Народные восстания в Древней Руси XI-XIII вв

Большое значение в истории Новгорода имело восстание 1209 г., в котором также, видимо, принимали участие смерды (М. Г. Бережков относит данные события в Новгороде к 1207 г. См. его статью: "О хронологии русских летописей".
– "Исторические записки", т. 23). Поводом к восстанию послужило негодование, которое вызвал у новгородцев посадник Дмитр Мирошкинич, тесно связанный с приглашенным в Новгород суздальским князем Всеволодом Большое Гнездо. Новгородцы созвали вече на "Дмитра и на братью его". Дмитра Мирошкинича и "братью" его обвиняли в том, что они велели брать с новгородцев серебро, собирать "по волости" (т. е. по землям новгородским) со смердов кур, установили повозную повинность и обложили купцов "дикой вирой", т. е. обязали их платить штраф за найденное мертвое тело вместе с членами общины, на территории которой оно было обнаружено.

Вече переросло в восстание. Дворы Дмитра Мирошкинича и его отца - Мирошки Нездииича были разгромлены, имущество захвачено, села, челядь и сокровища конфискованы и распроданы, деньги от распродажи были распределены между новгородцами по 3 гривны на человека, вексели ("доски") отданы в казну князю ("Новгородская I летопись", ПСРЛ, т. III, стр. 30).

Как видно, часть обвинений была предъявлена Дмитру Мирошкиничу недовольным его социальной политикой новгородским купечеством; другая же часть (увеличение числа кур, собираемых "по волости", повозная повинность, взимание какого-то чрезвычайного побора - "серебра") исходила от новгородцев-горожан и от жителей новгородской "волости", т. е. смердов.

Видимо, с восстанием в Новгороде в 1209 г. связано создание так называемой пространной редакции "Русской Правды" (См. М. Н. Тихомиров, Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв., стр. 244).

Долго не утихает классовая борьба в Новгороде. В 1228 г. произошло выступление ремесленников против архиепископа Арсения, в результате которого огромное хозяйство Софийского собора ("Дома святой Софьи") оказалось под их управлением. Все чаще и чаще новгородцы требовали от своих князей, чтобы они правили "на всех грамотах Ярослава" (Мудрого). Все чаще и чаще предъявляется князьям требование возродить "уставы старых князей", "судей по волостям не посылать", признавать "всю волю" новгородцев.

Классовая борьба не утихает не только в городе, но и в "волости", т. е. по селам новгородских земель. Князья с трудом удерживают новгородский престол, вынужденные считаться с тем, что новгородцы "вольны" в своих князьях.

Этим объясняются, в частности, действия князя Михаила Черниговского. Начав княжить в Новгороде в 1225 г., он вынужден был пойти на уступки новгородскому сельскому люду и облегчить его положение. "Бысть легко по волости Новгороду", - сообщает Новгородская летопись, говоря о княжении Михаила. В 1229 г., вторично вокняжившись в Новгороде, он дал так называемую Смердыо грамоту. Эта грамота до нас не дошла, и о ее содержании мы узнаем из Новгородской летописи. Михаил Черниговский освободил от уплаты поборов на пять лет всех смердов, которые бежали в другие земли, те же смерды, которые оставались на своих местах, должны были платить не высокие дани, установленные незадолго до этого, возможно, во время Дмитра Мирошкинича, а более низкие, взимавшиеся при "передних", т. е. при старых князьях ("Новгородская I летопись", ПСРЛ, т. III, стр. 44, 45).

Льготы смердам во время Михаила Черниговского, бегство их в "чужие земли" при Дмитре Мирошкиниче указывают на участие смердов в классовой борьбе новгородцев-горожан в начале XIII века. К концу 30-х годов XIII столетия "меньшие", "черные люди" Новгорода добились известных успехов. Роль их в политической жизни Новгорода возросла. Но успех этот был кратковременным. Страшное Батыево нашествие и нависшее после него над Русью иго Золотой Орды подорвали политическое значение горожан.

Глава седьмая. Классовая борьба в Галицко-Волынском княжестве в XII-XIII веках

На юго-западе Руси раскинулись земли Галицко-Волынского княжества, так называемой Червоной Руси. Быстрые горные реки: Черемош и Латорица, Тисса и Попрад, широкие, спокойные Буг, Днестр, Прут, высокие, поросшие лесом Карпаты, степи Заднепровья, лесистые Кодры, равнины Закарпатья, дунайские гирла, побережье Черного моря, дремучие леса Волынского Полесья - древний край восточнославянских племен уличей и тиверцев, дулебов (волынян) и белых хорватов.

Здесь стоят старинные русские города: Червень и Галич, Владимир и Перемышль, Звенигород и Теребовль, населенные ремесленным и торговым людом, проходят старинные водные пути, соединяющие Черное море с Балтийским, сухопутные дороги, ведущие из Киева в Прагу, Регенбург, Раффелыптеттен. Это край богатого и влиятельного боярства, привыкшего смотреть на "Червенские города", на Прикарпатье, Понизье, на "горную страну Перемыгальскую" как на собственную землю, где лишь формально существует верховная власть князя.

Против боярской аристократии, имевшей свои многочисленные дружины, замки, огромные земельные владения, и поднимались в ожесточенной классовой борьбе народные массы Червоной Руси.

В Ипатьевской летописи под 1144 г. встречается первое упоминание о крупном восстании горожан в Галиче. Князем галицким в то время был Володимирко Володаревич, восстановивший против себя галичан тем, что неумело вел войну и пригласил в помощь себе венгров. Войска его противника - киевского князя Всеволода Ольговича искусно охватывали галицкое войско с двух сторон и подходили к Галичу. Володимирко оказался не в состоянии справиться с всеволодовой ратью. Галичане открыто роптали: "...мы еде стоимы, а там ("онамо") жены наша возмуть" ("Летопись по Ипатьевскому списку", стр. 226). Глухое недовольство галичан князем вылилось зимой того же года в восстание.

Воспользовавшись отсутствием Володимирка, уехавшего, очевидно, со всем своим двором и частью дружины "на ловы" (охоту) к Тисменнице, галичане пригласили к себе на княжий стол звенигородского князя Ивана Ростиславича. "...Послашася Галичане по Ивана по Ростиславича в Звенигород и въведоша к себе в Галичь", - сообщает летопись ("Летопись по Ипатьевскому списку", стр. 226). Узнав о происшедшем, Володимирко собрал дружину и поспешил к Галичу. Восставшим горожанам, конечно, нечего было ждать пощады от Володимирка. Горожане энергично оборонялись, отстаивая город и своего нового князя, приглашенного ими, по-видимому, по договору ("ряду"). Есть все основания предполагать, что послы из Галича заставили Ивана Ростиславича "целовать себе крест" и заключить "ряд", предусматривающий какие-то обязательства князя по отношению к горожанам. В отличие от Володаря, отца Володимирка, весьма скептически относившегося и к "крестному целованию" и, следовательно, к своим обязательствам, Иван Ростиславич вынужден был соблюдать условия "ряда", и уж хотя бы по этому одному галичане должны были отстаивать своего ставленника.

Три недели горожане Галича энергично оборонялись. Однажды ночью, на четвертую неделю обороны Галича, отряд галичан во главе с Иваном Ростиславичем предпринял вылазку из города. Отчаянно бились галичане, но вылазка закончилась неудачей. Вернуться обратно отряд галичан не смог, а Иван Ростиславич, покинув поле сражения, ушел на Дунай, где оставался некоторое время, а затем степью отправился в Киев к Всеволоду Ольговичу. Бегство Ивана Ростиславича и гибель отряда, предпринявшего вылазку, не смутили галичан. Они еще целую неделю бились с дружиной Володимирка и только в результате энергичных атак Володимирко принудил их к сдаче. Войдя в город, дружинники убили без всякого суда многих галичан; других же "казнью злою" казнил князь.

Восстание в Галиче в 1144 г.
– это было восстание горожан, стремившихся отделаться от непопулярного и деспотичного князя и пригласить на "стол" другого, связанного определенным договором, "рядом", и обязанного, по-видимому, править, прислушиваясь к голосу горожан, купечества в первую очередь.

Разбитые в бою и терроризированные расправой Володимирка, горожане на время отказались от борьбы. Как мы увидим, они лишь выжидали удобного случая, чтобы выступить снова. Интересно отметить, что и поднятое позднее второе восстание горожан связано было с звенигородскими Ростиславичами; на этот раз на престол пригласили сына Ивана - Ростислава. Это можно объяснить тем, что как отец, так и сын стремились достичь своей цели - галицкого "стола", опираясь на народные массы и умело играя на их ненависти к тем, кто для них, Ивана Ростиславича и Ростислава, был, конечно, не классовым врагом, как для горожан, а просто соперником и конкурентом.