соединенных Штатах». Язвы капитализма были очевидны в США с самых первых дней его появления.
Урбанизация страны привела к падению прироста населения. Города становились прибежищем для угнетенных и обиженных, для морально и физически больных. Американская история становилась историей проигравших и обманутых.
Неудачи тысяч не охлаждали пыла одиночек — имущих трудно удивить гибелью безымянных толп. Удачи же единиц разжигали воображение большинства. Человек в нужде всегда предпочитает верить не в правила, а в исключения. Так с самого начала радужные грезы столкнулись с кошмаром.
Целые армии предприимчивых дельцов, торговцев, спекулянтов ринулись в поисках наживы по стране. Огромные состояния сколачивались и терялись в считанные дни. Казалось, Америка вступала в золотую пору легкого обогащения, «бешеных денег». С легкой руки выдающегося американского писателя Марка Твена этот период в истории США получил название «позолоченный век».
Социальные контрасты становились с каждым годом все резче и резче. Постепенно сопротивление американских трудящихся гнету капитала начинало усиливаться. Последняя треть XIX века стала свидетелем крупных классовых боев американского пролетариата и широких, следовавших одна за другой, волн фермерского движения.
«Два обстоятельства долго мешали неизбежным следствиям капиталистической системы в Америке проявиться во всем своем блеске, — писал Ф. Энгельс в 1886 году. [10] — Это была возможность легко и дешево приобретать в собственность землю и прилив иммиграции. Это позволяло в течение многих лет основной массе коренного населения… „отказываться“ от наемного труда и становиться фермерами, торговцами или работодателями, между тем как тяжелая работа за плату, положение пожизненного пролетария большей частью выпадало на долю иммигрантов».
10
Маркс
К. и Энгельс Ф. Соч., т. XVI, ч. I, с. 253.Закрытие фронтира предвещало для Америки начало обнищания трудящихся, начало грозных битв между трудом и капиталом.
Что представляет собой американский фольклор тех лет?
Перемены, происходившие в стране, отразились и в фольклоре. Как и в прошлом, восхищение вызывали всевозможные проявления находчивости и предприимчивости. Стремление преуспеть, быть первым становилось частью национальной психологии. Этими качествами в фольклоре наделялись даже животные. Примером тому приводимые здесь сказки о собаках Бом-Кливер и Да Скорей. Это и повествования о старателях калифорнийской золотой лихорадки и те истории, которые они рассказывали, сидя вечером после трудного и, как правило, не оправдавшего себя дня, у костров.
В повседневную жизнь приходила техника, но человек не хотел признать себя побежденным, ибо это означало быть выброшенным за борт жизни, и человек вступал с ней в единоборство, как негр Джон Генри. Он побеждал ее, и в этом был пафос веры в человека. Но ясно было, что наступало время машин. Может, поэтому Джон Генри, победив ее, умирал. Машины были опасны для людей еще и потому, что они, выходя из строя, несли смерть. Так гибнет машинист Кейси Джонс вместе со своим паровозом. Но перед этим он успевает предупредить людей об опасности. Позднее встречаются также песни о Кейси Джонсе, и в некоторых из них образ его приобретает новую, отрицательную оценку — штрейкбрехера.
И еще одно было характерно для фольклора тех лет. Народ не хотел расставаться со своими любимыми героями. Поэтому рассказчики, сказители иногда создавали образы, подобные им, как, скажем, техасцы, оживившие Поля Баньяна и приведшие его на нефтепромыслы. Родным братом Баньяна стал Пекос Билл — любимец пастухов. Появился и новый герой — человек из железа Йо Мадьярок. И Сэм Петч — самый популярный человек в течение шестидесяти лет после своей смерти. Небезынтересно наблюдение исследователей за эволюцией отдельных фольклорных героев. Так, если в первой половине века, скажем, Баньян выступал как жизнерадостный богатырь и труженик, то по мере приближения конца века его поступки становятся более социально мотивированными, он начинает бороться за справедливую жизнь, за народные интересы. Буквально осмыслив английское слово «подпольная» дорога как «подземная» и тем самым придавая ей вполне материальный облик, народ поведал о том, что Баньян в трудную минуту пришел на помощь угнетенным неграм, прорыв для них на Север «подземную дорогу», по которой они и скрывались от своих угнетателей.
Определенное место по-прежнему занимали рассказы о знаменитых людях, эти типичные американские истории о мифологизированных современниках, носившие характер анекдотов. Вы уже познакомились с рассказами из жизни Ф. Барнема (1810–1891). Типичный делец-пройдоха, он, не гнушаясь жульничества, шумной сенсационности и весьма сомнительного юмора, сумел сколотить себе огромное состояние. Пожалуй, Барнем был более всего известен за организацию передвижного Музея диковинок, который носил его фамилию.
К числу его наиболее крупных афер относится и платная демонстрация женщины по имени Джойс Хет, весившей всего 46 фунтов. Барнем рекламировал ее как няню Джорджа Вашингтона, которой, следовательно, был бы в 1837 году 161 год. После ее смерти при вскрытии было установлено, что ей стукнуло всего 80.
Вы уже знакомы и с историями из жизни политического деятеля США первой половины XIX века Дэниела Уэбстера. А теперь услышите и злые анекдоты про президента США (1923–1929) Кальвина Кулиджа. Кулидж славился своей немногословностью и любовью к максимам в стиле «Бедного Ричарда» Бенджамина Франклина: это ему принадлежит ставшее широко известным высказывание: «Бизнес Америки — делать бизнес». «То, чего я не говорю, никогда не доставляет мне неприятностей», — поучал он и утверждал, что «никогда не надо делать то, что за тебя может сделать другой». Резюмируя всю его деятельность, известный культуролог Г. Л. Менкен сказал в тон максимам Кулиджа: «Страна запомнила то… что он оставил ее в покое». Предчувствуя наступление экономической депрессии, Кулидж отказался остаться на дополнительный срок. Впрочем, историки утверждают, если бы тем не менее его выдвинули, он бы не отказался.