Народы и личности в истории. Том 2

Эпикура и стал его жизненным стержнем. Таковой необходим всякому бойцу и творцу. Первый опыт борьбы Маркс приобрел, написав статьи «Дебаты о свободе печати». Свободе печати, бесспорно, «присуща своя красота», но Маркс решительно возражал против того, чтобы народ предоставлял право думать и высказывать истину «только придворным шутам». Такой народ всегда зависим, обезличен. Подлинная свобода печати – это не ужимки и холуйские гримасы придворных паразитов прессы, а «смелый язык исторического народного духа». Актуально звучат слова философа о необходимости изъять средства информации из рук подлых и продажных «промысловиков», вырывающих «из великого целого жизни народов сплетни и пересуды», игнорирующих разум истории, вылизывающих в своих газетенках «зады» президентов и королей, скармливающих народу «только скандалы истории». [597] Такова большая часть и всей современной буржуазной прессы.

597

Маркс К., Энгелъс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.1. С. 36, 70.

Особое внимание уделял он, естественно, деяниям своих собратьев по крови – евреев. Маркс, отвечая на работу доцента Берлинского университета Б. Бауэра «Еврейский вопрос», писал (1843): во имя чего совершают евреи перемены в обществе? Во имя блага всех или только для самих себя? Смотря какие евреи… И все же известно, что и Фейербах видел в иудействе «религию эгоизма». Эгоизм, свойственный большинству представителей этого племени, «делает его равнодушным ко всему, что не касается непосредственного его личного блага». В том же духе выступал Бауэр, говоря, что евреи вгнездились в щели и расселины буржуазного общества для эксплуатации его шатких элементов, подобно богам Эпикура, что жили в промежуточных пространствах мира, где они избавлены от какой-либо иной профессиональной, вполне конкретной и определенной работы. Весьма злободневно и актуально звучит сегодня совет К. Маркса поискать мирскую основу еврейства… Но еще более красноречивым был сам его ответ: «Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие. Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги». [598] Этот культ сушит их душу и убивает их разум.

598

Так же. С. 408–410.

Конечно, довольно странно из уст Маркса (пусть крещеного, но все же еврея) слышать призыв «эмансипировать человечество от еврейства». Однако многое становится понятнее, если учесть, что «еврейство» в данном случае рассматривается им не как родовой признак. Это, скорее, синоним «торгашества» и «ростовщичества». Деньги, этот «ревнивый бог Израиля», лишают весь мир – как человеческий мир, так и природу – ихсобственной стоимости. Здесь философ впервые замахнулся на святую святых капитализма, готовясь порвать цепи, приковывающие еврейство (а с ним и весь мир) к вечной скале мук, наслаждений и чудовищных преступлений. Маркс отдавал себе отчет в необходимости денежного обращения, как и самого существования денежной культуры, представляющей в действительности «реальную общественную связь». Ведь деньги выступают как некий всеобщий эквивалент труда, в качестве «всеобщей субстанции существования для всех» и «совместного продукта всех». Понятно, мы охотно согласились бы с их полезной и незаменимой ролью, если бы они не становились «вещью в себе», мишенью и целью тех, кто сделал из обладания ими своего рода «нетрудовую профессию».

Современный строй никак не желает, да и не может преодолеть этого препятствия. В нем сохраняются противоречия между быстро растущими производительными силами и архаичными товарно-денежными производственными отношениями. Поэтому относительно прошлой истории они выступают с революционных позиций, утверждая разумную неизбежность социальных перемен. В то же время К. Маркс считал, что «традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых». [599]

599

Маркс К., Энгелъс Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 119.

Удар был намечен в самое сердце несправедливого мира. С давних времен капитал стал властью. Ныне он к своему финансовому могуществу добавил еще политическое господство. Подноготную капитала и порабощения им общественных институтов вскрыл в одной из работ и Франц Меринг, отмечая, что, хотя теоретически «политика стоит над властью денег, она на самом деле стала крепостным слугой последней». Идеалы человека превращаются в этом случае в самый обычный товар, лишая людей не только поэзии, но и смысла бытия.. [600]

600

Меринг Ф. От утопии к науке. Ростов-н/Д, 1924. С. 194.

Отсюда понятна та решительная и твердая готовность, с которой Маркс взялся за вскрытие «капиталистического трупа» – написание глав «Капитала». Пока Энгельс вынужденно занимался коммерцией, Карл совершил наиважнейший из подвигов. Он писал другу: «Итак, этот том готов. Только тебе обязан я тем, что это стало возможным! Без твоего самопожертвования для меня я ни за что не мог бы проделать всю огромную работу для трех томов. Обнимаю тебя, полный благодарности!» Эта книга и поныне сохраняет свое значение как символ научной добросовестности и гражданского мужества. Однако все же приходится честно констатировать, что для ниспровержения капитала также нужен капитал (свой, отечественный). [601] Хотя было бы лучше объединить усилия.

601

Меринг Ф. Карл Маркс. История его жизни. М., 1957. С. 97.

Карл Маркс, Фридрих Энгельс и дочери Маркса.

История знает дружбу различного рода – дружбу Ореста и Пилада, Шиллера и Гёте, Лютера и Меланхтона, Герцена и Огарева, Мамонтова и Врубеля. Каждая из них имеет свою канву и интригу, свою тайну. Однако в данном случае речь идет о дружбе политической, что нечастое явление в любом обществе. Политики крайне редко позволяют себе такую роскошь, как дружба.

Это заставляет нас пристальнее взглянуть на фигуру Энгельса (1820–1895). Как известно, родом он был из семьи фабрикантов. Странная то была эпоха: фабриканты желают разделить плоды трудов фабрик с рабочими, а тайные советники почти открыто мечтают о ниспровержении несправедливых порядков. В городках Бармен и Эльберфельд действовало почти 200 фабрик. Ф. Энгельс, можно сказать, дитя товарного мира… Рейнская провинция ушла дальше других по пути капитализма. Дед и отец Энгельса были фабрикантами. Мать происходила из семьи филолога. Отсюда и в их первенце налицо сочетание массы деловых и литературных качеств. В детские годы он восхищается подвигами Ахилла, Зигфрида, Телля, Фауста, читает Ливия, Цицерона, Вергилия, Платона, Еврипида. Благодаря учителю Клаузену в нем пробуждается страстная любовь к истории и литературе. Однако желание поступить после окончания гимназии в университет не находит у отца поддержки. Батюшка усадил его за конторскую стойку. Как знать, возможно, в этом юноше погиб великий поэт или драматург: его поэтический дар несомненен, он занимался музыкой, посещал Певческую академию, восхищался Моцартом и Бетховеном, владел многими иностранными языками. Юноша готовил себя к великим свершениям, считая подвиг необходимым «венцом жизни». [602] Общеизвестен и факт его постоянной и щедрой финансовой помощи Карлу Марксу. По сути дела, он выступил как бы в роли Атланта, поддерживавшего своим могучим торсом весь небосвод марксизма. Мало того. Энгельс выполнялтакже черновые роли писца и младшего сотрудника. Введя Маркса в знаменитую Манчестерскую библиотеку, он поведал другу о сокрытых богатствах: «Особенно много здесь изданий шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого веков и, представь, есть девяносто книг-инкунабул, напечатанных до 1500 года по методу, изобретенному еще Гутенбергом». [603]

602

Фридрих Энгелъс. Биография. М., 1972. С. 11.

603

Серебрякова Г. Собрание сочинений. М., 1978, Т. 2. С. 103.

Во многих отношениях это натура, пожалуй, даже в чем-то более яркая и притягательная, чем Маркс, хотя столь же непримиримая к уродствам буржуазных порядков. Он скорбит, что среди низших классов царит ужасная нищета. В Эльберфельде из 2500 детей школьного возраста 1200 фактически не учатся. Дети растут и умирают на фабриках. Уже тогда он понял, что у капиталистов эластичная совесть. Дай им волю, они во имя сверхприбылей не постесняются отправить в могилы и детей. Хотя сей лицемерный строй позволяет им замолить грехи в церкви. Известно, сколь высоко Маркс оценивал способности друга: «Он – настоящая энциклопедия. Способен работать во всякий час дня и ночи, после еды или натощак, быстро пишет и сообразителен, как черт». Да и спустя 20 лет после их первой встречи Маркс честно говорил другу: «Ты знаешь, что, во-первых, до меня все доходит поздно, и, во-вторых, я всегда иду по твоим стопам». Долгое время Энгельс мечтал и сам заняться писательской работой. И, надо сказать, успехи были внушительны. По словам многих авторитетов, его ранние экономические работы внесли существенный вклад в формирование материалистического понимания истории. Но во имя друга и идеи (одно неотделимо от другого в данном случае) он вынужден был наступить на горло собственной песне. Энгельс участвовал во многих битвах рабочего класса. После смерти Маркса именно он встал во главе I Интернационала. [604]

604

Меринг Ф. Карл Маркс. Указ. раб. М., 1957. С. 258.

После кончины (1895) Ф. Энгельс оставил в наследство мировой социал-демократии нечто большее, чем приличную библиотеку и скромный капитал в 20 тыс. марок золотом. Он проложил дорогу нам, наследникам социализма и гуманизма, которые в нынешнем столетии окажутся перед лицом сложнейших испытаний, ибо столкнутся с волками в маске социалистов. Он научил нас смело и открыто смотреть в лицо истории. Не бояться трудностей, временных неудач и поражений. У него массы должны учиться бороться с врагами народов с помощью достижений современной науки и избирательного права, а если понадобится, то и с помощью оружия. Энгельс писал в предисловии к серии изданных им статей К. Маркса «Классовая борьба во Франции»: «И вышло так, что буржуазия и правительство стали гораздо больше бояться легальной деятельности рабочей партии, чем нелегальной, успехов на выборах, чем успехов восстания… Ирония всемирной истории ставит все вверх ногами».

Мысли философов Германии чем-то напоминают ее рельеф: аккуратно возделанные поля, мрачные изгибы Рейна, отроги гор с замками… Вот здесь и появился Фридрих Ницше (1844–1900), этот уединенный пророк, Зигфрид философии. Немецкий Мефистофель первым предсказал своему народу грядущую бездну и путь, лежащий через тернии к звездам. Рожденный в семье лютеранских пасторов, преподавателей богословия, он рано узнал, что и Бог бывает несправедлив. Маленький Фридрих очень долго не говорил. В 4 года ему суждено увидеть безумие и смерть отца. Невыносимое и тяжкое зрелище. А вскоре заболел и умер брат Иосиф. Радость навсегда покинула его сердце. Можно сказать, что тогда в нем и поселилось то, что древние римляне обычно называли taedium vitae («отвращение к жизни» – лат.).

Хотя чисто внешне это был вполне нормальный мальчик, может быть, чуть более упорный, внимательный и требовательный не только к себе, но и к другим. Среди товарищей в школе Наумбурга (там учились дети чиновников, офицеров, духовенства) он пользовался определенным уважением. Пожалуй, уже с детства в нем пробудились некоторые черты мыслителя. «Когда умеешь владеть собой, – поучал он сестру, – то начинаешь владеть всем миром». В 9 лет Ницше впервые услышал хор Генделя. Так состоялось его знакомство с миром музыки. Затем он начал учиться игре на рояле, импровизировать, сам сочинять музыку. Им овладевает, как пишет Д. Галеви, автор одной из лучших книг о Ф. Ницше, «тиранический инстинкт творчества». Он просвещал друзей в области литературы, театра, архитектуры. По окончании школы поступил в гимназию. Его умственное превосходство над сверстниками было столь очевидно, что учителя настоятельно советуют матери сразу же поместить его в высшее учебное заведение.