Наша старая добрая фантастика. Создан, чтобы летать
Шрифт:
— Что вы там мямлите! — раздраженно бросает с экрана инспектор. — Забыли форму отчетности? Число прошедших проверку за последние сутки, средний индекс лояльности, количество профилактических арестов. Я жду.
— «Суммированный суточный итог работы районного пункта по проверке лояльности, — вспоминает Джонс параграф № 217 „Особых правил“, — является секретным и ни при каких обстоятельствах не подлежит разглашению. За разглашение виновный…» — дальше мысли Джонса начинают путаться.
— Ну же, — кричит с экрана инспектор. — Вы что, пьяны, заболели?.. Цифры, быстро!
— Семьдесят
— Хорошо. Обращаю ваше внимание, сержант, на несколько завышенный средний индекс лояльности и особенно на отсутствие профилактических арестов, — цедит сквозь зубы инспектор. — Проверьте место нуля индикатора лояльности, а при подведении итогов округляйте в сторону уменьшения. И не будьте формальны. Вызывайте ваших клиентов на откровенность. Вы поняли? Завтра в тринадцать ноль-ноль сами явитесь для внеочередной проверки лояльности. Все!
Экран гаснет, и сержант Джонс вздыхает с облегчением. Потом с ненавистью смотрит на старуху.
— Ну, погоди, — бормочет он. — Я тебе устрою «рентгену» по всем «индиксям». Ведь, кажется, был такой один пункт в правилах…
Джонс торопливо листает пухлый томик «Особых правил».
— Ага! Есть: «Каждый совершеннолетний гражданин, находящийся в здравом уме и твердой памяти…» Гм, в здравом уме, — повторяет Джонс и с сомнением косится на старуху… — Ничего, сойдет, — тут же решает он. Значит, «находящийся в здравом уме… может быть в любое время допущен к проверке лояльности по собственному желанию». «По собственному желанию» этот параграф никогда не применяется. Не мудрено, что я забыл его.
Джонс откладывает «Правила» и многозначительно откашливается.
— Ну-с, — говорит он. — Начнем!
Старуха клюет носом. Она задремала.
— Эй, бабушка, — повышает голос Джонс. — Проснись. Фамилия, имя?
Старуха вздрагивает и роняет вязанье. С испугом глядит на сержанта.
— Фамилия, имя, — повторяет Джонс.
— Фу ты, напугал, — недовольно бормочет старуха. — Наладил машину-то?
— Наладил! Как тебя звать?
— Меня-то?.. Мелания Фукс по мужу, а девичья моя фамилия Воречек.
— А девичья твоя фамилия мне ни к чему. Фукс, значит. Гражданство у тебя какое?
— Здешнее. Я, милай, тут всю жизнь прожила. Несмышленышем меня сюда привезли. Отец-то мой из Польши перебрался. Еще, почитай, до первой войны.
— Ладно! Иди становись вон туда.
— В шкаф-то в этот? А раздеваться где?
— Да не надо раздеваться. Так все сделаем.
— Ты смотри, милай, делай как полагается. Чтобы все видно было.
— Будет, будет. Ты не сомневайся. Насквозь тебя увижу. Лезь. Вот так. А теперь подумай, бабушка, о том, что тебе больше всего на свете не нравится.
— Это про что же, значит?
— Про что хочешь, что тебе не по душе: цены, налоги, пенсия по старости. Ты пенсию получаешь?
— Мало, милай!
— Вот и об этом подумай. Словом, обо всем, что тебе хотелось бы изменить.
— Это чтобы желчь разлилась?
— Вот именно.
— Не вредно это мне будет, сыночек?
— А
без этого нельзя. Ничего у нас с тобой не получится.— Ну давай, попробую…
— Пробуй, бабушка, пробуй… Вот так. Хорошо, очень хорошо! Ай да старая! Да ты, оказывается, самый что ни на есть «подрывной элемент» в нашей стране. Хватит, хватит! У меня уже прибор зашкалило. Вылезай.
— Ну как? Увидел что?
— Все видел. Плохо твое дело. Придется тебя изолировать. Опасная ты для окружающих.
— Это куда же ты меня изолировать хочешь? В санаторий, что ли?
— Там видно будет. Пока в полицейский участок.
— Очумел? Идол!
— Тихо! За оскорбление должностного лица могу оштрафовать.
— Тещу свою штрафуй. Жулик! Меня доктор Осслоп послал кишки проверить, а ты мне на голову трубу наводишь. Я тоже кое-что понимаю. Не маленькая.
— Фу ты, черт! Кишки! Почему сразу не сказала?
— А ты что, сам не видишь? При аппарате сидишь, а не видишь. Все вы жулики, дармоеды, олухи недоученные.
— Не ори, старая. Как бы там ни было, случайно или не случайно, выявил я в тебе опасного подрывного элемента. И теперь выход может быть только один… Алло, старший сержант О'Патрик? Докладывает сержант Джонс. Прошу срочно прислать полицейскую машину! Так точно, весьма опасный. Процент лояльности — ноль. Так точно! Зовут Мелания Фукс. Лет — девяносто три. Так точно, жду! Рад стараться, господин старший сержант!
Аскольд Якубовский
Аргус-12
Часть первая
Красный ящик
Шел дождь. Капли его в слепящей голубизне прожекторов казались летящими вверх.
Будто густые рои варавусов.
А их-то на площадке и не было. Ослепительный свет отбросил ночную жизнь Люцифера в темноту, что так густо легла вокруг.
Дождь лил… Вода текла на бетон, был слышен ее громкий плеск.
Я наблюдал, как грузят шлюпку.
Первым принесли Красный Ящик.
Я произнес формулу отречения, снял Знак и положил его в Ящик — тот мгновенно захлопнулся. И тотчас же около него стали два человека. Подошел коммодор, приложил руку к шлему, а те двое нагнулись, взяли Ящик и понесли по трапу.
Вдоль их пути стал, вытянувшись, экипаж ракетной шлюпки.
Я отошел.
Вода стекала с шлема коммодора, бежала по его лицу. Вода блестела на костюмах экипажа, на их руках, лицах.
Голубой блеск воды, сияние, брызги, искры…
Прожекторы лили свет, и людей на площадке было много. Но никто не смотрел на меня, хотя всего несколько минут назад я был Звездным Аргусом, Судьей и имел власть приказывать Тиму, этим людям, коммодору «Персея». Всем!
Еще несколько минут назад я был частью Закона Космоса, его руками, глазами, оружием. И вот пустота, ненужность. И показалось — был сон. Сейчас Тим подойдет, хлопнет меня по плечу. Я проснусь и увижу солнце в решетке жалюзи, и Квик подойдет ко мне и станет лизаться.