Наше единственное лето

Глава 13

В воскресенье я встала только к обеду и сразу же оказалась в эпицентре какой-то активности.

Такого оживления в нашем доме я не помнила со дня выпускного моего брата: бабушка что-то гладила, мама зачем-то наводила уборку, Дима вернулся из цветочного магазина с моим букетом, а папа набивал холодильник продуктами. Я, лохматая и зевающая, совершенно выбивалась из этой организованной хаотичности.

— Доброе утро! — махнул рукой папа.

Доброе? Я что-то сделала не так? Иначе куда делись: «Ну, наконец-то», «Утро? Уже стемнеет скоро», «Ты уверена, что сегодня еще сегодня, а не завтра»… и прочие реплики, которые я с завидной регулярностью слышу по выходным, просыпаясь к полудню.

— Доброе! К нам едет ревизор? К чему мы все готовимся? — я едва сдержала очередной зевок, пытаясь найти что-нибудь себе на завтрак в напрочь забитом холодильнике.

— Я думаю, что все сильно нервничают перед завтрашним днем, вот и суетятся, — улыбнулась бабушка, расправляя на вешалке папины брюки.

Да уж. Завтрашний день точно удостоится особого места в моей памяти. Мой последний звонок. Как сказала однажды наша Ольга Александровна: «Вы можете жениться и выйти замуж несколько раз, а вот последний звонок и выпускной случатся лишь единожды».

Меня начало потряхивать. Брррр. Нужно срочно отвлечься.

— Всем привет! — в прихожей раздался бодрый голос Саши, а через пару секунд появился и он сам.

— Привет, привет! — папа, на мой взгляд, с чрезмерным энтузиазмом тряс Сашину руку.

— Эля, ты, как обычно прекрасна… — льстец! Саша несколько раз пробежался взглядом по мне с ног до головы, на пару секунд остановившись на моих всклокоченных после сна волосах, — но через полчаса у нас репетиция завтрашнего выступления с параллельным классом, помнишь?

— Черт. Блин. Капеец! — я совсем забыла про эту репетицию, спала себе спокойненько.

— Эля, поменьше жаргонизмов! — бабушка глянула на меня поверх очков и продолжила глажку. — Ты все-таки на филолога планируешь учиться.

— А это все великий и могучий, бабулечка! — пришлось оставить на столе чашку с недопитым кофе и булочку. — Я скоро!

Две минуты на чистку зубов, еще пара — чтобы умыться и причесаться. С тем, что одеть пришлось повозиться, привычная одежда сильно пропахла дымом, будя во мне воспоминания пятничного вечера…

Снова перед глазами всплыл образ Дани и его непонятно откуда и по какой причине взявшаяся злость, прямой и уверенный взгляд и то, как сжалось мое сердце, когда я поняла, что он вместе с Таней, и этим вечером в компанию они уже не вернутся.

Что это?! Очевидно было, что по отношению к Дане во мне боролись два чувства — неприязнь и непонятно откуда взявшийся интерес. Он однозначно имеет на меня какое-то влияние, иначе почему я вчера так рассердилась? На моей памяти многие парни старались вывести меня из себя, но только ему это удалось. Да еще так запросто! Хотела бы я сейчас испытывать к нему простую ненависть, но к этому чувству примешалось что-то еще, чего я пока не могла понять. Что-то, что оставляло неприятный осадок от одной только мысли, что между ним и Таней вчера могло что-то произойти.

— Ну, так мы точно опоздаем, — в проеме открытой двери моей комнаты появился мой парень-друг.

— Вообще-то это моя комната, и я сюда переодеваться пришла, — сказала я, а про себя подумала: «И хорошо, что не начала пижамные штаны стаскивать при открытой-то двери!»

— Заметно, — Саша взял у меня из рук вчерашнюю толстовку и повернулся к шкафу с одеждой, изучая его содержимое. Как своевременно на днях я навела в нем шаткий порядок. Постепенно Сашино лицо становилось все грустнее, а в конце он даже вздохнул: — Данилова, у тебя хоть одно платье в шкафу есть?

— Есть, конечно, но сейчас-то оно мне зачем?

— Тоже забыла? Мы сегодня после репетиции фотографироваться хотели для альбома выпускного…

Только сейчас я заметила, что Саша выглядит просто сногсшибательно в классических брюках, белой рубашке навыпуск и с по-модному зачесанной непослушной челкой.

Я запустила руки в волосы, пытаясь привести свои разбегающиеся мысли в порядок. Саша заметил мое смятение и тут же положил руки мне на плечи.

— Сколько тебе нужно времени?

— Не знаю… — пискнула я в растерянности.

— Давай Тане или Свете позвоним? Они что-нибудь придумают.

В голове как молния промелькнула мысль: не Тане — Свете! Да что со мной?!

— Свете, — сказала я и увидела, как правая бровь Саши удивленно приподнялась. Но потому я и пустила его в свою жизнь, что знала, он «в беде не бросит, лишнего не спросит» … Он и не спросил, а просто поспешил из комнаты, кинув на ходу:

— Пятнадцать минут на душ тебе! Волосы как у домовёнка Кузи пахнут.

Через пятнадцать минут я блестела как тульский самовар, а еще через двадцать Света заканчивала заплетать мои длинные и непослушные волосы в витиеватую косу. Рядом на вешалке висело месяц назад купленное, но еще ни разу не ношеное платье светло-голубого цвета, подчеркивающее талию и «дразнящее открытыми коленками», как выразилась моя бабушка.

— Ну что, Потапов наконец-то созрел, чтобы признаться тебе? — Света была сосредоточена на моей прическе, поэтому говорила немного задумчиво.

— Ну да…

— Ты как?

— В смысле?

— В смысле, счастлива?

— Я не знаю, — почти прошептала я. Дверь в соседнюю комнату, где сидели Саша и Дима была приоткрыта.

— А кто знает, если не ты? — Света улыбнулась. — Вы отлично смотритесь вместе, а еще Сашка реально очень хороший парень. Он заботливый, внимательный, умный… сильно скромный только. Небось, вы еще и не целовались? — Света склонилась передо мной, чтобы оценить результат работы. Мои щеки густо покраснели.

— Эля-а-а-а, завязывай ты с этими девочковыми штуками! — Света потрепала меня за подбородок. — Тебе скоро восемнадцать, а ты краснеешь при каждом упоминании о мальчиках и поцелуях. Твои ровесницы уже двух-трех парней поменяли и, поверь мне, они с ними не кроссворды разгадывали и даже не Тургенева читали, а…

— Все, все, все! Я все поняла! — как можно скорее я вскочила со стула и стащила платье с вешалки. — Закрой дверь, пожалуйста!

— Послушай бывалую: твоему парню не повредит увидеть краешек твоего нижнего белья…

Света не успела договорить, потому что я, довольно бесцеремонно, вытолкала ее в коридор и закрыла дверь.

Краешек моего белья?! Под моим махровым халатом с голубым слоненком было скромное подростковое хлопковое белье. В тон — мама любила правильные сочетания, но ткань и фасон кричали: не показывай нас никому и никогда!