Наше дело правое

— Постой. — Гном взял со стола серебряную чашу. — Вот в оплату.

— Оставь себе. Может, сгодится, чтоб выкупить свою жизнь, — пробормотала старуха.

— Возьми хотя бы обещанное.

Ведунья, все так же пряча глаза, пожала плечами, взяла монету и, спрятав ее в вышитый цветным бисером кошель, перешагнула порог.

— Спасибо вам за доброту… — дрожащим голосом вслед ей проговорила гномка.

Появление подле кузни всадников стало неожиданностью.

Знахарка еще не добралась до деревенской околицы, когда со стороны реки появилась пара отрядов по полдюжины конников. Крупных черных орлов на красно-белых накидках не сложно было разглядеть даже в небольшое оконце гномьего дома. Думать о бегстве уже не стоило — бароны успели-таки дотянуться даже до этой глухомани, спеша подмять под себя земли захваченного княжества.

— Марш на чердак и, пока я сам не поднимусь наверх, ни звука! — скороговоркой буркнул Саорм. Гномка нахмурилась, но через мгновение понимающе кивнула и поспешила выполнить распоряжение.

Зашвырнув жемчужный пояс под стол и набираясь смелости, глубоко вздохнув, гном шагнул на крыльцо, с поклоном и радушной улыбкой встречая въезжающих во двор всадников.

— Пусть удача не отвернется от честных воинов, — приветственно проговорил он им.

Ответа не последовало. Старший с оловянной бляхой десятника на груди и с длинным, через всю щеку, шрамом, игнорируя слова гнома, распоряжался подчиненными:

— Эбра, Рафа остаетесь со мной! Остальным прочесать деревню! И постарайтесь не резать всех без разбора! — Солдаты, оценив по достоинству шутку командира, заржали не хуже своих лошадей и пустили их вскачь вслед старухе, все еще надеющейся успеть укрыться в деревне.

Десятник вальяжно спешился и по-хозяйски огляделся.

— То, что надо, — проговорил он, повернувшись лицом к мастеру, но словно не замечая его. Саорм еле успел посторониться, пропуская вооруженного человека внутрь.

— Проходите, гости дорогие, — безвольно пролепетал он, прошмыгнув в дом за десятником, прежде чем два головореза позади него, гогоча, разом протолкнулись в дверной проем, едва не высадив косяк.

Десятник уже разглядывал серебряную чашу.

— Хорошая штучка, — сказал он, — тяжелая.

— Прими ее в знак почтения, господин, — сейчас же предложил гном, снова кланяясь десятнику. Тот вскинул бровь, наконец замечая и оценивая Саорма. — Сегодня, судари, праздник у нас, гномов. Вот в честь праздника…

— Ха! Это тоже даришь?! — громыхнул один из солдат, Эбра или Рафа, выуживая из-под стола пояс.

— Конечно-конечно, все, что только пожелаете, — согласился, закусывая губу, Саорм.

— Хорошо. — Десятник грохнул чашей о столешницу. — Останемся здесь. Место удобное. Подобраться незамеченным, если что, не получится. Да и хозяин как будто рад нам.

Солдаты загалдели, с шумом рассаживаясь вокруг стола.

— Всегда рад доброму гостю, — заверил десятника кузнец. — Незачем честному гному встревать в людские споры. По мне, так нет никакой разницы, кто правит этими землями — князь ли, король или барон. Хороший мастер всегда найдет применение своим рукам.

— Ну-ну. — Шрам десятника, остерегая гнома, побагровел. — Пусть пока будет так, как наш радушный хозяин считает. — Вояка осклабился, облокачиваясь на стол, а затем, добродушно улыбаясь, добавил: — Ну что же ты, хозяин, не привечаешь своих гостей. Разве не праздник у тебя? Давай, не жалей, выгребай все на стол. В кои-то веки к тебе пожаловали столь славные воины, а ты не проявляешь подобающего уважения. Вот твоя баба мается. Поди, совсем истомилась без дела и руководства настоящего мужика.

Под громогласный гогот солдат Саорм грозно зыркнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Ослушница, подвязавшаяся где-то найденным ей широким кожаным фартуком, стояла, выпрямив спину, и холодно смотрела на развеселившихся людей. Не теряя времени, кузнец пообещал исполнить все в лучшем виде, подхватил гномку под локоть и вывел ее во двор.

— Ты почему не на чердаке?! — гневно зашипел Саорм, крепко-накрепко сжав предплечье гномки. — Кто будет присматривать за ребенком?!

Женщина вырвала руку из цепкой хватки и, гордо вскинув голову, заявила:

— Не смей так говорить со мной, я не жена тебе. Ребенок спит и не проснется еще до вечера. Можешь не беспокоиться. Снадобье ведуньи не подведет.

— Ошибаешься, дорогая! Пока они, — гном мотнул головой в сторону дома, — здесь, ты будешь кем угодно! И женой тоже!

— Это ненадолго. — Гномка выдернула из-под фартука широкозубый короткий нож.

— Убери сейчас же! — Саорм округлил глаза от ужаса, снова ухватил женщину за вооруженную руку и не без усилия отнял нож, чтоб тотчас швырнуть его в дровяник. — Ты не воин…

— Зато ты воин! И ты сделаешь это! — почти в голос бросила кузнецу строптивица.

— Замолчи! — прохрипел гном, чуть ли не руками пытаясь закрыть рот гномке.

Саорм схватил женщину за плечи и встряхнул ее.

— Я был когда-то им! Но воин во мне погиб вместе с моим родом! Я не хочу больше крови! У меня одна жизнь, и прожить ее я хочу спокойно. — Ответом кузнецу был взгляд, полный презрения. — Одумайся, вернутся остальные и изрубят нас на мелкие куски. Кто, скажи на милость, позаботится о ребенке?

— Ты просто трус, как и та старуха, и недостоин быть мои соплеменником! Я все сделаю сама. У тебя есть яд?

— Ополоумела! Не бывать этому в моем доме! — Гном рывком повлек гномку к кладовой, вовремя оглянувшись на крыльцо.

На пороге появился десятник. С минуту постоял, провожая гномов пристальным взглядом. Усмехнувшись, проверил, легко ли вынимается клинок из ножен, и вернулся за стол.

Десятник размашисто резал копченый окорок.

— Невзлюбила нас твоя благоверная. — Он не глядел в сторону стоящих у очага гномов, но был уверен, что в этот момент кузнец затрясся от страха. — Много воли дал женщине. Не будешь воспитывать сам, найдутся те, кто заменят тебя.

Баронские солдаты угрюмо молчали — вот-вот вскочат со скамей с мечами в руках.

— Господин десятник, да она просто больна, нездорова на голову… — пробубнил Саорм, ощущая спиной, как гномка сверлит его ненавидящим взглядом.

— Не имеет значения. Такие болезни лечатся тем же самым — кнутом и сильной рукой.

Встав на ноги, десятник взглядом указал кузнецу на чарку белого вина.

— Выпей с нами. Негоже хозяину сторониться дорогих гостей. Ну же, смелей. Неужели боишься охмелеть от своей собственной выпивки?

Саорм выпил все, до дна. Только чуть погодя поглядывающие на него солдаты успокоились и молча принялись за еду, а гномы продолжили подносить тарелки со снедью и кувшины с питьем. Когда же друг за другом появились другие воины, дом все больше стал наполняться разгульным шумом. Рубаки баронов веселились вовсю.

Последний «гость» появился, прихрамывая.

— Умберт, чего запропастился? Совсем с коленом плохо?

На неожиданную заботу десятника солдат, кривясь лицом, безразлично отмахнулся.