Наше лето
Шрифт:
Когда мы уселись у стойки бара – по инициативе Джинси, которая часто предпочитает бар столу, – и сделали заказ, Даниэлла вытащила из сумочки газету и попросила потерпеть, пока она прочтет статью.
Даниэлла утверждает, что не любит читать, но я почти всегда вижу ее с газетой или журналом. Ее внешность, зачастую вызывающая, находится в постоянном противоречии с любознательным и пытливым разумом. Она очень много знает.
Правда, все ее знания касаются определенных тем.
– Ну и что особенного в этом созерцательном образе жизни? – нахмурилась Даниэлла, швырнув наконец газету на стойку. –
– Они и делают, – спокойно возразила Джинси. – Молитвы тоже приносят пользу. Пойми, они молят Господа о твоей душе, потому что у тебя не хватает на это времени.
– А если я не желаю, чтобы они молились за меня?
– Ничего не поделать, они молятся. Это их призвание.
– Небольшая молитва никому еще не повредила, – вставила я и тут же почувствовала себя идиоткой, способной выражаться одними штампами.
Я заметила, что за последний год мой лексикон сильно обеднел.
Похоже, я обленилась.
А лень означает безразличие к себе.
– В конце концов, какое тебе до этого дело? – продолжала Джинси. – У нас свободная страна. И каждый делает то, что считает нужным. Ты же не встречала ни одной монахини, пытающейся не пустить тебя в маникюрный салон, верно?
– Разумеется, пусть делают что в голову взбредет, – отмахнулась Даниэлла, выразительно закатывая глаза. Я заметила, что сегодня она наложила на веки розовые тени с блестками. – Но мне не обязательно этим восхищаться!
– Хочешь сказать, – неожиданно спросила я, изображая равнодушие, – что склонные к созерцанию люди молятся за души всех людей? И некатоликов тоже?
– Полагаю, да, – кивнула Джинси. – Конечно. Ведь они как святые! И молятся за всех. У всех равные возможности…
«Наверное, это и делает их святыми», – подумала я.
– Значит, если бы я попросила их помолиться за что-то особенное, очень важное, ну, ты знаешь…
– Не знаю, – покачала головой Джинси. – Но все равно продолжай.
– Как мне попросить их помолиться за меня? То есть за то, чтобы мое желание сбылось…
– Да, – поддержала Даниэлла. – Интересно, где найти такую монахиню, которая молилась бы за всех. Разве они не изолированы?
– Хочешь сказать «не уединяются». Пожалуй, самое точное определение – «удаляются от мира».
Джинси нахмурилась:
– Не знаю. Может, поискать в Интернете?..
– А что, у монахинь уже и сайты есть? – взвизгнула Даниэлла.
Джинси ойкнула и прикусила губу, словно сообразив, что ляпнула.
– Может, и нет. Но послушайте. В наши-то дни! Маркетинг – это все. И монахиням тоже нужно жить. Понимаете, монастыри существуют на пожертвования людей, за которых молятся особенно усердно. Да, но прежде монахи должны разрекламировать себя, чтобы люди узнали об их существовании. Верно? А потом нужно напоминать людям о том, что они все еще есть и никуда не делись. Вот вам и маркетинг!
– Можно мне посмотреть статью? – спросила я, снова пытаясь не выдать себя.
Даниэлла протянула мне газету. И пока они с Джинси о чем-то толковали,
я нашла рецензию на небольшой французский фильм.ДЖИНСИ
СВЯТЫЕ СЕСТРЫ
Этой ночью, когда Уин уже спал, тихо похрапывая, я уселась на кухне со своим ноутбуком и вошла в Интернет.
Я не зажигала света; мерцания экрана было вполне достаточно, а, кроме того, не хотелось будить Уина. Не хватало еще, чтобы он застал меня за печатанием слов «молитва» и «монастырь».
Я как бы отчетливо услышала его доброжелательный и вместе с тем снисходительный смешок.
«Уин потакает твоим маленьким капризам, – прошептал внутренний голос. – Как мило с его стороны».
Почти сразу же я нашла сайт группы монахинь, называвших себя Сестрами Белой Розы Марии. Их монастырь находился в том предместье Чикаго, которое, насколько мне известно, не пользовалось доброй славой. Судя по сведениям, обитель была основана в начале двадцатого века.
Я дрожащими руками стала печатать свое прошение.
Именно так они его называли. Прошение о молитве.
«Привет», – начала я, но тут же стерла слово. Слишком фамильярно.
Может, идея вообще дурацкая?
Впрочем, других у меня не было.
Я глубоко вздохнула, подумала, и слова пришли сами.
«Дорогие сестры! Спасибо за то, что согласились рассмотреть мое прошение. Но вы должны знать – я не католичка. Однако моя подруга Вирджиния, воспитанная в заветах вашей церкви, заверила меня, что вы не отказываете никому, нуждающемуся в вашей помощи».
Потом я объяснила свою ситуацию. Правдиво. То есть почти. Вместо того чтобы признаться в измене Уину, я написала, что думаю о других мужчинах.
Быть может, эти женщины были куда более современными, чем монахини прошлых веков, но я не хотела шокировать их без излишней необходимости. И опасалась, что они могут счесть меня безнадежной.
«Пожалуйста, – закончила я, – помолитесь за меня. Я хочу принять правильное решение. Спасибо. Искренне ваша, Клер Дж. Уэллман».
ДЖИНСИ
МАММИЗИЛЛА
Она трижды являлась в офис! Трижды за одну неделю!
Не знаю, как для других, но для меня ее мотивы были абсолютно очевидны!
Маммизилла!
Монстр открыл охоту на моего бойфренда.
Рик объяснил, что чудовище, то есть Лора Декоста, имеет дочь, которая ходит вместе с Джастином в летний дневной лагерь. Рик познакомился с ней пару недель назад на родительском собрании.
Маммизилла была матерью-одиночкой. Разведенной.
До чего же кстати!
И я точно знала, что она знает о нашем с Риком романе.
Может, Рик сам ей сказал. А может, она почуяла связь в свой первый визит в офис. Так или иначе, она решительно настроилась устранить меня. Готова заложить последний цент!
Сейчас расскажу о первой атаке.
Маммизилла начала штурм утром в понедельник. Часов в десять.
Как оказалось, она пообещала дать Рику рецепт овсяного печенья с изюмом, которое так любил Джастин. И вместо того, чтобы послать электронное письмо или написать свой дурацкий рецепт на карточке и запечатать в конверт, она предпочла сделать Рику сюрприз своим неожиданным вторжением.