Наши души
Шрифт:
– Что? – Иван зачарованно смотрел на маленькие огоньки.
– Светлячки! Светлячки! Светлячки! У меня живые свет-ля-чки! – Петя подпрыгнул и пустился в пляс вокруг костра, заставляя мерцать в темноте концы обгоревших веток. – Смотри, цифра восемь! Ля – ля – ля! Цифра восемь у меня!
Иван резво вскочил на ноги, выхватил горящую ветку и, со свистом рассекая воздух, замахал ей в разные стороны, вычерчивая звёзды, круги, треугольники:
– Ну, а вот так ты умеешь? Ха-ха-ха! – Иван, как одержимый, бегал босиком вокруг костра, – а у меня в руке светляк! Огромный огненный светляк! – наступал на красные угли, но не
Вдруг Иван остановился и растерянно огляделся по сторонам:
– Петя, ты где? Пописать, что ли, пошёл? Не уходи далеко, ладно? А то волчары поганые сожрут, на хрен, и косточек не оставят!
Тревожная тишина ответила Ивану глухим звоном, но он не успел испугаться, дрожащий свет костра высветил очертание свёрнутого калачиком сына. Он лежал на расстеленном полотенце, рядом с берёзкой:
– Фу-ты, напугал почти! Спать завалился, а мне не сказал!
Улыбаясь счастливой улыбкой, опьяневший Иван лёг рядышком, бережно укрыл рюкзак полотенцем, обнял его и тихонько запел колыбельную:
– Спатеньки-дратеньки, кое-где лохматеньки, наш Петруша будет спать, будет глазки закрывать, …а потом их открывать, а сейчас пора поспать.
Иван провалился в черноту. Тени от костра причудливо ломались, попадая на окружающие предметы, изгибались и пропадали, но он не видел этого, он был уже далеко. Неспешное бормотание костра, его живое тепло, перенесли Ивана в сон, в воспоминание, а может быть, в другую реальность, где такой же ночью, у огня, сидели отец с сыном и неотрывно глядели на игру света и тени.
– Туристы, день закончился, пора спать! – женский голос из палатки пролетел над головами, никак не потревожив их единения с природой.
Тишина. Лишь разговор пламени с потрескивающими дровами нарушают её Величие: «Ч-К, Т-К, ШИ-И, КРТ, ПП-П, Щ…»
– Мальчики, не слышите? Быстренько спать! – голос прозвучал настойчивее.
Иван:
– Ладно, пойдём, сынок, мама зовёт.
Петя:
– Не хочу.
– А надо.
– Не могу.
– Почему? – Иван положил руку на плечи сына.
Петя набрал полные лёгкие воздуха и шумно выдохнул:
– Здесь красиво.
Иван:
– Точно. И мне всегда трудно от костра оторваться… Отгадай, почему?
Петя задумчиво шевелил палкой в углях:
– Потому что он живой.
Иван:
– На сколько живой?
– На много живой. Живее не бывает…
Иван бросил ветку в огонь:
– Обоснуй, почему ты так думаешь?
– Я знаю это и всё! – Петя ударил палкой по углям, и красно-оранжевые брызги, шумя и озорничая, разлетелись в стороны. – Папа, ты сам не видишь, что ли? Ну, он шевелится. Он тёплый. Он ест палки – значит ЖИВОЙ!
– А сейчас он и тебя сожрёт, – Иван схватил сына в охапку, – поехали спать!
Петя попытался освободиться от отцовских объятий:
– Папа, не-ет!
Иван быстро сдался и усадил сына на место:
– Ну, ладно, сидим пять минут и уходим.
Отец и сын молча глядели на жародышащие, переливающиеся красно-чёрными оттенками, будто бы шевелящиеся угли.
– Петя, смотри, какая красота, – Иван пошевелил их толстой сухой палкой, – я в детстве представлял, что это драгоценные камни, и если их быстро залить водой, то они превратятся в настоящее сокровище.
Петя с интересом посмотрел на отца:
– А
ты пробовал?– Нет.
– Почему?
– Потому, что ОН живой. Я не хотел ЕГО убивать! – Иван ловко подхватил сына под колени правой рукой, левой за спину.
Петя привычно обнял отца за шею:
– Ну, поехали!
– Поехали! – лёгким аллюром, по лошадиному цокая, Иван унёс сына в палатку.
– Ну, наконец-то, гулёны! – мама приняла, раздела и уложила Петрушу в спальный мешок.
– Не хочу спать, – Петя еле ворочал непослушным языком.
– Потрудился ты сегодня хорошо, нужно и отдохнуть, – мама повернула сына на бок.
Петя:
– Нет.
– Да, – мама укрыла сверху одеялом.
– Не хо… – Петя заснул на полуслове.
Света гладила волосы крепко спящего сына:
– Вань, а ты-то куда опять?
Иван уже выполз из палатки:
– На костёр посмотрю.
Света удивлённо высунула голову:
– Зачем?
Голос из темноты:
– Потому что он живой!
Сидя на бревне, Иван неотрывно смотрел на переливающиеся угли. Вскоре они уже занимали всё свободное пространство, и не было ничего, кроме этих играющих, потрескивающих драгоценных камней…
Гармонию нарушил резкий неприятный звук: «Взжик». Вместе с этим звуком мелькнуло бледное Петино лицо. Вздрогнув, Иван оглянулся и бросил остатки обгоревших веточек на благодарные угли.
…Необыкновенный осенний день. Первый, робкий, тающий на асфальте снежок – сегодня Иван встретил жену с сыном из роддома и привёз домой нового, ставшего главным ещё до рождения человека. Радость наполнила до краёв это жилище, не оставив места другим чувствам. Радость – продолжение рода купается, взвешивается, кормится! Радость. Сестрёнка бегает вокруг братика, суетится в умилении и желании помочь, приносит пелёнки, ласково смотрит на свершившееся Чудо – на новую Родную Душу:
– Какой он у нас хорошенький! Что-то сказать мне хочет…
«Взжик», – мерзкий звук смешал картинку, выхватив лицо измождённого сына в кабинете МРТ. Иван вздрогнул, потряс головой в попытке сбросить дурман и продолжил заворожённо смотреть на огонь.
Пламя играло в его зрачках, в его желаниях, в его сознании.
…Отец с дочкой и сыном весело резвятся в прозрачной воде. Отплыв немного в сторону, Иван нырнул и вскоре показался на поверхности с большими двустворчатыми раковинами в обеих руках:
– А это наш сегодняшний ужин!
– Не-ет, только не это! – Саша скорчилась от отвращения.
Петя открыл рот, изображая предчувствие необычайной вкуснятины:
– Ам-ням-ням.
Иван рассмеялся и бросил моллюсков в их родную стихию. Дети, подхватив очередной заряд веселья, забрались ему на плечи и голову. С выпученными глазами, имитируя неподдельный ужас, Иван погружается под воду. На поверхности – только смеющиеся дети и руки отца, заботливо их поддерживающие…
«Вжжиик», – идиллия разорвана в клочья. Добра больше нет. Весь мир, вместе с замершим сердцем, сжался в один маленький, дрожащий от страха комочек, а его место заняло измождённое лицо Пети с синими подглазинами, с торчащими трубками, с трахеостомой в горле. Петя едва шевельнул губами: «Домой».