Наш друг Димка

– А я говорю, что «тогда зачем бумагу марать»?! – Витька

грустно смотрел на Никиту.

– Ну, это я уже слышал. Дальше, дальше, постарайтесь без

анафор и дидактизма, только! – я посмотрел на пустую бутылку

из-под пива и поставил её за кресло. – Это мы уже прошли. Итак,

стало ясно, что, в присутствии неустановленных лиц, один сказал

другому, что тот пишет свои работы, не задумываясь, понимает ли

его Читатель или нет.

А другой сказал, что его дело писать, а Читателя – читать,

вникать и понимать. А первый добавил – «или пить пиво»!

Дальше. Дальше, – я открыл вторую бутылку пива и опять сел

в кресло.

…В дверях опять стоял Карл. Теперь без Полкана.

– 116 -

– А ты был прав! – он прошёл прямо ко мне, не глядя на

Витьку с Никитой. – Ошибся мастер-то. Ошибся. Вот та, которую

заказывали.

Он достал бутылку. Взял рюмки. Достал редиску.

… – А? Она? А? – он ждал ответа.

– Вот! Это она! – я поставил рюмку на пол, попил из бутылки

пива, хрустнул редиской. – Она! – добавил я и протянул бутылку с

пивом Карлу.

– Она! – подтвердил Карл, взял бутылку и поставил рюмку на

стол почти между Никитой и Витькой.

– А Полкан где? – я смотрел на Карла.

– А… Дома остался. Говорит – « Поутихнут. Потом подойду».

Карл взял у меня редиску, присел на подлокотник, глядя на

Никиту и Витьку.

– Ну, я это… Пойду?

– Иди, Карл! Мы ещё долго будем тут говорить ни о чем…

…Пока не разберёмся в «ни о чём», – добавил я.

– Я это… Оставлю эту-то. Что таскать «туда-сюда», – Карл

поставил бутылку с самогоном на подоконник и вышел,

демонстративно тихонечко прикрыв дверь.

… – Итак, – я налил себе ещё рюмку и дожевал редиску.

… – Она! … Итак, есть авторы, которые «нянькаются» со

своим героем и со своим Читателем. Есть авторы, которые не

«нянькаются» ни с Читателем, ни с героем.

Есть, которые то так пишут, то этак.

Есть , которые вообще ничего не пишут и ничего не читают.

А есть такие, что «смотрят в книгу, а видят фигу». Прочитают

такое, что ты и не писал даже, о чём даже не думал, что даже в

кошмарном сне не снилось.

Есть такие, которые считают, что жгли Сервантеса, другие –

что – Дон Кихота.

…А где здесь новое?! Кто этого не знал?! Кто-то из вас?

Или просто поговорить захотелось?!

…А-а-а-а, некоторым «лавры» дуэлянтов: Льва Николаевича и

Иван Сергеевича покоя не дают?!

У тех – «лукавите, батенька», у этих – « при всех».

Так и «стрелялись» бы при всех, как те. Хоть народ бы

посмешили. Впрочем, причём здесь авторы? Читатели общаются с

их героями. Их любят или ненавидят. А «автор в муках рожает

своего героя» и иногда умирает неизвестным.

А есть ли геморрой у автора, кто его Лиля Брик – дело десятое.

– 117 -

У вас же есть герои? Или вы «звезданулись» и уже про «себя

любимого ваяете»? Как встал, как сел, как лёг. Для истории

значит! Чтоб слава! Чтоб газета! Чтоб рамочка?

Что-то не замечал, чтоб ручонки у вас были желтые от

паршивых этих газетёнок.

Да ещё, чего доброго, избавь вас от лукавого, по утрам читаете?

Почитываете втихаря-то! По утрам, поди… …Ладно.

…Ну, ты сказал – он сказал, а дальше?! Дальше. Ну и что?!

Дальше-то что? – я пересел в кресле боком, – поудобнее.

… – Он, что издевается над нами? – Никита удивлённо

посмотрел на Витьку.

– А ты не понял? И не просто издевается, а с сарказмом и

умилением от собственного ума и остроумия. И шута из себя при

этом корчит. И Карл с ним «под одну дудку», – Витька, не мигая,

смотрел на меня. – А нас дураками выставляет перед всеми, –

Карлом и Полканом.

Никита понюхал рюмку Карла и отставил её в сторону.

– А мы к нему за тридевять земель по жаре тащимся, можно

подумать, чтоб услышать, как над нами, при нас же самих,

издеваются, – поддержал Витьку Никита.

– Да! И что важно, – в нашем же присутствии. Не стесняясь нас

же самих! – откликнулся Витька

… – Давайте, давайте, мне нравится. Я, ведь, без вас скучаю, –

я, с улыбкой, взял с пола рюмку и потянулся к подоконнику.

– Нагло. Цинично. Неуважительно издевается, – Никита

посмотрел на Витьку.

– И не боится нас. Верит в нашу порядочность и… и… – Витька

посмотрел на Никиту.

–…и в доброту, – закончил Никита.

– А вот тут, Вам и Вам, господа, – верю! Потому, что уважаю!?

– я ткнул рюмкой в их сторону. – Вас? Вас уважаю!? остановил я

надвигающуюся атаку, с растерянной улыбкой, глядя на

выражение их лиц, и поставил рюмку опять на пол, понимая, что

я попался.

Мимо их в дверь без тумаков и «пенделя» или двух мне уже не

выскочить, – успел подумать я.

Второе воскресенье сентября

Второе воскресенье сентября.

– 118 -

Сижу на крыльце, курю, смотрю на небо, по сторонам.

У нас традиция. В этот день приезжают Никита и Витька. Кто

что говорит об этом, а они говорят и мне, и всем, что «приезжают

помогать копать картошку».

Вообще это и так, и не так.

В эти дни особенно чувствуется осень. Накатывает грусть.

Хочется «заскорлупониться», поскулить, пожалеть себя, всех.

Всё это делать значительно «вкуснее», когда рядом есть те, с

кем можно не разговаривать. Достаточно и того, что этот кто-то

просто сидит рядом и тоже про себя скулит.

Вообще, молчать – это искусство. «Три года жизнь учит

человека говорить, и всё оставшееся время – молчать». Мне

нравится такой взгляд.