НАША ФУТБОЛЬНАЯ RUSSIA
Шрифт:
– Как вели себя немногие сотрудники органов правопорядка?
– Едва начались беспорядки, первыми с площади ушли, как мы их называем, «ментята» – обычные солдаты внутренних войск. За ними организованно, колонной, ушла обычная милиция. Их было максимум человек 20. И только 30 омоновцев, которые приехали на подмогу, выполнили свой долг до конца. Они не сдавались даже после начала погрома – выстраивали оцепление, пытаясь сдержать толпу. Их теснили, но они не расходились до последнего – пока не оказались окончательно рассеяны.
– Омоновцам досталось крепко?
– Я лично вытаскивал лейтенанта
Безвластие на Манежной подтверждают все, кто там был. Кроме… столичной прокуратуры. «Никаких уголовных дел в связи, как вы выражаетесь, с халатностью властей мы не возбуждали. Вообще, считаю, что милиции было много, – сказала следователь Гизатуллина. – Они как могли противостояли бесчинствующей толпе. Среди сотрудников охраны правопорядка – человек десять пострадавших. В том числе и офицеры, которые до последнего находились на площади. Один из солдат внутренних войск после событий на Манежной площади комиссован из армии в силу неспособности продолжать службу».
Допустим, что все было именно так. Но разве положил бы тогда начальник столичного ГУВД Владимир Пронин 10 июня (то есть всего днем позже) на стол тогдашнему министру внутренних дел России Борису Грызлову прошение об отставке? Грызлов, правда, приказал Пронину продолжать работу, а вот аналогичный рапорт его заместителя Василия Чемисова, который в «кровавое воскресенье» был дежурным по городу, министр подписал. Вечером 9 июня, согласно нашему источнику в мэрии Москвы, Юрий Лужков устроил жесточайший разбор полетов, на котором начальник ГУВД выглядел весьма бледно и ничего толком разъяснить не смог. Но наказания не последовало – двумя годами ранее столичную милицию вывели из муниципального подчинения.
О многом хотелось расспросить руководителей ГУВД. Например, перед любым массовым мероприятием начальник милиции общественной безопасности должен прислать на визу начальнику ГУВД приказ о введении усиленной охраны города с прогнозом количества участников. Но в тот день такой приказ на подпись Пронину отправлен не был. Почему?
Многое хотелось выяснить и в мэрии. О чем, например, думал ее департамент потребительского рынка и услуг, не ограничив 9 июня продажу спиртного в центре Москвы. Были у нас вопросы и к рекламной фирме – выплачен ли, к примеру, штраф и зачем нужно было вставлять в рекламный ролик эпизод с битой и автомобилем.
Начальник пресс-службы ГУВД Москвы Валерий Грибакин сразу сказал, что на тему Манежной с нами никто разговаривать не будет. Потом, правда, все же пообещал организовать беседу с замом Пронина генералом Карнауховым. Но и этого не произошло.
В столичной мэрии и в рекламной фирме, как и в ГУВД, от темы Манежки шарахались, как черт от ладана. Каждому из конспираторов, видимо, было что скрывать. Разве не прав Игорь Семшов в том, что у стен Кремля о беспечности властей может говорить лишь наивный?
Любопытную версию выдвинули уже известные вам Владимир и Андрей Б. – кстати, по основной профессии политический журналист.
Андрей Б.:
– До событий 9 июня Государственная дума никак не могла принять Закон о борьбе с экстремизмом. Жесткий законопроект лежал на полке – и хотя его лоббировала партия власти «Единая Россия», до скорого рассмотрения дело бы вряд ли дошло. Зато после беспорядков этот закон приняли стремительно. Возникает вопрос – не потому ли власти в день событий на Манежной не просто бездействовали, но даже потворствовали разгрому, что кому-то было выгодно таким варварским способом приблизить рассмотрение законопроекта?
Владимир:
– Судите сами – первый раз на массовом мероприятии в Москве изначально не было ОМОНа, а у обычной милиции не было спецсредств. При этом большое скопление народа прогнозировалось, и вряд ли власти о нем не знали. Могу объяснить это чьей-то заинтересованностью в принятии Закона о борьбе с экстремизмом. Людей, пришедших посмотреть футбол, политики использовали в качестве пушечного мяса. И закон прошел на ура.
Политическая версия беспорядков столь же недоказуема, как, скажем, взяточничество футбольных судей. Но, если вдуматься, что в этом случае нам могли бы сказать в московском ГУВД? А в мэрии? Случайно ли, что в обеих государственных структурах, повинных в событиях лета 2002 года, вместо покаяния (которое, как правило, благотворно влияет на имидж) последовал отказ от разговора?
В этом свете по-новому начал звучать и ответ Татьяны Гизатуллиной на наш вопрос, когда можно будет поставить точку в расследуемом ею деле. «Никогда», – ответила следователь. Действительно, можно ли поставить точку в деле, если в нем, как пел Андрей Макаревич, «вверх и в темноту уходит нить»?
…Наверное, у вас возникнет вопрос – зачем я решил в книге столь подробно напомнить об этой поросшей быльем истории спустя шесть лет после того, как она произошла.
Во-первых, потому что сборной России по футболу она хоть косвенно, но касалась. Во-вторых, потому что с тех пор не изменилось ничего. В лучшем случае.
Как писал когда-то вождь мирового пролетариата, «нельзя жить в обществе и быть свободным от общества». Наше общество тяжело больно национализмом, и власти не делают ничего, чтобы с этой болезнью справиться. Футбольные фанаты – это в основном толпа малообразованной молодежи, чрезвычайно податливая для простых и агрессивных идей. С каждым годом политики радикального толка пользуются этим все больше и больше. Расизм и ксенофобия в фанатских кричалках и баннерах давно уже стали обыденностью, как и скандирование: «Русские, вперед!» Что оно может означать, когда играют две клубные команды, немалую часть которых составляют африканские и южноамериканские легионеры?
Недавняя громкая история в Приэльбрусье, где столкновение спартаковских фанатов с местным населением, задействовавшим огнестрельное оружие, привело к тяжелому ранению болельщика Константина Колчанова, лишний раз подчеркнула: то, что случилось на Манежной площади, далеко не случайность. В российском обществе есть серьезные силы, которым выгодно погрузить страну в пучину национальной розни. Они и используют в своих целях фанатов, которые в начале 2000-х в большинстве своем еще были аполитичны. Теперь таких группировок не найдешь. Все очень просто: футбол – чуть ли не единственная легальная возможность для собраний больших, многотысячных групп молодежи. Это – огромная сила, которую нужно только идейно вооружить…
К чему все это приведет, не хочется даже думать. Но надо. И в первую очередь – властям, если они, конечно, заинтересованы в здоровом и толерантном российском обществе. Оттого я и счел необходимым напомнить людям о кровавых событиях на Манежной площади.
Но вернемся к футболу. После поражения от японцев у нас еще был более чем реальный шанс остаться на чемпионате. Нужно было всего лишь не проиграть скромной Бельгии. Правда, со второго места в группе наша команда вышла бы в 1/8 финала на Бразилию. Страшно было даже представить, во что бы она превратила такую команду…