Нарушители равновесия

Самой Велги не было. Улад коротко поздоровался, с удовлетворением заметив, что кланяются ему низко, как и положено перед Кеем. Значит, не забыли! Мелькнула мысль воспользоваться моментом, пока Болотная Гадюка еще не появилась, и напомнить этим седобородым, что их ждет, когда придется расплачиваться за все. Мысль была хороша, но Улад чувствовал, что очень волнуется и почти наверняка начнет заикаться. А это было опасно — примут за слабость. Поэтому Улад решил немного подождать, тем более Кею незачем говорить первому. Но старцы молчали, а затем появилась Велга.

На этот раз она была одета иначе. Вместо белого платья на девушке был багряный плащ из дорогой румской материи, заколотый золотой фибулой, и такие же красные сапожки (огрские, — невольно отметил Улад). Одежда сильно изменила Велгу. Вместо скромной девушки перед Уладом стояла Государыня. Странно, но это не выглядело смешным или нелепым. Казалось, Велга родилась, чтобы править. И молодой Кей вновь почувствовал раздражение и одновременно — зависть. Как эта холопья дочь умеет держаться! Ведь ее никто не учил, не объяснял с самого детства, с первого слова, с первого шага…

Улад уже решил, что ему делать. Он выслушает — и не больше. Ни слова, ни жеста. Вчера он проявил малодушие, начал спорить, объяснять. С мятежниками не спорят. Он здесь, чтобы услышать просьбу о пощаде. Если же нет, пусть за него говорит оружие…

— Кей Улад! Совет волотичей постановил предложить тебе условия мира между Орисй, державой Кеев, и нашей землей…

Даже голос у Велги стал другим, сильным, властным. Она не предлагала мир, она требовала, повелевала.

— Война кончается. Ваши войска могут беспрепятственно уйти, и мы не будем им мешать. Все ваши сторонники смогут уйти вместе с ними. На это мы даем месяц…

Улад еле сдержался, чтобы не скривиться. Ну, конечно, что он мог еще услышать! Ничего, через месяц вы все заговорите иначе! Если, конечно, останется, кому говорить.

— …Между Орией, державой Кеев, и землей волотичей будет подписан договор. Мы возобновим торговлю на тех условиях, которые существовали прежде, когда волотичи были свободны. В основу должно лечь соглашение между волотичами и Светлым Кеем Имраном…

Знакомое имя заставило задуматься. Кей Имран, прапрадед! Или нет, брат прапрадеда… И вновь вскипела злость — вспомнили! Ничего, забудете!

— …Будет также заключено соглашение о совместной обороне. Мы согласны пропускать через нашу землю войска сполотов по заранее оговоренным путям. Вы сможете строить на нашей земле склады для войск и размещать на дорогах свои посты, но за это вам придется платить…

Уладу показалось, что он ослышался. Пропуск войск? Вот, значит, что придумала Гадюка! Но ведь… Теперь все начинает выглядеть по-иному…

— …В случае нападения внешнего врага наше войско придет на помощь сполотам. Их войска сделают то же самое, если опасность будет грозить нам. И, наконец, мы согласны выплачивать подать в прежних размерах, чтобы войско Кеев противостояло ограм. Но подать собирать будем мы сами и сами присылать ее в Савмат…

Улад был поражен. Выходит, не зря Велга расспрашивала его прошлым вечером! Да, придумано неглупо, они учли все. Но согласится ли брат? И главное — согласится ли отец? Ведь что ни говори, это все равно — поражение…

— Как видишь, Кей, — Велга шагнула ближе и заговорила по-другому — негромко и доверительно, — мы оставляем себе только свободу. Вы ничего не теряете… Кроме мести…

Улад еле сдержался, чтобы не закричать, не выхватить меч. Да, кроме мести! За Коростень, за трупы в черных лодьях, за искалеченного парня с белым мертвым лицом. Им нанесли пощечину, а теперь предлагают забыть…

— …Но подумай и о другом. Волотичам тоже есть за что мстить. Надо остановить это кровавое колесо. И передай Кею Сваргу, чтобы он поостерегся нападать на нас — мы готовы. Мать Болот следит за каждым вашим шагом…

Пора было отвечать, но Велга подняла руку:

— Еще одно… Мы посылаем эти условия в Савмат, к Светлому. Но одновременно мы шлем гонцов к Великому Хэйкану Шету, а также ко всем соседям, в том числе в Валин. Пусть они рассудят, кто прав в нашем споре. И кто будет виновен в крови, если она прольется…

Удар был точен, и молодой Кей на миг онемел, Да, это будет страшно. Хэйкан поймет, что в Ории неблагополучно, а улебы, сиверы, харпы и все прочие отныне будут знать, на каком языке им говорить с Савматом. А ведь отец болен…

— Хорошо… — слова рождались трудно, язык почти не слушался, — Я п-поставлю в известность б-брата…

Улад хотел сказать что-то весомое, предостеречь, напомнить — но с ужасом понял, что начал заикаться. Оставалось откланяться, точнее, коротко кивнуть — и уйти. Уже у края поляны Уладу показалось, что Велга улыбается ему вслед. И это было самым страшным…

…Девушку он увидел еще один раз, перед самым отъездом. Вешко уже спустил на воду челнок и погрузил в него мешок с провизией на обратный путь. Улад заметил, что на этот раз его молчаливый проводник был подпоясан мечом — и не скрама-саксом, а настоящим франкским. Даже это вызвало раздражение. Ведь меч еще недавно принадлежал кому-то из Кеевых кметов — перед тем, как Вешко снял его с трупа…

Велга появилась неожиданно, и Улад невольно отступил на шаг, словно увидел призрак. Девушка заметила это и усмехнулась:

— Я испекла тебе лепешек на дорогу, Кей Улад. Возьми…

Первым порывом было выхватить из ее рук сверток, бросить его на землю, но Улад вовремя опомнился. Он посол, он Кей, он не должен терять лица…

— Спасибо, — на этот раз язык, к счастью, вел себя как должно. — Я бы предпочел мухоморы.

Он постарался усмехнуться как можно беззаботнее. Велга покачала головой:

— Ты злишься на меня, Кей. Напрасно! Пока мы враги, но можем стать друзьями. Мы — и наши народы. А сейчас попытаемся быть справедливыми друг к другу…

Улад постарался ничем не выдать себя. Справедливыми? Да, пожалуй…

— Ты… Очень умна, Велга. Умна и красива… И я ненавижу тебя, Болотная Гадюка!

Девушка побледнела, но ничего не сказала лишь ее плечо знакомо дернулось. Улад, не удержавшись, взглянул ей прямо в широко раскрытые серые глаза, но вместо ответной ненависти заметил лишь боль.

Сварг слушал внимательно, не перебивая В большом шатре не было никого, даже Порада убедившись, что разговор предстоит серьезный, поспешила исчезнуть. Улад рассказывал все как было ничего не скрывая, не замалчивая. Закончив, он с тревогой поглядел на брата.