Нас с тобой трое

— Что общего у меня с токсикозом? — спросил он.

— Ну как же. Весь нервный, от еды тошнит, людей ненавидишь. Ну чисто моя беременная мамочка.

— А в кружке что?

— Минералка без газа, — ядовито сообщила Лиза.

— Спасибо, что не рассол.

Не спрашивая его разрешения, Лиза взгромодилась на стул напротив, серьезно разглядывая Тимура.

— У тебя лоб вспотел, — проинформировала она.

— Я знаю.

— Сходил бы ты к психологу, что ли.

— Не к гинекологу?

— Пищевое расстройство на фоне стресса. Возможно, даже депрессии. Тебе надо есть и гулять. Хочешь, подарю тебе собаку?

— Нет.

— Золотую рыбку?

Тимур неопределенно дернул плечом, разглядывая каменный узор на столешнице.

— Посмотри на меня, — вдруг попросила Лиза.

Это прозвучало почти жалобно, — неожиданные для этой женщины интонации.

— Ты не можешь даже поднять на меня глаз. Мечтаешь, чтобы я провалилась сквозь землю? — голос Лизы окреп. — Нет, дружочек. Ты обещал мне — всего. Я хочу в ресторан.

Поднимая вверх лицо, Тимуру очень хотелось выглядеть особенно циничным.

— Пытаетесь отыграться на мне за моего драгоценного отца? За все те вечера, когда он и носу боялся высунуть из вашей квартиры?

— Конечно, — не моргнув глазом, ответила Лиза. — Я хочу надеть красивое платье и сделать прическу, и каблуки, и чтобы такой прекрасный юноша, как ты, сопровождал меня и ухаживал бы за мной у всех на виду. Глотни минералки, а то тебя сейчас вырвет, — без всякой паузы добавила она, — десять мелких глотков.

Тимур удержался и не выплеснул эту минералку в ненавистное круглое лицо.

Он дробно дышал, пытаясь не дать ненависти разорвать его изнутри.

— Я не отвечаю за его поступки, — о, сколько сил понадобилось для такого обманчиво тихого голоса, когда хотелось кричать, кричать изо всех сил.

— Ну сам-то он ответить за них не может, — без тени насмешки ответила Лиза.

Её шрамы едва пульсировали.

— Вы злитесь на себя…

— О, давай обойдемся без приступа бытового психоанализа, — перебила его Лиза. Она перегнулась через барную стойку, и её горячое дыхание коснулось лица Тимура. — Просто, дружочек, надень свой самый красивый галстук и отведи меня в ресторан.

— Вам не станет от этого легче.

— А кто сказал, что это твое наказание?..

Легко сказать — самый красивый галстук.

Галстуки Тимур ненавидел.

Они все были скучные и для банка.

Для ресторанов у него галстуков не было.

— Мам, давай сходим по магазинам, — предложил Тимур во время обязательного вечернего звонка.

Она удивилась.

— Какие жертвы от моего дикаря-сына. Что на тебя нашло?

— Мне надо купить галстук, — объяснил Тимур.

Мама помолчала.

— Но предложение ты Тамаре делать не собираешься?

— Перестань грезить о новых внуках и найди на меня время.

— Конечно, — кажется, она улыбнулась. — Когда тебе будет удобно.

— Странная мы с тобой команда, Тим, — сказала мама, когда они пили кофе в торговом центре. — Оба просто ненавидим магазины, но заняты шоппингом.

Он пожал плечами, бывает мол. Что поделать, людям иногда необходимы новые вещи.

— Я записалась в кружок хорового пения. Во-первых, говорят, что пение высвобождает душу, а во-вторых, у меня образовалось слишком много свободного времени, — с какой-то неловкостью призналась мама. — Не знаю, чем себя занять.

Конечно. Непризнанный гений и творческая личность требовал к себе бесконечного внимания.

— Ну и как хоровое пение?

— Сначала было странно. Взрослый человек, а поешь. А потом…

Мама осторожно поставила чашку на стол и тщательно стала расправлять смятую салфетку.

— Ты же знаешь меня. Твой папа всегда меня ругал за то, что я сухая, что во мне мало эмоций.

«Ты даже на «Титанике» не плачешь. Ни слезинки, — кричал отец в минуты раздражения. — Да полно! Человек ли ты?»

При воспоминаниях об этом, Тимур ощутил спазм в желудке.

Как ему хотелось тогда вытолкать отца за дверь и не видеть больше никогда в жизни.

— А во время пения со мною что-то происходит, — мама робко, как юная девочка, улыбнулась. Это была светлая и ужасно славная улыбка, и Тимур тоже улыбнулся в ответ.

— Давай купим тебе что-нибудь красивое, — предложил он.

Она прищурилась.

— Желтую юбку, — решила, подумав. — Но у тебя что происходит, Тим?

— Я никак не могу понять, — он помедлил, набираясь решимости, — разве ты была счастлива с ним?

Склонив голову, мама терпеливо ждала.

— Я хочу сказать… он же бесконечно тебя тиранил.

— Ну что ты, — мягко ответила она, — твой отец любил меня.

— А вы плачете на «Титанике»?

Лиза посмотрела на него долгим, пронизывающим до костей взглядом.

— Сравниваешь меня со своей мамой? — спросила она. — Это бесполезное занятие.

В ресторане было вполне сносно. Тихонько звучала скрипка, столик стоял в тени и удалении от центра зала, еда была съедобной, а порции такими маленькими, что даже Тимур мог с ними справиться.

Лиза, как и обещала, возвела сложную прическу и вывела в свет какое-то безумное платье розовато-телесного цвета с блестками. В приглушенном ресторанном свете она выглядела, так, словно пришла в сорочке. А то и вовсе без неё.

— Ненавижу драмы, — пробормотала Лиза, скользя взглядом по залу. — Вот скажи мне, дружочек, для чего люди рассказывают истории с плохим концом? Разве подобных не слишком много в реальной жизни? Разве нам всем не хватает так сильно хэппи-эндов?

— А разве искусство не должно нас готовить к тому, что реальная жизнь — полное дерьмо?

— Ну, — она засмеялась, — на это есть сказки.

— Сказки — это истории с хэппи-эндом. В реальной жизни всё рано или поздно заканчивается крахом.

— Ты, я вижу, преисполнен оптимизма, — сказала Лиза и залпом выпила фужер шампанского, словно это была водка. — Я беспокоюсь за тебя, — ни с того ни с сего заявила она. — Ты слишком мало ешь.

— Вы поэтому приволокли меня в ресторан? — поразился вдруг он.

— И поэтому тоже, — вздохнула Лиза. — В конце концов, ты же не нервная институтка в тугом корсете, чтобы наворачиваться в обмороки при случае. Это никуда не годится, дружок.