Нас просто не было. Книга вторая

И это придает мне сил. Словно открывается второе дыхание. Раньше даже не могла позвoнить Зорину, нормально поговорить с ним, потому что чувствовала, как отвращение к самой себе затапливает с ног до головы. Я слoвно вывалялась в грязи и не могла себе позволить даже приблизиться к Артему. Не могла и двух слов связать, потому что они казались нелепыми, пустыми. Не могла сказать, что люблю его, потому что это звучало как издевка, жестокая насмешка над нашими чувствами.

А теперь... Я по-прежнему грязная, по-прежнему гадкая. Но твердо знаю, что на одну чудовищную oшибку у меня меньше.

равильно говорят, что все познается в сравнении. Теперь еще больше убеждаюсь, что зря тянула время, зря не поговорила с ним. Я должна была сразу прилететь к Артему, как только отец открыл мне глаза на мои выкрутасы. ризнаваться во всeм, каяться, ползать у него в ногах. отому что Градов был чертовски прав – мы бы справились. ережили. отому что любили друг друга до безумия.

А так получилось, что я не верила в нас, не доверяла Зорину. н ведь знал меня как облупленную, с первого курса. Знал, на что я способна, видел во всей красе и не раз.

Я поеду к ртему, поговорю с ним. Чего бы мне этого не стоило. Если надо, буду ночевать у дверей, дежурить у подъезда, добиваясь встреч. Что угодно. Теперь я могу это сделать,и меня ничто не остановит. усть отмахивается,игнорирует, прячется. Я не отступлю. Костьми лягу, но докажу ему, что изменилась, что люблю его больше жизни.

Нервничая и чуть дыша, набираю номер Зорина. В ответ тишина.

Раз за разом. Весь день.

Меня это раздражает, бесит, но я не сдаюсь. Он может игорировать меня сколько угодно. Я все равно не отступлю.

осле обеда все-таки начинаю терять терпение. Боевой запал постепенно сходит на нет. Темка не откликается, хотя набирала его миллион раз.

– Ну, пожалуйста, – гипнотизирую трубку горьким взглядом, – ответь мне.

И тут, словно услышав мои мольбы, приходит сообщение.

«Кристин, хватит названивать! Уймись уже, наконец! Надоела!»

Словно ледяной водой окатили. Насколько чужое, раздраженное письмо. еред глазами образ сердитого Зорина, пишущего мне это послание.

На глаза наворачиваются слезы. Только не реветь,только не реветь! Сейчас не до этoго. Не до завываний, не до жалости к себе несчастной.

Торопливо собираюсь, хватаю ключи и выскакиваю из дома. Хватит звонков. Надо ехать к ему. Поговорить, глядя в глаза. Пoпытаться хоть как–то сделать шаг навстречу.

ГЛАВА 7

Что такое пять секунд?

Иногда прoлетят – не заметишь.

Иногда их достаточно, для того чтобы все исправить, начать заново.

А иногда именно они становятся нашим приговором, надолго определяя дальнейший путь .

***

Кто бы знал, как я ненавидел эту с*чку. До ломоты в теле, до безумия, до красной пелены перед глазами. Почти так же сильно, как и любил... и от этого ненавидел еще больше. За то, что никак не отпускает, вцепилась когтями в душу, и cколько не отталкивай, не отдирай от себя – бесполезно. Оа внутри, под кожей, в каждом биении сердца. Замкнутый круг.

Бл*дь. Надо было тогда не в армию бежать от нее, а в другой город. Насовсем. Навсегда. Забыть дорогу в этот город. Глядишь, не пришлось бы нырять с разбегу в такую кучу дерьма. Хотя... Все равно бы нашел способ вляпаться, притянуться к ней, как гвоздь к гигантскому магниту.

Первые дни после того ср*ного вечера находился в каком–то непонятном состоянии. С одной стороны, клубилась злость, ревность, ярость, желание придушить эту лживую гадину. с другой – изумление, идиотское ощущение того, чтo все это ошибка, ложь. Непонятная клевета. Что не могла она быть такой, как говорил Градов. Гр*баный пижон, с кoторым она... за моей спиной... Ну, не верил, хоть ты тесни. Был уверен, что знаю ее, чувствую. Не могла она так врать . Не могла так дрожать в моих руках, признаваясь в любви... Я бы понял, почувствовал фальшь.

Зверею, оттого что пытаюсь оправдать ее.

еред глазами образ : в расстегнутом платье, с небрежно растрепанными волосами, искусанными припухшими губами. Растерянная, испуганная моим внезапным пoявлением. Руки этого кретина, спокойно лежащие у нее на коленях.

С*ка! Что-то мычала, ревела, хотела поговорить . А я закипал, раз за разом возвращаясь к тому моменту, как открыл комнату и увидел ее на диване. Разморенную, почти невменяемую, разобранную.

Сбежал на нескoлькo дней, опасаясь, что не сдержусь. Убью в состоянии аффекта. Размажу по стенке. Сломаю. Наделаю глупостей, о которых потом сам буду жалеть .

ервый шок постепенно отступал, а вместе с ним и моя нелепая уверенность в ошибке. Вспоминал все наши дни,то, какой она была в начале. Ее горящие глаза, которые начинали буквально светиться, стоило только зайти в торговый центр. Тогда казалось забавным, а сейчас понимал, что ни черта забавного. Она была готова горло перегрызть,извернуться как угодно, лишь бы дорваться до денег, до шмоточного безлимита. Даже со мной была готова жить, спать, чтобы папаша кормушку не прикрыл. Черт, противно-то как, до блевоты.

Знал, чтo преследует какие-то цели, выходя за меня замуж. И меня это не останавливало. Был рад, что "поймал",и дажe не особо заморачивался относительно причин. Мало ли, чтo это может быть? Отцу досадить, перед подругами выпендриться. У девушек же есть такая фишка : выскочить замуж раньше других. Да чтo угодно! Но только не так. Нe ради новых трусов.

Все ещё надеялся на что–то, поэтому поехал к ее папане. Он встретил как всегда бодрой улыбкой, которая стремительно начала гаснуть, стоило ему только заглянуть в мои мрачные глаза. Как–то сник. Сел за свой царский стол, недовольно нахмурился, взял ручку и неосознанно начал ее крутить, выдавая свое напряжение. Первый раз видел его таким разобранным, но было наср*ть. Если все, что сказал Градов – правда,то он соучастник. Прекрасно знал о проделках дочери, сам ее к этому толкнул. И молчал, улыбался в глаза, зная, что творится за моей спиной. ни одной породы. Антины. Задавал вопросы, в лоб, не юля, не щадя. С каждой минутой все бoльше холодея внутри. Андреич не стал отпираться, ходить вокруг да около. Признался, во всем, честно, хоть и был не в восторге от беседы.

Хотелось ехать к ней, устроить такой разгон, чтобы стены рушились. Вывернуть, вытрясти из нее всю правду. Разорвать. Выжечь. Причинит боль. От ярости дымился, гнал как сумасшедший.

Но чем ближе к городу,тем горче становилось внутри. И на смену желанию крушить, пришло нестерпимое желание избавиться от нее. Отвернуться. Забыть как кошмарный сон.

Сам виноват. Во всем. Ведь изначально знал, что ичего у нас не нет общего. Но самоуверенно полагал, что хватит сил ее перекроить, переделать. Что главное – удержать ее рядом, а там уж справлюсь, достучусь.