Наша первая революция. Часть I

Но сделать нашим прямым лозунгом призвание к власти думского, т.-е. кадетского, министерства, мы не могли, ибо это значило бы взять на себя перед рабочими массами ответственность за политику будущего министерства.

Если сегодня мы требуем кадетского министерства только потому, что оно лучше горемыкинского, то не приведет ли нас политическая логика к тому, что завтра мы будем поддерживать все шаги этого министерства – только для того, чтобы оно не уступило своего места министерству Столыпина?

Так или иначе, Петергоф оборвал переговоры, Столыпин разогнал Думу и объявил Петербург на положении чрезвычайной охраны. Абсолютизм хочет отвоевать у истории свои «сто дней». [316]

Думский период революции закончен.

III

2 декабря министерство Витте закрыло в Петербурге 8 газет, а 3 декабря арестовало Совет Рабочих Депутатов. Либералы обвиняли нас в том, что мы своим агитационным неистовством вызвали реакцию и подкопали то, что сами создали. Мы обвиняли их в близорукости, доказывая им, что атака реакции была объективно неизбежна, а наше агитационное «неистовство» диктовалось необходимостью подготовить массы к этой неизбежной атаке. Либералы отвечали нам, что мы хотим наши тактические ошибки навязать истории.

316

Здесь проводится аналогия с периодом вторичного царствования Наполеона I, известного в истории под названием «ста дней». Живя в изгнании на острове Эльбе, Наполеон зорко следил за политической жизнью Франции. Зная об общем недовольстве реакционной деятельностью Бурбонов, Наполеон решает прибегнуть к попытке свержения бурбонской династии. 26 февраля 1815 г. он во главе маленькой армии (1.600 чел. с 80 лошадьми и несколькими пушками) направился во Францию и 1 марта высадился на берегу Жуанвильского залива.

Свою политическую программу Наполеон формулировал так: избавление Франции от оскорблений со стороны дворянства, закрепление добытых революцией социальных прав, полный отказ от завоевательных планов и конституционное правление.

Эта программа привлекла на его сторону огромные массы приверженцев. Армия его стала быстро увеличиваться. 10 марта Наполеон был уже в Лионе, где принял титул императора, а 20 марта в Тюльери. Король бежал в Гент. Возвращение Наполеона объединило против него всю Европу. В марте представители всех европейских держав объявляют его вне закона, его курьеры нигде не принимаются. Союзники собирают крупные военные силы для действий против Наполеона.

В своей дальнейшей политике Наполеон пытался опереться на либералов. Еще в марте в Лионе им был издан декрет о созыве департаментских избирательных коллегий. Однако, широко развернуть свою деятельность ему не удалось: 18 июня его армия была разбита при Ватерлоо (в Бельгии) соединенными силами англичан и пруссаков, после чего Наполеон был вторично низложен и сослан, на этот раз уже навсегда, на остров св. Елены.

Но вот либеральная Дума сменила рабочий Совет. В тактике Думы не было и тени неистовства. Дума имела во главе своей безупречного цензора конституционных нравов, г. Муромцева, который с непримиримостью, достойной более серьезного дела, поддерживал в ней атмосферу парламентского гипноза. Статьи официальных кадетских газет писались не иначе, как в белых перчатках.

9 июля министерство Столыпина [317] закрыло 7 газет, разогнало Думу и ввело чрезвычайную охрану. Либеральные политики уклоняются от ответа на вопрос: нужно ли искать причину этой новой атаки реакции в тактических ошибках кадетов или в объективном развитии политических отношений? Но если кадеты и сошлются на объективное развитие, мы им скажем: вы все же виноваты, ибо в то время, как мы это объективное развитие отношений предвидели и на этом предвидении приглашали вас строить вашу тактику, вы оставались слепы или добровольно закрывали глаза.

317

Министерство Столыпина – образовалось после разгрома I Государственной Думы (8 июля 1906 г.).

В программу этого министерства входило создание богатого слоя крестьянства, на которое царское правительство могло бы опереться в своей защите дворянского землевладения. Эта попытка выделения кулацких хозяйств на отруба и хутора и получило потом название «столыпинской реформы».

Более подробно о характере столыпинского министерства см. XII т., прим. 48.

Кадеты утверждали, что революционная тактика исчерпала себя, что политическая борьба должна быть отныне локализирована в стенах Думы. И вот, логика думской борьбы привела к упразднению Думы и поставила кадетов лицом к лицу с вопросами революционной тактики. Кадеты обвиняли нас в том, что вместо реальной поддержки реально существующей Думы, мы готовим массы к какому-то фантастическому «выступлению». И вот, накануне роспуска Думы кадетский официоз не нашел другого ответа пред лицом напиравшей реакции, как пригрозить ей «трубными звуками» народного восстания.

Кадеты обвиняют нас в якобинской попытке подорвать государственные финансы. И вот, логикой политической борьбы они были вынуждены в июле выпустить воззвание, которое есть ничто иное, как бледная копия «якобинского» манифеста, выпущенного нами в декабре.

Кадеты порицали наш метод захвата прав. Революционной силе пролетариата они противопоставляли нравственный авторитет нации, Рабочему Совету – Государственную Думу. И вот, в то время, как наш «финансовый» манифест, под моральным давлением Совета, напечатала вся либеральная пресса, – выборгское воззвание, несмотря на весь авторитет Думы, появляется исключительно подпольным путем. Это воззвание печатаем мы, партия революции, и применяем для этой цели тот самый метод захвата, который кадеты так жестоко осудили.

В октябре и ноябре мы, опираясь на силу пролетариата, пользовались свободой прессы, собраний и союзов. В мае и июне Дума оказалась не в силах обеспечить за нами эти права.

И, наконец, скажем мы, если декабрьская реакция в своей бешеной попытке восстановить все утерянные позиции не снесла либеральной партии с ее собраниями и с ее прессой, то это потому, что она встретила революционный пролетариат на своем пути. Не думают ли либералы, что реакция нашла бы в самой себе сдерживающие начала, если бы рабочие не оказали ей мужественного сопротивления? Не думают ли кадеты, что правительство, еще в октябре разочаровавшееся в выгодах либеральной политики, утруждало бы себя созывом Государственной Думы, если б в декабре пролетариат снова не восстал против самодержавного режима?

Если правительство стояло в нерешительности пред Думой 2 1/2 месяца, то не потому, что его заворожила корректность г. Муромцева, а потому, что оно страшилось повторения декабрьских событий.

Мы утверждаем: Государственной Думы не было бы, если б не было рабочего Совета. Наоборот, Дума оказалась не в силах создать условия существования не только для Совета, но и для самой себя.

IV

Дума упразднена. Но не упразднена ни одна из тех огромных задач, которые собиралась разрешить Дума. Разгон Думы поставил вопрос о путях и методах дальнейшей борьбы. Если из предшествующего сопоставления нашей тактики и тактики кадетов следует какой-нибудь вывод, так это, надеемся, тот, что их тактику приходится менять на нашу. Мы по-прежнему опираемся на развитие революции и считаем, что независимая политика пролетариата является самым могучим двигателем этого развития.

В манифесте своего декабрьского выступления пролетариат поставил своей целью – вырвать власть из рук бюрократической монархии. Героическая попытка пролетариата разбилась о сопротивление армии. Благодаря опыту Думы, задача декабрьского пролетарского восстания стала теперь, в той или иной степени, задачей народных масс. Как и в декабре, армия является непосредственным препятствием к переходу власти в руки народа; как и в декабре, вопрос о настроении армии должен быть поставлен в практической форме народного выступления.

Такое выступление естественнее всего приурочить к моменту роспуска Думы. Удалив народных представителей из Таврического дворца, абсолютизм беспощадно раздавил иллюзию насчет мирного перехода власти к народу путем конституционного соглашения. Он снова предстал пред народом во всей своей отвратительной самодержавной наготе, – и то отношение, которое он вызвал к себе, лучше всего покрывается лассалевскими словами: «Рукой за горло его и коленом на грудь!».

Крестьянские массы верили в Думу, или, по крайней мере, в добрые намерения трудовой группы. [318] Разгон Думы является достаточным поводом, чтоб попытаться их поднять. Буржуазные элементы города оскорблены в лице конституционных демократов. Пролетариат не нуждается в доверии к Думе, ибо его достаточно толкает вперед ненависть к абсолютизму. Армия, сдерживаемая еще отчасти механизмом дисциплины, оказывается неизбежно в замешательстве пред властью, которая разделилась на ся. Общественное возбуждение достигло кульминации. Все это заставляет думать, что разгон Думы является наиболее благоприятным моментом для того, чтоб снова поставить вопрос: на чьей стороне армия?

318

Трудовая группа – была второй по численности после кадетов в I Государственной Думе (107 ч.). Несмотря на пестроту и расплывчатость своего состава и программы, в общем проводила оппозиционную линию. В начале своей работы в Государственной Думе трудовики подчинялись руководству кадетов, но позже, разочаровавшись в слишком умеренной кадетской позиции, выступали по большей части совместно с организовавшейся социал-демократической фракцией. С трибуны Думы они выставляли требования широкой политической свободы и немедленного разрешения аграрного вопроса. Ими был внесен радикальный аграрный проект 104-х в противовес умеренному кадетскому проекту 42-х.

…На чьей стороне армия? – написали мы, и последние буквы этого вопроса нам пришлось дописывать под отдаленные раскаты свеаборгской канонады…. [319]

Можно жалеть, что Петербург, на который устремлены взоры всей страны, не взял на себя энергичной инициативы, – и во всяком случае нельзя допустить, чтоб свеаборгское восстание осталось без отклика в столицах, а затем и в провинции.

Но разыграется ли борьба сейчас или же свеаборгское восстание будет подавлено и революция выберет другой пункт отправления, – несомненно, во всяком случае, что мы снова стоим накануне великих событий.

319

Непосредственным поводом к Свеаборгскому вооруженному восстанию послужил арест комендантом крепости минной роты. В середине июля, в части Балтийской эскадры, стоявшей в Ревеле, началось сильное брожение. В целях предупреждения десанта матросов эскадры на острова Свеаборгской крепости комендант отдал приказ поставить мины у входа в Свеаборгский рейд. За неподчинение приказу минеры были окружены пехотой, обезоружены и посажены под арест. Солдаты и матросы гарнизона крепости решили во что бы то ни стало освободить своих товарищей. В 12 часов ночи на 18 июля на Лагерном острове прогремел условный сигнальный выстрел пушки, и все артиллеристы (3 роты), расположенные на Лагерном острове, бросились освобождать минеров. Последовавшая кровавая схватка артиллеристов с двумя ротами первого Свеаборгского крепостного батальона послужила началом этого знаменитого восстания.

В момент восстания гарнизон крепости Свеаборг состоял из крепостного пехотного полка, крепостной артиллерии (9 рот), минной роты и др. частей. Кроме того, в восстании приняли участие и матросы Свеаборгской флотской роты, расположенной в казармах полуострова Скатудден.

Революционная пропаганда в частях гарнизона крепости, ведшаяся социал-демократами и социал-революционерами, пала на благоприятную почву, подготовленную действиями начальства, в особенности интендантского, снабжавшего части гарнизона негодным обмундированием и сапогами. Наиболее революционно настроены были артиллеристы, явившиеся главными застрельщиками восстания. За ними шли минеры и матросы. Наименее подготовленным оказался Свеаборгский крепостной пехотный полк, который после некоторых колебаний остался на стороне правительства и, вместе с вызванными частями 2-го Финляндского полка и частью эскадры Балтфлота, подавил восставший гарнизон.

В Свеаборге более 6 месяцев до восстания уже существовал революционный комитет, который вел пропаганду в гарнизоне. Комитет поддерживал связь с социал-демократической и социал-революционной организациями Финляндии. Обе партии, незадолго до восстания, развили энергичную деятельность по подготовке последнего. 2 июля 1906 года, при получении известий о том, что в Кронштадте готово вспыхнуть восстание, в Гельсингфорсе было устроено заседание военных организаций обеих партий, на котором было решено немедленно же приступить к оповещению всех военных судов о готовящемся восстании и постараться добиться сосредоточения их под Свеаборгом. Но революционная энергия свеаборгских артиллеристов предупредила дело. Восстание вспыхнуло внезапно, стихийно, гораздо раньше, чем парторганизации успели сделать что-либо для обеспечения его успеха. Массы не были, да и не могли быть подготовлены к нему. В это время революционное движение в России переживало временный упадок. Только еще начинался период нового собирания сил. Этот факт и явился главной и основной причиной поражения. Рабочие и крестьянские массы России не могли поддержать восстания, и оно было подавлено. Решающую роль при подавлении восстания сыграла часть эскадры Балтфлота, открывшая неожиданно для восставших огонь из дальнобойных тяжелых орудий.

Несмотря на поражение, Свеаборгское восстание и вслед за ним и в связи с ним вспыхнувшие восстания в Кронштадте и на крейсере «Память Азова» имели огромное моральное значение. Ярко выраженный политический характер восстания такой крупной крепости, как Свеаборг, заставил царское правительство сильно трепетать за свою судьбу. Оно еще раз напомнило самодержавию об обоюдоостром характере армейских штыков, на которые оно опиралось. С другой стороны, оно явилось могучим боевым откликом на призыв социал-демократической фракции и трудовой группы Государственной Думы к армии и флоту.

Под каким же лозунгом вступит наша партия в бой?

Несомненно, что центральным лозунгом останется созыв Учредительного Собрания – лозунг, который мы написали на знамени революции, когда не существовало еще ни одной из нынешних партий. Но в сущности только теперь лозунг Учредительного Собрания получает в сознании народных масс свой истинный смысл.

Это уже не требование, обращенное к капитулирующей монархии, – это клич самочинного, революционного провозглашения народного суверенитета.