Нас предала Родина

Выпил, надел рубашку, вышел в коридор, поднялся по винтовой лестнице в другую комнату. Открыл дверь, от огромного во всю стену окна шагнула к нему женщина в купальнике, и снова по экрану понеслись лыжники.

Только тут до Бориса дошло: это новый метод цензуры. Как только запахло жареным, оператор включил другой канал — «Евроспорт». В это время как раз шла зимняя олимпиада, вот и мчались по экрану лыжники. А так как фильм был эротическим, то лыжников в нем оказалось очень много. Борис зимний спорт не любил и досматривать до конца лыжно-эротический фильм не стал.

Волк улыбнулся, неожиданно мягкой лапой провел Борису по лицу и прошептал: «Боря, просыпайся». Борис удивился, но просыпаться не стал: ему понравилось волчье прикосновение, он хотел еще. «Не притворяйся, — сказал волк, — ты же не спишь! Или тебя пощекотать?»

Борис тут же открыл глаза: щекотки он боялся. Ирина сидела рядом с ним на диване, улыбалась и ласково перебирала ему волосы. За окном было темно.

— Испугался? — засмеялась Ира. — Ох, и зарос же ты!

— Не нравлюсь? — спросил Борис, желая услышать обратное.

И, конечно же, услышал. Все-таки он очень хорошо знал свою жену.

— Ты же знаешь, что нравишься мне в любом виде, — сказала Ира. — Ты просто хочешь это еще раз услышать. Пожалуйста — мне не жалко.

— Я тебя тоже очень люблю, — прошептал Борис, потягиваясь. — Долго спал?

— Прилично, часа три. Давай вставай — сейчас в убежище пойдем.

— А кушать? — возмутился Борис.

На улице было темно. Не светилось ни одно окно, низкое небо скрыло звезды и луну, накрыв город черным светомаскировочным покрывалом. Исчезли все звуки, и только шаги пяти человек нарушали первозданную тишину.

Из-за угла метнулась черная тень, потом еще одна, еще, и они оказались в кольце собачьей стаи. Собаки скулили, приветственно тявкали и вертели хвостами, как пропеллерами. Крутящийся с дикой скоростью хоровод отрезал Славика, его почти не стало видно из-за серых спин, крутящихся хвостов и мельтешащих лап.

— Привет! Привет! — еле успевал говорить Славик. — Привет, Барс! Здравствуй, Дайка! О, Дейк, какой ты стал здоровый! Привет!

— Маугли возвращается в стаю! — прокомментировала Ирина. — Слава, возьми вот косточек — угости друзей.

Где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, гулкой дробью протарахтел пулемет.

Убежище оказалось просто глубоким и просторным подвалом, с настоящим бомбоубежищем его роднила только тяжелая дверь с крутящейся, как штурвал, ручкой. Борис видел эту дверь за свою жизнь сотни раз, но она всегда была закрыта, он и представить себе не мог, что подвал до сих пор пуст и не занят каким-нибудь складом.

Народу в подвале было немало — человек тридцать — однако, свободные лавки еще оставались. В малюсенькие окна под потолком лился серый свет, и все в подвале выглядело серым, зыбким и нереальным.

— Ингушетия по полезным ископаемым занимает первое место в мире, — вещал серый силуэт в папахе у стены. — Нефти у нас больше, чем в Кувейте. Не верите? Потому, что это скрывают. Невыгодно Москве говорить об этом. Да что нефть, — а какие у нас места в горах. Что там Швейцария. Сейчас расскажу. Во-первых, Таргим…

Глаза привыкли к темноте, и Борис огляделся. Пожилой мужчина, глядя мимо всех, говорил хорошо поставленным голосом, громко, но монотонно, как будто делал это против воли. Никто его не слушал.

— Здравствуй, соседка! — оживился лектор. — Иди сюда, здесь места есть. А это кто с тобой?

— Здравствуй, Али! — поздоровалась мама. — Это мой сын с невесткой, а это внук.

— Внук — это хорошо! — сказал Али. — А почему один? Один — мало, внуков должно быть много.

Ирина пожала плечами. Али наклонился, внимательно поглядел на нее, словно мог что-то рассмотреть в серой мгле и объявил:

— Да ты же ингушка!

Ирина опешила.

— Вы ошибаетесь! Какая я ингушка? Я русская, у меня и глаза серые…

— Ха! — воскликнул Али. — Я же говорю — ингушка! У настоящих ингушей глаза светлые. Ты знаешь, откуда произошли ингуши? Слушай. Мальчик сядь, не мешай!

— Он ненормальный? — шепотом спросил Борис у отца.

— Жену у него убило, — прошептал отец. — Жену и дочь. Частный дом у вашего «пляжа» помнишь? Вот там. Снаряд во двор залетел, и прямо на месте.… С тех пор на него находит.

На улице грохнуло. Но взрыв показался совсем не страшным. «Привыкаем? — подумала Ирина. — Или это в подвале так кажется?» Самолет гудел где-то высоко-высоко. Второй взрыв прозвучал еще дальше. Али вещал не останавливаясь, как радиоприемник.

— Пойду, покурю, — сказал Борис. — Я недолго.

На улице у двери стояло несколько мужчин. Курили, прикрывая огоньки рукой, прислушивались. Далеко-далеко переговаривались автоматы, изредка вступал пулемет. Мужики вяло спорили.

— Я тебе точно говорю — это на Старых промыслах.

— Мало ли что ты говоришь? Послушай — это совсем в другой стороне, в Заводском.

Борис набил трубку — сигарет осталось совсем мало — прикурил. Ему казалось, что стрельба идет в Октябрьском районе, но спорить он не стал. Какая разница? Главное, что не здесь.

«Грачи» прилетали еще раза три. Последний подвесил в небе осветительную бомбу, и улицу затопил мертвецкий желто-зеленый свет.

Назад пошли часа через три, решив, что бомбежек больше не будет. В небе догорала искусственная луна, деревья отбрасывали колышущиеся черно-зеленые тени, и только собаки ничему не удивлялись: им было все равно.

Уже под утро, когда ветерок немного разогнал низкие облака, над городом вновь возник еле слышный гул. Собаки почувствовали его заранее и привычно юркнули в подвал. Ни Ирина, ни даже Борис самолет не услышали. Бомба упала далеко, у завода «Красный Молот». Пробила крышу старого сталинского дома и разорвалась в двухкомнатной квартире третьего этажа. Давно не встающий с постели старик услышал звук и с надеждой открыл глаза. Время текло медленно и тягуче, как льющаяся из банки сгущенка; старик ждал. Наконец пространство лопнуло, словно пузырь, оглушающий низкий свист заполнил вселенную. «Наконец-то!» — успел обрадоваться старик, и все исчезло.

Борис проснулся, прислушался: где-то вяло постреливали, рядом мирно дышала Ирина. «Показалось», — сонно подумал Борис и закрыл глаза.

Глава четырнадцатая Войны еще не видно

Экономический эффект получился таким, как он и ожидал — большим, очень большим, громадным. Расчет приняли и утвердили без проблем, о короткой записи на последней странице бланка по-прежнему никто не догадывался. Борис ждал разоблачения с нетерпением и страхом. Прошлогодняя выходка не казалась ему уже столь удачной, но делать было нечего — поезд ушел.