Нас больше нет

Да я мужиков голых рисую! И не самые приличные их части!

Нельзя, чтобы Давид считал, что я смущаюсь в его присутствии.

Я наконец-то перестаю сжиматься, распрямляю плечи, свободно делаю вдох, через отражение в зеркале даю понять взглядом, что меня абсолютно не волнует тот факт, что у меня сейчас соски встали. От прохлады, а не от возбуждения.

— Я и забыл, какая у тебя охрененная грудь, — его голос звучит хрипло и низко, отдаваясь вибрациями в моем теле.

— Ты хотел сказать маленькая? — Выгибаю бровь, смело выдерживая его взгляд в зеркале. Между нами искрит, воздух под напряжением, а время застыло.

— Ты всегда была слишком несправедлива к себе. К тому же не все мужики кайфуют от больших сисек.

— И ты из таких? — спрашиваю с насмешкой.

— Ну, я же сказал, что сиськи у тебя отменные. — В глазах Давида пылает опасный огонек.

— Это было грубо, — дергаюсь я, пытаясь освободиться, но ничего не выходит. Леонов как скала, с места не сдвинешь.

— Грязно, — не соглашается он со мной.

— Нет, грубо. И неуместно. Мы в разводе, а я стою перед тобой почти обнаженная. Дай мне одеться.

— Еще минуту, обещаю. У меня вдруг случилась ностальгия. А знаешь, по чему я скучаю больше всего?

— Боюсь представить.

— Зачем представлять, если я могу показать? — хитро улыбается он.

Глава 15. Лера

Я замираю, моргаю несколько раз, неотрывно смотря на Давида. С трудом сглатываю слюну, что собралась во рту. Он прижимается ко мне теснее, пальцами ведет по ребрам. Нежно так и почти невесомо. Щекотно. Замирает там, где начинается грудь. Костяшками пальцев проводит под ней.

Я почти не дышу. По телу проходит мелкая дрожь, руки и ноги внезапно прекращаются в ледышки.

Я не могу ни слово вымолвить, ни пошевелиться. Давид и сам задерживает дыхание, действует несмело, несмотря на свои откровенные слова.

Еще мгновенье, и он подушечкой большого пальца прикасается к затвердевшим соскам. Я едва сдерживаю стон. Даю себе несколько секунд, прежде чем вернусь в реальность.

Это все так знакомо. Я и он. Его руки на мне. Возбуждение, а после наслаждение. Но сейчас все ощущения, что я испытываю, неправильны. Мы в разводе. Между нами лишь пепел. Ничего не склеить, не вернуть.

У Давида наверняка за эти три года были другие женщины. Он мужчина, для них не так важна эмоциональная привязка в партнеру во время секса. Почему-то мысль о том, что он спал, а может, и встречался с другими, вызывает неприятный зуд под кожей.

— Пахнешь так, — глухо произносит Давид, зарываясь лицом в моих волосах, и сминает в ладони мою грудь.

Делает больно, но ощущения так обострены, что превращаются в наслаждение. Контраст его прохладной кожи с моей горячей невероятный.

Нужно прекращать это.

Прямо сейчас.

Пульс отдает в виски.

Дышать так тяжело, почти невозможно.

Второй рукой Леонов обвивает меня за талию, легко кусает шею, щипает за сосок. Грудь стала тяжелой и безумно чувствительной.

Я прихожу в себя, когда Давид пробирается пальцами под пояс моих джинсов. Это уже слишком.

Не знаю, откуда во мне берется решимость, но я делаю все, как он вчера объяснял. Бью противника локтем в солнечное сплетение. Со всей силы. Помогая себе корпусом.

Руки Давида теряют хватку, давая мне возможность развернуться к нему лицом. Не мешкая, завершаю прием ударом в голень. Да так виртуозно, что у Давида изо рта вырывается сдавленный стон боли.

Я сжимаю и разжимаю кулаки, стоя с гордо поднятой головой. Вот так тебе, Леонов!

Давид на мгновение прикрывает глаза, справившись с неприятными ощущениями. Потом смотрит на меня… с одобрением во взгляде?

Усмехается.

— Молодец. Только для верности еще в пах ударь коленом. Но на мне практиковать это не стоит. Я подожду тебя снаружи, одевайся.

Давид демонстративно поправляет ширинку, где бугорком проступает возбуждение, и покидает примерочную.

Я прижимаю ладони к пылающим щекам, а потом дрожащими руками натягиваю на себя одежду. Меня так колотит, что я плохо соображаю. Почти забываю сумочку в кабинке, вспоминаю в последний момент.

Внизу живота пылает и ноет. Отголоски прикосновений Давида сжигают кожу. Я ругаю себя за то, что так реагирую на него. За то, что хотела бы продолжения, несмотря на ненависть к этому мужчине.

Я выхожу из примерочной и замечаю Давида в проходе. У него непроницаемое выражение лица, словно это не он только что целовал меня.

Он сканирует меня взглядом с ног до головы.

— Ничего не выбрала? — спрашивает, выгнув бровь.

— Что? — Смотрю на него с недоумением.

— Ничего из того, что мерила, не подошло?

— А-а-а, нет, — коротко отвечаю я и прохожу мимо.

Мне кажется, что все взгляды в бутике направлены на нас. Словно каждый в помещении знает, чем мы там занимались. Особенно персонал, который следит за каждым вошедшим покупателем.

Стыд-то какой.

— Спешишь куда-то?

Тем временем Леонов решил окончательно вывести меня из себя.

— Слушай, — я резко останавливаюсь, поворачиваюсь к нему, — не мог бы ты держать дистанцию и вести себя более профессионально? Ты мой телохранитель, а не друг. Поэтому оставь все эти разговорчики, советы и вежливые фразочки при себе.

Давид плотно сжимает челюсти. Прячет руки в карманы. Он весь напряжен. Ему мои слова не нравится. Он любит контролировать ситуацию, любит, когда все по его плану идет, но не в этот раз.

— Хорошо, — кивает он, смотря на меня недовольным прищуренным взглядом.

— Мы чужие друг другу люди, Давид. Не стоит пытаться это изменить.

Я разворачиваюсь и иду к эскалатору. Женя и Лида должны быть уже где-то здесь. Я достаю из кармана телефон, пишу в наш чат сообщение. Так и есть, они уже заняли столик, ждут меня.

Девочек я нахожу сразу.

На втором этаже расположился небольшой ресторанчик. Они заняли столик у панорамного окна.

Вид шикарный.

Первой меня замечает Лида. Не сдерживая эмоций, поднимается с места и с криком радости бежит в мою сторону.

Мы обнимаемся, смеемся. Обмениваемся комплиментами.

Женя более сдержанна, чем Лида, но это из-за ее спокойного характера, а не из-за того, что она меньше рада меня видеть.

Мы садимся за столик, смотрим друг на друга, хихикаем.