Наш грешный мир
Шрифт:
– Откуда же вы знаете об этом художнике? – заинтересовалась Маша. Если история и выдуманная, то весьма любопытная.
– Он после смерти приобрел некоторую известность. А все благодаря портретам. Писал своих приятелей-диссидентов и просто талантливых шалопаев, многие из которых стали со временем известны. Кто-то уехал на Запад, сумев вывезти картины Адриана. Сейчас картины Кон-Невского хранятся не только в частных коллекциях, но и в художественных музеях. Я видел две в парижском Музее современного искусства. А портрет княжны Анненковой только в журнале с репродукциями.
Маняша подняла указательный палец, призывая собеседника к тишине, и достала телефон. Вышла в Интернет, в поисковике набрала
– Что-то я не могу найти портрет княжны Анненковой, – проговорила она, листая страницы.
– Зайдите на сайт издательского дома «Лира». Они издали альбом с репродукциями.
Она так и сделала. Искомый портрет обнаружился. Маняша увеличила его и стала изучать.
– Мы совсем не похожи, – констатировала она. – У княжны глаза и волосы светлые, лицо полное.
– Здесь она в положении, вот и округлилась. Но вы посмотрите на нос, лоб, ямочку на подбородке. Все, как у вас.
– Даже не знаю, – с сомнением протянула Маняша. – Нос точно не мой.
– Да вы гляньте на отражение, – и указал на деталь, которую она не заметила. Княжна позировала в интерьере скудно обставленной комнаты. На одной стене – квадратное зеркало без рамы, в котором отражается профиль княжны. – Где же не ваш нос?
– Вы правы… Мы похожи.
– Я бы сказал, одно лицо. Когда я заметил вас, то пораженно замер. Нечасто удается увидеть ожившие портреты.
– Да, но случается. Я как-то стояла в очереди на кассу супермаркета с врубелевским демоном. Он был в рыжей жилетке и покупал «Доширак». – Маша еще раз глянула на картину. – А почему княжна в столь убогой обстановке запечатлена?
– Это художественный прием. Кон-Невский писал портрет не с натуры, а по фото. Княжна с родителями в семнадцатом году уехала из России во Францию. Там им тяжко пришлось. Жили в меблированных комнатках, сами себя обслуживали, зарабатывали кто как мог. Юная княжна, к примеру, чинила одежду богатым француженкам, поскольку была обучена рукоделию. На фотографии, с которой писался портрет, она стояла у красивого зеркала в особняке одной из клиенток. Но Адриан поместил ее в трущобный интерьер, чтобы показать истинное положение русской аристократии в эмиграции.
– Картина, судя по подписи, написана в сорок шестом году. А фото сделано?..
– В двадцатом. Княжна отправила несколько фотографических карточек подругам, оставшимся в России, и троюродной сестре, тоже Анненковой. Ее сын принес снимок Адриану и попросил сделать портрет.
– Княжна одета не по моде двадцатых, – приметила еще одну деталь Маша. – Тоже художественный прием?
– Насчет этого ничего сказать не могу. Я поделился всеми знаниями о картине.
– Из альбома подчерпнули?
– Да. Там к репродукциям есть пояснения.
– Надо приобрести. Вы заинтересовали меня…
– Вынужден разочаровать вас, его уже не купить. Я пытался заказать через Интернет, чтобы подарить одному своему другу. Но, увы, все экземпляры распроданы.
– Жаль. С экрана телефона или компьютера рассматривать картины не так приятно.
– Могу дать полистать свой альбом.
– Я была бы признательна.
– Только, чур, вернуть, – сделав строгое лицо, погрозил он пальцем, но глаза при этом улыбались. Маша решила, что мужчина ей нравится. – Меня, кстати, зовут Михаилом. А вас как?
– Мария, – представилась Корчагина.
– Очень приятно.
– Мне тоже, – а про себя добавила: «Как ни странно».
– Вы, случайно, не имеете отношения к роду Анненковых? Такое сходство с княжной не может быть случайным.
– Нет, я из рабоче-крестьянской семьи.
– В советское время многие
скрывали свое аристократическое происхождение. Даже меняли фамилии. Быть может, ваши предки сделали так же?– Если и так, мне они об этом не сообщили.
– Я бы на вашем месте порасспросил бабушек, дедушек.
– Кстати, у меня еще прабабка жива. В девичестве Крестовоздвиженская. Фамилия далеко не простецкая, не так ли?
– Шикарная.
– Но не благородная. Прабабушкин отец был подкидышем. В церковный праздник Воздвижения Честно`го Креста Господня младенца оставили на ступенях храма. А когда крестили, дали такую фамилию.
– Это не мешало ему быть внуком кого-то из Анненковых. Какая-то дворовая девка, например, забеременела от князя, но тот не пожелал признавать ребенка…
– Вам бы романы писать, Михаил. Любовные.
– Я подумаю над этим, – улыбнулся он. – Оставите телефон?
– Он мне еще пригодится, – отшутилась Маняша.
– Тогда только номер. Договоримся, когда и где я передам вам альбом.
– Давайте завтра. Здесь же, в то же время.
– На том же месте, в тот же час?
– Точно.
– Хорошо, договорились.
– Тогда до завтра.
Маняша ни разу не обернулась, а потому и не увидела, как хмурится и кусает губы Михаил. Все пошло не так, как было задумано, и это его злило.
Ева
Красота изменчива…
Большинство женщин утрачивает ее со временем.
Есть те, которые с годами становятся лучше. Их сравнивают с дорогим вином.
Ева Шаховская не относилась ни к тем, ни к другим. Она была хороша и девочкой, и девушкой, и став зрелой женщиной, по праву гордилась своей красотой. В этом Ева пошла в бабушку, княжну Шаховскую. Та до семидесяти лет оставалась невероятно привлекательной и кружила головы мужчинам, годящимся ей в сыновья…
Еве в этом году исполнился сорок один год. Возраст не критичный, а все же… пятый десяток. Да, времена Бальзака прошли, и в двадцать первом веке сорокалетняя женщина считается еще довольно молодой. Однако все Евины приятельницы-одногодки скрывали свой возраст и прочно сидели на «уколах красоты». Выглядели они изумительно, на тридцать пять максимум, но все как-то одинаково. Шаховская, глядя на их гладкие лица со странно растянутыми в застывших улыбках ртами, радовалась тому, что не поддалась стадному чувству и осталась верной обычным кремам от морщин. Бабка ее, покойница, считала лучшим средством для поддержания кожи в тонусе простоквашу. Ева ею нет-нет да тоже пользовалась. А еще ходила на массаж. Вот и все. А неглубоких мимических морщинок не стыдилась. Как и возраста. Когда спрашивали, сколько ей, честно отвечала: «Сорок один». Приятельницы ахали и закатывали глаза.
Сегодня Ева выглядела не лучшим образом. А все из-за недосыпа. Времена, когда она после бурных ночей оставалась свежей, как майская роза, прошли. Теперь Ева щадила свой организм, опасаясь того, что он отомстит ей синяками под глазами и отечностью. Даже крепкие напитки практически перестала употреблять. Хотя раньше любила выпить, особенно настоящей перцовки. Она и сейчас иногда позволяла себе излишества. Но только если знала, что следующий день сможет провести дома, не показываясь на люди с помятой физиономией. Причиной сегодняшнего недовольства собой была, впрочем, совсем не перцовка. А двенадцатичасовой перелет из Америки. Бедная Ева вынуждена была сидеть в «экономе» и не смогла сомкнуть глаз. Билетов в бизнес-класс не оказалось, а в Москву нужно было попасть срочно. Пришлось соглашаться на «эконом» и сидеть в ужасном кресле, да еще между двумя не самыми приятными людьми. Ева пыталась поменяться местами с кем-нибудь из бизнеса-класса, козырнув своим именем, но никто не согласился. А один дядя еще и обидел вопросом: «Ева Шаховская? Не знаю такой!»