Наше всё. Футбольная христоматия
Шрифт:
Коля прекрасно меня знает. Я благодарен ему за эти слова, за его поддержку. Благодарен всем, кто старался подставить мне плечо. Кто понимал меня и одобрял мои начинания.
За те непростые триста шестьдесят пять дней дисквалификации я взглянул на себя под иным углом зрения и убедился в одной важной вещи: я не пропаду без футбола! До этого я дышал только им. Он все заслонял. Был превыше всего! Но выяснилось, что нельзя питаться чем-то одним. Пока искал себя, я стал умнее. В принципе я всегда стремился к постижению прекрасного, но полностью не отдавал себе отчета в том, что живем-то мы на этой земле лишь раз. Есть множество всяческого великолепия, которое может пройти мимо. И теперь мне бы этого особенно сильно не хотелось.
Да, надо думать о завтрашнем дне, но с тех самых пор я еще больше полюбил жить настоящим и наслаждаться всеми его прелестями. Теперь
Я хочу испытывать свое спортивное счастье как минимум до тридцати пяти лет. С остервенением буду наверстывать упущенное и отправлюсь на покой, только реализовав все свои амбиции.
Теперь я не жалею о том, что мне было суждено пройти столь сложное испытание игровой изоляцией. Я «отсидел свой срок». Еще раз понял свое истинное предназначение. Убедился, что футбольный мир в десятки раз чище мира шоу-бизнеса, а футбольные друзья — самые надежные и настоящие. Я стал крепче и выносливее. Мне вообще приятно осознавать, что очевидный минус я сумел превратить в не менее очевидный плюс!
Кстати, завершить эту главу хочу любопытной историей, которая произошла со мной как раз в тот самый год «отсидки».
Как-то мне позвонила очень взволнованная жена Вероника: «Егор, тут специалисты протестировали нашу дочку, и выяснилось, что в ней заложены гениальные, просто-таки феноменальные способности».
Ну я, естественно, возгордился: «Кто бы сомневался!» Вероника рассказала, что нам с ней необходимо самим обследоваться, чтобы узнать, в кого ребенок такой одаренный.
Выбрали время, и повезла меня супруга в какой-то безумно научный институт. Там серьезный дядечка объяснил, что такие способности, как у Анютки, встречаются в одном случае из сотен тысяч, что такие дети — будущее нации, и так далее и тому подобное. Так голову задурили, что я уже на весь мир стал через розовые очки смотреть. В общем, принялись нас с Вероникой исследовать по отдельности. Надели мне какой-то шлемофон, как у танкиста, только с антеннками и датчиками, для того чтобы улавливать импульсы и снимать показатели. Профессор просит скрестить руки, сцепить кисти — все с деловым видом выполняю. Потом дали листочки, чтобы исправлять какие-то ошибки в тексте. Чего только я там ни выделывал: и писал, и читал, и рисовал. Приходили разные люди — совещались, делали выводы. Затем с торжественным видом сообщили, что дочь унаследовала мои способности, начали меня поздравлять, говорить о «золотом генофонде страны» и о моей исключительности. Немного погодя появился представитель секретных служб. Вместе с профессором они мне объяснили, что в России есть несколько молодых здоровых женщин с такими же уникальными данными, как у меня. В завершение пламенной речи прозвучало заключение: «У вас будут дети, которые смогут вывести Россию на передовые рубежи в мире во всех областях». Я не сразу понял, к чему меня призывают. Тогда в кабинет вошли четыре симпатичные девушки в халатах, и представитель спецслужб сказал мне прямым текстом: «Одной из этих женщин вы должны зачать ребенка. Помните, что это необходимость государственной важности!»
Я, как дурак, сижу в этом шлемофоне, затуманенным взором смотрю на девчонок и не верю в то, что все это происходит со мной наяву. В конце концов отвечаю, что мне надо подумать. Давление усиливается: я, оказывается, должен срочно принять решение, пока луна и звезды находятся в какой-то там стадии. Далее следует совсем невообразимое. «Может быть, это поможет вам сделать правильный выбор?!» — любезно предлагает руководитель «проекта». Словно по команде, начинает играть музыка, девчонки вскакивают, сбрасывают с себя халатики и остаются в весьма соблазнительном нижнем белье. И вот красавицы уже старательно исполняют передо мной эротический танец. Я в замешательстве!
Тут открывается
дверь и влетает Вероника: «Что здесь происходит?» Я опять-таки, как дурак, сижу в этом шлеме, будь он неладен, и тупо улыбаюсь. «Что ты улыбаешься?» — кричит жена. «Да у нас тут следственный эксперимент, тестирование, ничего такого», — говорю, но как-то неуверенно. Ситуация приобретает нежелательный оборот, эмоции закипают. Чувствую, сейчас что-то произойдет. И впрямь — в помещение вваливается толпа людей и кричит: «Розыгрыш!!!» Меня пробивает холодный пот, и я с чистой совестью снимаю этот надоевший головной убор. Во благо страны я уж лучше выложусь на футбольном поле!ГЛАВА 24 Как вернуться в большой спорт
Сел размышлять над этой главой и неожиданно понял, что она обещает получиться самой тяжелой. Пока я просто не нахожу слов, чтобы точно описать все, что у меня творилось внутри в тот период, когда приближался срок окончания дисквалификации. И у меня есть подозрения, что вы меня не поймете. Поэтому для начала предлагаю такой психологический тренинг. Представьте: вас сонного вытащили из каюты класса люкс и сбросили с лайнера в открытом океане. Всюду до самого горизонта вода, волны накатывают, норовя накрыть вас с головой, и не факт, что у вас хватит мужества бороться и ждать. Но вы выдержали, не потонули и уже видите, как вдали появился плывущий назад корабль. Только вот корабль этот движется очень медленно, ваши силы на исходе, судорогой сводит ноги и руки, затуманивается голова. Тем не менее вы сдюживаете и это испытание. Но когда лайнер оказывается совсем рядом, вы обнаруживаете, что он не собирается останавливаться и бросать вам спасательный круг. На полном ходу он шпарит своим курсом, а вам с палубы кричат: «Твоя каюта занята. Прощай! Ты все равно уже никогда не будешь таким, как прежде». На тех, кто по какой-либо причине выпал из обоймы, везде и всегда старались поставить крест.
В Индии, например, говорят: «Когда книга, жена или деньги попадают в чужие руки, то они пропадают для нас; если же возвращаются, то книга — истрепанной, жена — испорченной, а деньги — по частям». В этом афоризме легко улавливается та горькая неполноценность, которая характерна для слова «возвращение». В одну реку дважды не войти. Серьезные специалисты пытались доказать, что люди, пропустившие в современном футболе хотя бы год, обречены. Я никогда не обращал внимания на все эти «невозможно», а ориентировался на великого Эдуарда Стрельцова, который более чем удачно воскрес через семь лет. Разумеется, я не Стрельцов, а простой смертный, но пропустил-то «всего» год. Я убеждал себя: их прогнозы — ерунда, я ни за что не стану той самой истрепанной книгой из индийской истории. Между тем я понимал, что меня поджидают серьезные проблемы. Когда год плаваешь, то, встав на твердую почву, замечаешь, что походка твоя стала какой-то лягушачьей. Но до поры до времени все эти предостережения и пессимистичные прогнозы не только не имели для меня никакого значения, но и казались бессмысленными, как только я начинал представлять свой первый матч после дисквалификации. Скажу откровенно, мечтал я достаточно часто. Те мечты согревали душу, придавали уверенность и улучшали настроение. В своих фантазиях я выходил на поле, отдавал голевые передачи и забивал победные голы.
В жизни все получилось куда прозаичнее. На то она и жизнь. Это в футбольном мире многие скептически были настроены по отношению к игроку, отмотавшему годовой срок, но в спартаковском мире меня ждали. Крепко ждали! И руководство клуба решило сделать мне и болельщикам подарок: провести матч в честь окончания моей дисквалификации. Сам-то я был против этого. «Возвращение после нелепости». Согласитесь, отдает легким фарсом. Но меня убедили, что «так надо», и я признателен всем, кто был причастен к организации той встречи в Сокольническом манеже, и всем, кто сумел туда попасть.
Безусловно, это очень символично, что матч проводился именно в том месте, где каждый сантиметр был родным. В тот злополучный год отлучения от футбола именно он, спартаковский манеж, дарил мне особую радость. Я приезжал сюда гонять мяч с певцами и артистами из команды «Старко». Я открывал те самые двери, которые открывал в детстве. Мне улыбались те же самые вахтерши, которые сидели на тех же самых стульях и десять, и двадцать лет назад. Я переодевался в тех самых раздевалках, в которых готовился к битвам за школу. В манеже точно так же висели сетки, такого же цвета был ковер, точно такие же окна.