Нас не догонят!

– Вообще-то я с девчонками почти не дружил, - признался он.
– С мальчишками больше.

– Гей, что ли?
– показушно удивилась Машка.

– Вот ещё.
– Серёга нахмурился.
– Так по жизни получилось.

Машка оглянулась назад и, удостоверившись, что братишка опять уснул, вольготно разлегшись на мягком сиденье, предложила: - А хошь я прям за рулём тебе удовольствие доставлю?

– Какое удовольствие?

– Ну, как в американском кино.

Серёга хотел ей разъяснить, что уже давно никаких фильмов не смотрит. Но пока раздумывал, стоит ли сообщать о подробностях бродячей жизни, она уже поостыла в своём рвении немедленно доставить ему удовольствие.

– А вообще-то, ладно, потом. Подождёшь до Сочи?

Он тотчас добавил газу, словно решил добраться до Сочей за считанные минуты, и стрелка спидометра рванулась выше законных ста десяти километров. Машина была отличная. Скорость держала уверенно.

Сначала высветился знак с ножом и вилкой, а вскоре слева от дороги засветились окна двухэтажной гостиницы. Серёга с грустью сказал:

– Мотель "Парус". Мы как-то с батей тут ночевали.

– Может, и мы остановимся?
– тотчас предложила Машка.
– Бабло есть, переночуем. У меня с собой паспорт и свежая справка от венеролога, что я не заразная.

– Нет, - Серёга и не подумал тормозить.
– Нам быстрей надо. У нас времени часов до девяти-десяти отпущено. Потом Бухер очухается и объявит об угоне. Нам бы потемну до Ростова добраться, - он не удержался, глянул на девушку и выложил свой план.
– Там, не доезжая до Ростова, прямо у дороги, живёт один знакомый мужик. Он у бати из фуры пытался вещи утащить, когда мы в кабине отдыхали. Но, отец просёк - вовремя проснулся. А этот мужик, Николай, сильно батю зауважал. За то, что батя его пожалел, в милицию не сдал.

– Жалостливый у тебя папа, - вставила Машка.

– Был, - подтвердил Серёга.
– Дак он, этот Николай, на колени перед ним встал. У меня ж, говорит, дети малые. Старший такой, как твой. Ну, в смысле я. Короче, вымолил. И благодарный такой сделался. В любое время, говорит, заезжайте. Мой дом - ваш дом!.. Вот у него и остановимся. Он подсобит нам. Может, на его лайбу пересядем, чтобы безопасно до моря доехать.

– Праильно мыслишь, - одобрила Машка.

– А может, и дальше на своей рванём. Хороша тачка!
– Он похлопал по сфере руля.
– Там ведь, южнее, люди лучше живут, побогаче. А, значит, ухватистее. Доллары только так хапать будут. Даже, если им сообщат, что машина в угоне.

– Да ты, я погляжу, знаток человеческих душ. А выдержишь? Без передыху?

– Выдержу, только спина устаёт.

– Ну, уж крепись. А удовольствия от меня - потом получишь. Всяко разные. Ты ниче пацан. Тебя бы помыть, постричь, велосипедные очки надеть... за Даньку Рэдклифа сошёл бы.

– Скажешь, - засмущался он.
– А кто такой?

– Волшебник, исполняющий мечты английских мамзелей, - она улыбнулась.

Он глянул на неё искоса. Смотрит чуть лукаво, удивляя взглядом больших глаз, лучащихся синью из-под приспущенных пушистых бровей.

Когда ж будут эти Сочи!..

Максим Байдин, притомившийся после долгой болтовни, сделал перекур, включив вместо себя итальянского певца. И приятный, хрипловатый голос запел, втыкая в сознание одни и те же слова:

Amore, amore, amore, amore no

Amore, amore, amore, amore no

Заворочался и проснулся Пашка.

– Хорошо мужик поёт, - одобрил он.
– И ведь в масть: о море. Когда уж мы там будем? Я сразу купаться полезу.

Сестра оглянулась.

– Эй ты, грамотей. На самом деле Челентано жалуется, что любви нет.

– А-а, - разочарованно протянул Пашка.
– А я думал, о море. Я ж ведь на море ещё никогда не бывал. Ни на Чёрном, ни на Белом, ни на серо-буро-малиновом.

В молчании проехали ещё с полста километров. В тёмном салоне светилась приборная панель. Серёга поглядывал на неё всё с большей озабоченностью, а у очередной заправки притормозил. К джипу тотчас направился служащий в униформе.

– Маша, ты это... распорядись, - попросил парень.

Обеспокоился, что случилось бы, если сам вылез из шикарного джипа и засветился в рваных башмаках и в куртке, запачканной кровью. Но объяснять девушке ничего не стал, сама догадалась. И, покинув машину, распорядилась служке заправить полный бак. Двумя пальцами, указательным и средним, подала сто долларов.

Потом ещё раз остановили, однако и в этот раз пронесло. Машка одарила очередного сотрудника улыбкой и ещё одним американским фантиком.

Воронежская область встретила тёмной, беспросветной ночью, редкими встречными автомобилями. Серёга потряс головой и несколько раз судорожно заглотил воздух.

– Что с тобой?
– забеспокоилась Машка.

Он нехотя признался, что его мутит. Проехал ещё с километр и плавно притормозил, съезжая в пустующий карман. Открыл дверь и вылез из машины. Вслед за ним, выпорхнула девушка и, обогнув джип, подошла к нему. Открыла сумочку и порылась в ней.

– На, съешь, подкрепишься, - передала ему "Сникерс", он развернул обёртку и отломил ей, но она отказалась.
– Не хочу. Ешь сам. Всё от тебя теперь зависит, - настояла и проследила, чтобы съел шоколадку.
– Тебе лучше?

– Лучше.

Потом ещё порылась в сумочке и вытащила бумажную салфетку: - Протрись, освежительная.

Однако не стала дожидаться, когда он возьмёт, и начала сама протирать ему лоб, щёки... Он не сопротивлялся её ухаживаниям, стоял руки по швам. Потом она притянула к себе и поцеловала в губы. Оторвавшись, шепнула: - Может, это тебя взбодрит.

Он, осторожно обнял и долго не хотел отпускать. Она притихла в его объятиях. Над ними нависло тёмное, сумрачное небо. И только в южной оконечности - там, куда они ехали, бесшумно посверкивали молнии. Осенняя гроза. Может быть, последняя в сезоне. Одна молния, особенно яркая, вспорола горизонт. Сейчас и гром грянет. Но гром не долетел - ещё далеко до Юга.

– Ну, нечего время терять, - встряхнулась она.
– Поехали. Ты как?

– Нормально.

По-ночному устало и заворожённо звучал голос Максима Байдина. Другой итальянец, Тото Кутуньо, стал интимно уверять, что любовь всё-таки есть. А рядом, почти на ухо, звучал завораживающий голос попутчицы:

– Знаешь, Серёж, сейчас уже, в зрелых годах, ко мне всё чаще приходит мысля, что мне единственный мужчина всего-то и нужен. Хочешь стать им?

– Хочу, - осевшим голосом заверил он.