НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ...

Антагонистическое противоборство патрициев и плебса, Сената и римской народности развивало республиканские государственные отношения Древнего Рима. Плебс вынужден был признавать господствующий класс патрициев постольку, поскольку именно этот класс, борясь с традициями родоплеменного самоуправления, создавал плебс, как этническую народность. Но политическая борьба плебса с патрицианской знатью за интересы земельной собственности была очень ожесточённой, не считающейся с тем, кто являлся первопричиной появления государственной власти. Она воспитывала у плебса воинственную силу духа, высокую демократическую организованность и общественную дисциплину, а у патрициев - политическую предприимчивость и склонность к дипломатической скрытности, хитрости и изворотливости ради достижения максимального удовлетворения своих стремлений к увеличению земельной собственности, главного основания своего привилегированного положения. Внутриполитическая борьба закалила тех и других настолько, что они смогли успешно сражаться с соседними городами-государствами, покорять их, уничтожать их государственность и шаг за шагом осуществлять распространение своих интересов на весь Апеннинский полуостров, а затем на юго-восточную Европу, на Ближний Восток и северную Африку. Успешные завоевания коренным образом изменяли республику. Следствием завоеваний стал завоз патрициями, как рабов для земледелия, так и добычи, которая увеличивала общественное потребление, расширяла товарно-денежные отношения. В товарно-денежные отношения постепенно вовлекалась земля, что сделало возможным её сосредоточение в руках знати и олигархов.

Из всех государств и цивилизаций Древнего Мира лишь в Древнем Риме после великих завоеваний римлянами стран и цивилизаций юго-восточной Европы, Ближнего Востока и Египта рабовладение стало определять существо производственных отношений, отделив их от общественных отношений государствообразующего этноса. Вследствие узаконенных представлений о семейной собственности, при завоеваниях римскими легионами древних земледельческих государств и цивилизаций патриции получили возможность завозить оттуда рабов в свои поместья целыми общинами, сохраняя их уклад общинных земледельческих отношений. Культура производственных отношений, культура земледельческого производства в завоёванных государствах была более развитой, чем у собственно римлян, а потому крупные землевладельцы, используя труд общин рабов, добивались большей производительности труда, чем те, кто не мог себе этого позволить, а потому вытесняли последних из землепользования. Так появлялись люмпены, те, кто наследовали римское гражданство, но теряли собственность.

Именно в Риме достигла своего высшего проявления борьба государственной власти с многочисленными рабами за их подчинение интересам знати. В древнем мире только для Рима была свойственной предельная острота противоречий, связанных с рабовладением. Отталкиваясь от истории Рима, в девятнадцатом веке в Европе было сделано, а затем марксизмом укоренилось ошибочное заключение, будто во всех античных обществах главным противоречием был классовый антагонизм рабов и рабовладельцев и этот классовый антагонизм будто бы являлся причиной развития государств того времени. Однако, в действительности, класса рабов, именно как класса в государственных отношениях, нигде и никогда, даже в Риме, не существовало.

Беспримерное в истории рабовладение привёло к быстрому закату древнеримскую республику, к её перерождению в рабовладельческую военно-бюрократическую империю.

Плебс, то есть имеющие земельные наделы и гражданские права простые римляне, не выдерживал конкуренции с патрициями рабовладельцами, в своей массе беднел. Беднейшие слои плебса закладывали земельные участки в залог или продавали их, а сами пополняли ряды городских люмпенов. Люмпены имели политические права и выучку вести организованную политическую борьбу, но не имели средств получения доходов. Они вынуждали господствующий класс принимать государственные законы, обеспечивающие их определёнными материальными условиями существования, а для этого торговали своими голосами при избрании выборных руководителей власти, принимали участие в смутах против богатых. Господствующий класс оказался заинтересованным в том, чтобы обезземеленные римляне становились наёмными солдатами, направлялись в завоёванные страны, где, либо вели войны ради денег, добычи и наград, ради получения новых наделов земли, либо оказывались на постое у местных жителей.

За короткий исторический срок огромных завоеваний римский плебс был рассеян по завоёванным странам, а патриции добились отмены законов, которые мешали им сосредотачивать в своих руках наибольшую часть пригодной для земледелия земли. Чтобы ослабить влияние демократических слоёв на государственную власть, патриции давали свободу рабам, дети которых могли получать гражданство, и демократические традиции древнеримской народности, которые прежде развивались на основе традиций родоплеменных отношений, рассеялись вместе с этой народностью. Древнеримская народность ублюдизировалась, исчезала, плебс терял способность к архетипическим общественным отношениям, к борьбе за демократию, и патрицианская знать смогла одержать окончательную политическую победу, превратить общественно-государственную власть в государственную военно-бюрократическую власть, выражающую только её интересы.

Империи, которые возникали в ту историческую эпоху в разных местах Евразии, держались только на понятном языческому мировосприятию праве завоевателей на власть над покорёнными народностями и племенами. Это делало империи неустойчивыми, вызывало в них глубокий духовный, морально-нравственный кризис. Жреческая религиозно-языческая культура завоевателей не в силах была вытеснять из сознания покорённых цивилизованных народностей их собственную языческую культуру и заменить своей. Все народности имели сложные этнические культурные и религиозно-духовные традиции, что мешало развитию общеимперских товарно-денежных отношений и порождало хозяйственные неурядицы и восстания.

Наиболее явно эти противоречия проявлялись в империях, которые создавались европейскими античными государствами, сначала эллинистической Македонией, а затем Римом. Основанная на семейной собственности и использовании труда рабов интенсивная экономика завоевателей развивалась вследствие рационализации сознания, которая в греческой культуре достигла высот личного философского свободомыслия, смиряемого только гражданской ответственностью перед членами полисного сообщества. Политические отношения при этом вытесняли религиозных жрецов на второй план общественных и государственных отношений. А в завоёванных странах, государствах и цивилизациях Востока хозяйство держалось на общинном земледелии, представлениях об общинной собственности и традициях родоплеменных общественных отношений, которые вовлекались в государственные отношения посредством развиваемых властными жреческими кастами религиозных культов. Политические отношения и политики в восточных государствах отсутствовали. И примирить столь противоположные воззрения на способы цивилизованного существования оказывалось невозможным делом.

Попытка выйти из этого тупика привлечением богов покорённых народностей в отечественный пантеон богов завоевателей и заменой этнократического гражданского права на участие в разделе государственной собственности юридическим, вне этническим гражданским правом, как это сделали римляне, вроде бы давала положительный результат. Но успех оказывался временным и гибельным по последствиям. Местный языческий сепаратизм земледельческих общин от этого не исчезал, а среди отрывающихся от своих общественных отношений завоевателей распространялся мировоззренческий цинизм, космополитизм, торгашеский индивидуализм, способствующие разложению духовной, моральной силы античных империй. В результате, государственная власть завоевателей повсеместно отчуждалась от общественного надзора, постепенно преобразовывалась во власть военной полиции, чиновников и бюрократии. Такая административная власть становилась всё менее способной соучаствовать в развитии общественно-производственных отношений, опирающихся на творчество снизу. Она всё более и более усиливала бюрократическое регламентирующее давление на производственные отношения сверху, разрушала их общественный характер, что замедляло развитие, как производственных отношений в империи, так и её производительных сил. Она доводила производительные силы античных языческой империи до застоя и сначала медленного, затем ускоряющегося упадка. Хозяйственная жизнь постепенно вытеснялась господством торговых интересов узкого слоя крупнейших торговцев и ростовщиков, которые сосредотачивались в столицах империй, устанавливали теснейшие связи с господствующими классами знати и бюрократии, вовлекали их в свои интересы и сделки, тем самым укрепляли влияние на цели внутренней и внешней политики государственной власти. Втягивание знати и высшей бюрократии в крупные коммерческие сделки, в ростовщичество ускоряло моральное и нравственное разложение господствующих классов индивидуализмом, сиюминутным эгоизмом, гедонизмом, отчуждало их от государственных интересов. И империи теряли способность бороться за своё существование в условиях языческого строя.

Субконтинентальная империя римлян, какой она являлась при первых Цезарях, на таком пути развития преобразовывалась в римскую империю, в которой гражданство из родоплеменного права римского этноса на общественное политическое самоуправление превратилось в юридическое право космополитического подданного императорской бюрократии. Вместе с завоеванием в восточном Средиземноморье пришедших в упадок эллинистических держав, она унаследовала все их проблемы. Эти проблемы ускорили упадок римской империи, и она оказалась втянутой в философские и религиозные искания эллинистическим миром способов выхода из духовно-мировоззренческого кризиса языческого строя, которые привели к появлению христианского монотеизма.

5. Сущность монотеизма

Рациональная греческая философия достигла столь высокого уровня осмысления окружающего мира, что стала объяснять его через обобщающие категории: то есть наиболее существенные стороны и отношения предметов и явлений. А потому проявления кризисов в полисных и эллинистических государствах побуждали греческих философов к широким обобщениям и выводам, которые поднимались над этническими особенностями конкретного государства, над местной религиозно-языческой культурой и соответствующей ей моралью. С V века до н.э. философы Греции принялись разрабатывать вопрос взаимоотношения человека и государственной власти как таковых, при абстрагированном осмыслении некоего идеального бытия. Они пытались найти общие способы преодолевать все общегосударственные кризисы языческого строя на основе идеалистических представлений и разработок механистической диалектики.

Эпоха эллинизма, эпоха первой цивилизационной глобализации дала мощнейший толчок развитию именно идеалистических воззрений, стремлениям с помощью разума обнаружить и обосновать некий идеал государственных и общественных отношений с позиции общечеловеческого взгляда на вещи, – что закладывало основания для идеалистических выводов о существовании общечеловеческих ценностей. Кризис полисного патриотизма, беспримерные перемещения множества греков по странам эллинистических держав, где они вступали в сложные, часто неустойчивые отношения с самыми разными народностями и племенами, способствовал поискам мер, которые могли бы подорвать влияние языческих традиций местного сепаратизма на духовном, культурном, мировоззренческом уровне, традиций, которые несли главные угрозы эллинизму. Схожие философские искания происходили в Индии и в Персии до её завоевания Александром Македонским, то есть там, где шло становление субконтинентальных имперских пространств на основе земледельческой цивилизационной традиции. Однако философские искания Индии и Персии развивались внутри религиозной жреческой философии и общинного земледелия и не поднимались до расчётливого политического рационализма средних имущественных слоёв городских семейных собственников. Данное обстоятельство обусловило степень отрицания языческого строя философскими учениями, которые возникали в земледельческих империях Индии, Персии и Китая, с одной стороны, и античных империй – с другой. В античном мире эллинистических империй, а затем Римской империи такое отрицание достигло уровня революционного неприятия языческого строя, чего не было в дворцовых земледельческих империях. Это отрицание вело к представлениям о появлении имперского пространства совершенно новых, неязыческих обществ, а именно сословно-корпоративных народных обществ в духе платонизма.