Наша трагическая вселенная

Я прикусила губу.

— Только, знаешь, я не уверена, что от меня будет много пользы. Я не слишком-то мудрая.

— Нет, ты мудрая.

— Ну уж никак не в том, что касается отношений.

— В любом случае мудрее меня. Если верить Лиз, я в отношениях вообще ничего не смыслю.

— Ну что ж, — произнесла я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Я попробую.

Некоторое время мы шли молча. Мы миновали лодочную базу, похожую на грязную кухонную раковину, из которой выдернули пробку, после чего на бортах осталась грязь от спущенной воды. Потом прошли мимо Роял-авеню-гарденс и общественных туалетов.

— В среду тебя устроит? — спросил Роуэн.

— Извини, что? — переспросила я.

— Обед. В среду в час дня в «Лакис»?

— Отлично, — кивнула я. — Договорились. Слушай, я дальше дойду сама. Иди к себе.

— Точно? — он взглянул на часы.

— Да, — ответила я, поежившись.

И он ушел.

Я вошла в дом, и он показался мне совершенно пустым. Где же Кристофер? Звонить куда-нибудь, где я могла его найти, было уже слишком поздно, да я и не собиралась этого делать. Я снова прокрутила в голове нашу утреннюю ссору. Он послал меня к черту — это было что-то новенькое. Я отказалась заняться с ним сексом — такого тоже еще не случалось. Но теперь у меня были деньги, было будущее, и я собиралась писать роман, пока Кристофер занимался бы реконструкцией крепости и, возможно, посещал бы какие-нибудь курсы. Может быть, в конце концов нам удастся уехать из Дартмута. Но, пожалуй, для начала все-таки надо дописать роман. Тут в моем плане выходила заминка. Даже если я когда-нибудь допишу роман, Кристофер не станет его читать. Он даже не придет на вечеринку в честь выхода книги. А если и придет, то потом всю дорогу домой будет ныть о том, какие неискренние там были люди, и причитать, что ради книг вырубаются леса. Он нарочно наденет что-нибудь неприглядное и в довершение образа нацепит свои бирюзовые шлепанцы. И весь вечер будет говорить этим своим голосом брайтонского наркоторговца, отвешивая направо и налево одни только «да, братан» и «нет, братан», и станет пялиться на всех вытаращенными глазами, смеяться над людьми, которые мне нравятся, и хихикать в бороду, которую ради такого случая обязательно отрастит. Будет рассказывать всем о том, что учился в Университете Жизни, а если издатель оплатит нам комнату в отеле, Кристофер примется громко шутить на тему других постояльцев и требовать, чтобы ему принесли грамм кокаина, потому что это входит в его представление о «роскошной жизни».

Было уже почти два часа ночи, но я совсем не чувствовала усталости. Беша тоже, кажется, ничуть не утомилась. Обычно, если нас не было дома несколько часов, вернувшись, она, будто в режиме ускоренного воспроизведения пленки, переделывала все свои любимые дела сразу — сейчас она тоже уже успела погрызть старую сыромятную кость и сбросить с лестницы теннисный мячик. Я дала ей горсть сухого корма, и она съела несколько кусочков. Беша побывала в своей постели на втором этаже и в другой своей постели — на первом, посидела в кресле и побегала по всей комнате, гоняясь за собственным хвостом. Мне захотелось что-нибудь почитать, и я сходила наверх и взяла из стопки непрочитанных книг справочник по собачьей психологии. Спустившись, я проверила, заперта ли входная дверь, и уселась на диван. Я прислушалась, не скребется ли кто-нибудь и сегодня, но было тихо.

Во введении кратко излагались результаты экспериментов, демонстрирующих, что интеллект собаки не ниже интеллекта человеческого детеныша. Недавно группа ученых повторила классический «лобовой» эксперимент, который обычно проводят для выявления аналитических способностей у детей. Эксперимент этот изначально выглядел так: ребенку показывали, как включить свет, причем делали это двумя разными способами. Первый способ — включить его лбом, так, чтобы обе руки были на виду. Второй — тоже включить его лбом, но на этот раз спрятав руки под платком. Когда демонстратор пользуется лбом, несмотря на то что руки у него свободны, ребенок делает то же самое. Но когда руки у демонстратора заняты, ребенок, догадавшись, что, будь его руки свободны, он бы ими воспользовался, включает свет рукой. В собачьей версии показывающая собака в первом случае нажимала на выключатель лапой, а во втором — тоже лапой, но с мячиком в зубах. Результаты эксперимента показали, что собаки рассуждают точно так же, как дети. Собаке удобнее нажимать на выключатель носом, поэтому, когда показывающая собака пользовалась лапой из-за того, что во рту у нее был мяч, подопытная собака включала свет носом. Если же никакого мяча не было и не было никаких причин пользоваться не носом, а лапой, подопытная собака предполагала, что главная собака знает, что делает, и в точности копировала ее действия. В книге были даже симпатичные фотографии собак, нажимающих на выключатель.

Беша забралась ко мне на диван.

— Смотри, — показала я ей. — Собачий эксперимент!

Она в ответ тихонько взвизгнула.

Основная часть книги, которую я лишь бегло пролистала, была посвящена рассказу о том, что все собаки рождаются с разнообразными инстинктами, которые людям следует учитывать в общении с ними. Автор утверждал, что собаки созданы для того, чтобы жить в стае, и им необходим вожак. Если вы держите дома собаку, писал автор, этим вожаком придется стать вам — вести себя так, как это делают вожаки, в противном случае ваша собака может запутаться или даже впасть в депрессию. А быть вожаком — это значит никогда не позволять собаке спать у вас в постели, сидеть рядом с вами на диване, выходить из двери раньше вас или есть прежде, чем начнете есть вы сами. Если собака знает, что находится у вас в подчинении, вы сможете научить ее чему угодно, и она будет чувствовать себя в безопасности.

А я вот все думала, с чего это собаке вздумается вообще нажимать на выключатель. В описании эксперимента не было указано, какую награду подопытные собаки получали за выполнение этого задания. Наверняка за каждое «правильное» действие им давали какой-нибудь приз. Я мысленно составила список вещей, ради которых Беша могла бы нажать на выключатель. Конечно же, ради еды и, когда-то давно, ради секса. До того как ее стерилизовали, каждый раз во время течки Беша бросалась на все, что двигалось, и выла ночи напролет. Но еще она бы нажала на выключатель в автомате, выдающем теннисные мячики, котят, издательскую корректуру и солнечный свет. Наверху у нас в шкафу был спрятан электрический обогреватель. Беша не умела включать его лапой, но она пыталась — по крайней мере со стороны казалось, что она пытается, — его включить. Я не была уверена, старалась ли она включить его сама или жестами просила, чтобы его включила я. Так или иначе, его невозможно было держать на виду, потому что тогда она непременно требовала, чтобы он всегда был включен. Если я включала его на низкую мощность, она снова тыкала лапой в выключатель и требовала, чтобы я переключила на высокую. И только когда он был включен и работал на самой высокой мощности, Беша делала перед ним два торжественных поворота вокруг своей оси и со счастливейшим видом укладывалась рядом — и лежала так до тех пор, пока комната не превращалась в настоящую сауну. Потом она начинала часто дышать, поднималась, находила в комнате местечко попрохладнее и перекладывалась туда. После этого я с облегчением выключала обогреватель. Но через десять минут она выходила из своего угла, и все начиналось по новой. Вот почему в конце концов обогреватель пришлось спрятать в шкаф. Интересно, о чем было бы написано в книге по самосовершенствованию для собак? Вероятнее всего, там бы говорилось о том, что на самом-то деле это собаки, а не люди являются вожаками и что в действительности люди обожают, когда ими командуют, держат их в строгости и лижут им лица. Может быть, там даже рассказывалось бы о том, что случилось с нашими инстинктами после того, как нас приручили, и о том, как глупо мы выглядим, когда повторяем поступки своих предков и пытаемся сделать нашу жизнь интереснее, представляя себе, что делаем вещи, которые в реальности не делаем вовсе.

Проснулась я почти в десять. Отопление было выключено, и в доме стоял холодный запах плесени. Я откашлялась, выпила чашку кофе, переоделась в спортивные штаны и толстовку с капюшоном, почистила зубы, собрала волосы в хвост и отправилась к Либби за машиной. Я бегом волокла Бешу по набережной, мимо лодочной базы, снова заполненной коричневой водой. Когда мы добрались до бухты Баярд, я отстегнула поводок, и Беша бродила по гальке, пока я звонила в дверь Либби.

— Господи, Мег, что случилось? — спросила она, едва меня увидев.

— Я ухожу от него. Ухожу из этого чертова дома с его грязью и сыростью. Решено! Мне нужно было только зайти к вам за машиной, и сейчас я поеду, упакую вещи и переберусь в домик на берегу. Мне нужно было кому-то об этом сказать.

— Черт. Зайди, выпей чаю. Боб в магазине, а я взяла отгул — не слишком-то хорошо себя чувствую после вчерашнего. Ты только посмотри, какие у меня мешки под глазами. Бесс, ко мне!

Беша бросилась обнюхивать скамейки и побежала в дом Либби. Вслед за ней вошла я.

— Только я ненадолго, — предупредила я. — Хочу успеть увезти вещи до того, как вернется Кристофер. Еще одну сцену я сегодня уже не вынесу. М-м… Как у тебя приятно пахнет.

— Это лаванда. Саша принесла в благодарность за вчерашний вечер. А где Кристофер?

— Не знаю. Когда я вчера пришла, его не было.

— Может, он от тебя ушел.

Такая идея не приходила мне в голову.

— Возможно. Как ты?

— Ну, сама знаешь. Какой тебе чай?

— Любой.

Кухня у Либби была залита ярким солнечным светом ранней весны, и в приоконных ящиках из луковиц начали пробиваться зеленые ростки. Либби с Бобом занимались подобными вещами — как-нибудь осенним днем выбирались на рынок за луковицами, сажали их, и по весне эти луковицы давали всходы. Я в жизни не посадила ни одной луковички. У меня все время происходило что-то неотложное, и надо было то позвонить матери, то успокоить Кристофера, то выгулять Бешу, то дочитать книгу для Оскара. И даже если все это было сделано, всегда оставался роман, над которым нужно было работать, всегда оставалось нечто, что можно из него выбросить. Я вспомнила, что мне осталось выкинуть всего двадцать семь слов, и никакого романа не останется. Может, тогда мне удастся начать все заново? Либби протянула мне чашку чая ройбуш с медом.

— Ну вот, — сказала она. — Все кончено. В обозримом будущем моя жизнь будет выглядеть вот так.

— В смысле?

Она рассмеялась.

— Ты уходишь от Кристофера, — сказала она. — А у меня новости такие: я остаюсь с Бобом. Я вчера решила, и от этого у меня очень хорошо на душе — как-то тепло и уютно. Марк хотел, чтобы я вернулась, но я отказалась. Сама от себя не ожидала, но все-таки отказалась.

Либби поежилась.

— Мы с Бобом вчера долго разговаривали, когда легли спать, и я предложила летом съездить куда-нибудь вместе. Нам обоим надо отсюда выбраться. А то сидим тут как в тюрьме — с ума можно сойти.