Наша служба

Сержант вернулся с дежурства в свою каюту, достал из ящика оставшийся от предыдущих напарников Семёныча блокнот и вписал в него все матерные эпитеты, которые смог вспомнить. Потом придумал несколько словосочетаний, не внесённых ни в один словарь ненормативной лексики, и дописал ещё их. Помогло.

На седьмой день Прокофьев решил пойти на кардинальные меры. Раз Семёныч не хочет общаться с нормальным сотрудником ГАИ, так, может, решит поговорить с кем-то, похожим на него? Достигнув такого вывода, Антон проспал своё дежурство. Точнее, он просто не стал выходить из своей каюты в привычное время, а когда к нему заглянул Семёныч – сержант прикинулся спящим.

Как говорится, «лёд тронулся». Вот только этот самый лёд оказался айсбергом, поджидающим «Титаник». И весь следующий день Антон полировал внешнюю обшивку станции обувной щёткой. Вдобавок оказалось, что любимая старшиной музыка доносится не только из динамиков на станции, но ещё и транслируется на стандартной частоте ГАИ. Так что Прокофьев вынужден был слушать этот бедлам ещё и в открытом космосе.

Когда он вернулся в каюту, то достал дощечку с портретом и несколько часов упражнялся в игре в дартс. Помогло.

Кстати, скафандр на посту оказался только один, и, проглотив злобу, Антон направился к Семёнычу.

– А где второй скафандр? – спросил сержант.

– Моль съела.

– Ага. Моль. Скафандр. И что же это за моль такая?

– Инопланетная. Я за этими тварями с огнемётом два дня гонялся.

Прокофьев криво улыбнулся. Как же! Моль, мыши, тараканы – типичные причины исчезновения любых вещей испокон веков! То мыши съедят годовой запас продовольствия на складе, то тараканы сгрызут сейф с документами перед проверкой налоговой. Загнал старшина скафандр налево, да и всё! Антон всерьёз задумывался над тем, чтобы написать рапорт об исчезновении скафандра, пока при уборке случайно не наткнулся на обгоревший трупик насекомого, похожего на моль, только размером с кулак. Из зубов твари торчал клочок синей металлизированной ткани. Оставалось надеяться, что Семёныч уничтожил всех насекомых и оставшемуся скафандру ничего не угрожает.

На девятый день Прокофьев заметил, что Семёныч использует беруши, когда включает свою «любимую» музыку.

В этот раз не помогли ни блокнот, ни дартс, ни даже кукла вуду в форме Семёныча, которую Антон истыкал иглой и напоследок вбил в неё два гвоздя.

А на десятый день всё изменилось.

Прокофьев вошёл на пост после добровольного дежурства на кухне. Семёныч раскладывал карточный пасьянс на пульте управления. Только карты он использовал не человеческие, а какие-то необычные. Они были шестиугольные, и не ровные, а выпуклые.

– Что это у вас за карты? – спросил сержант. Он уже выучил, что единственные вопросы, которые не влекут за собой перелистывание справочников, – это вопросы о головоломках.

– Комианские.

Прокофьев подошёл поближе, чтобы рассмотреть карты, но когда увидел, что там изображено, скривился и поспешно отвернулся. Карты были с эротическими фотографиями. А голые комианцы – это зрелище, которое может смутить даже патологоанатома.

– Семёныч! Вы где такую гадость отрыли?

– Конфисковал. Я тож долго привыкнуть не мог, поначалу картинки пластырем заклеивал. А потом – нормально. Привык.

– А человеческие нельзя использовать?

– В комианской колоде восемь сотен карт против земных пятидесяти двух. А ихние пасьянсы – это нечто!

Прокофьев снова повернулся к столу, пытаясь не замечать карты, которые замысловатыми узорами заполнили всю столешницу.

– Семёныч, а зачем вам все эти пасьянсы, кроссворды, ребусы? Неужто других занятий нету?

– Головоломки, Антоха, думалку развивают. Ну и от скуки тоже помогают.

Включилась система связи, на мониторе за пеленой шума просматривался человек в форме ГАИ.

– Пост триста семьдесят шесть! Приём! Вызывает Штаб!

– Вот чёрт, – сказал Семёныч, с грустью глядя на почти разложенный пасьянс.

– Триста семьдесят шестой слушает, – буркнул старшина в микрофон и принялся торопливо сгребать карты со стола в ящик.

– Пост триста семьдесят шесть, как слышите, помехи в связи!

Очистив стол, Семёныч покрутил пуговицу на гавайке, и, к удивлению Прокофьева, изображения пальм потускнели, и рубаха приобрела положенный по уставу синий цвет. Шорты удлинились и превратились в брюки. Прокофьев слышал про костюмы-хамелеоны, одну из секретных военных разработок, но откуда он взялся у старшины, так и осталось загадкой. Приведя свой вид в соответствие уставу, Семёныч перебросил пару тумблеров на пульте, и связь наладилась.

Прокофьев рассмотрел на мониторе мужчину с погонами лейтенанта.

– Товарищ полковник, – крикнул лейтенант в сторону. – Есть связь!

Вскоре на экране появился полковник Рыков.

– Колодин, кофе мне, – бросил он лейтенанту и повернулся к монитору. – Значит, так, старшина, мы получили наводку! Мимо вас в двенадцать тридцать семь пройдёт корабль с контрабандой. Задержать. Конец связи.

В этот момент появился лейтенант Колодин и протянул полковнику чашку. Тот сделал глоток и скривился.

– Прапорщик Колодин, сколько я просил положить сахара?

– Э-э-э… Три ложки?

– Две ложки! Две, прапорщик!

– Виноват… Только я лейтенант…

– Лейтенант знает разницу между числами два и три, прапорщик Колодин, – заявил полковник и отключил связь.

По взгляду Семёныча Прокофьев понял, что отныне система связи для старшины враг номер один.

Корабль появился в двенадцать тридцать четыре.

– Антоха, переведи часы, – сказал Семёныч и, запустив систему захвата, наклонился к рации.

– Зачем? Я сегодня утром выставил точно по галактическому времени.

– Ты хочешь в протоколе написать, что полковник Рыков ошибся с наводкой?

Прокофьев вспомнил прапорщика Колодина и перевёл часы на три минуты вперёд.

– Борт сто тридцать семь. Приготовить транспорт для досмотра, – командовал тем временем Семёныч по рации.

Не успела автоматика станции пристыковать корабль, как врата снова замерцали и оттуда вышел ещё один транспорт.

Семёныч нахмурился, но прокомментировать ситуацию не успел. На пульте снова замигал сигнал, и появился третий корабль.

– Кзмхркптщ, – зло заявил Семёныч.

– Что? – неуверенно спросил Антон, он не понял, сказал что-то старшина или просто прочистил горло.

– Это на сигарианском, – пояснил Семёныч. – Я пересказал ихний аналог Камасутры в очень нецензурном варианте.

– Ёмкий язык.

– Ага. Незаменим в подобных ситуациях.

– И что нам теперь делать?

– Нам? – переспросил Семёныч. – Я пойду искать контрабанду, ты пойдёшь искать швабру и драить полы.

– Может, мне ещё крупу перебрать? – тихо буркнул Антон, но старшина услышал.