Насильно твоя

— Пока ты здесь, тебе ничего не угрожает. Я сказал, если вернусь домой и застану жену изнасилованной, общих дел у нас больше не будет.

На слове «изнасилованной» что-то дернулось в груди.

Какого черта ты это сказал, сволочь? Не мог подобрать других слов?

Эмиль так и не поднял взгляда с моего кольца. А когда все-таки это сделал, глаза оказались совсем мертвыми. Там вообще, осталось что-нибудь внутри? Не притворство, а настоящее, живое?

Теперь и я опустила взгляд, плотнее сжала пальцы, следя, чтобы плечи остались неподвижными и расслабленными. Привыкай, Дина. Если при слове «изнасилование» ты будешь дергаться, быстро выдашь себя.

— Спасибо, — тихо сказала я, бесстрастно рассматривая наш стол.

Теперь он «наш». Здесь все «наше».

— Я заметил, ты очень мало ешь. Мы говорили об этом.

Он про ресторан. Я съела мидию и совсем чуть-чуть лосося. Я что, виновата, что мне не хочется? Еще пару глотков вина сделала, но тут он, наверное, доволен. Он же не любит, когда пьют.

— Я нервничала, — попыталась я оправдаться. — Я всегда мало ела, это не потому что…

Я не нашла подходящих оправданий и замолкла.

С тех пор, как мы вместе, я похудела. Приходилось напоминать себе о еде, я почти перестала испытывать голод.

Эмиль не стал настаивать.

— Вот, возьми, — из кармана пиджака появился телефон, Эмиль положил его передо мной. — Это твой. В контактах только мой номер. Конечно, ты можешь позвонить ментам или подружке, но я бы не стал этого делать на твоем месте.

Я нервно взяла телефон. Включила, проверила. Так и есть — в контактах запись «муж».

— У тебя все будет хорошо, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. Я больше не могла выносить его взгляда, после слова «изнасилование» так жгло в душе! — Пока ты меня слушаешься. Потому что если ты убежишь или сообщишь обо мне куда-то, я больше помочь не смогу. Ты останешься с ними один на один. Ты поняла?

Я вновь кивнула, под ложечкой сосало. Это был не страх — настоящий ужас.

— Когда я увижу это на деле, ты получишь больше свободы. Сможешь выходить на улицу, сходишь к хорошему врачу, я даже разрешу позвонить родственникам. Я верю, что ты справишься, — сказал он. — Ты хочешь меня о чем-то спросить?

Вопрос так удивил, что я оторвалась от созерцания телефона.

А он хитрый, поняла я, рассматривая непроницаемые глаза. И правда умный, тот тип не лгал.

Лишил меня всего, заключил в тюрьму и пообещал уступки и безопасность, если буду хорошо себя вести. А если плохо — я знаю, что будет. Вернусь под замок, получив по лицу. Я непроизвольно взглянула на его руку, ладонь расслабленно лежала на столе, хотя я видела, что Эмиль напряжен.

Снова играет. К чему эти игры, Эмиль? Я знаю, какой ты.

Я хотела отказаться по привычке, а затем передумала.

— Если можно… Ты был женат? — я испугалась собственного вопроса.

— Нет.

— А дети… — я покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. Обычный разговор, которые все люди заводят друг с другом при знакомстве, у нас начался после брака. Так дико, что в голове не укладывается. — Родители…

— Детей нет. Родители погибли. Есть брат, давно его не видел. Еще что-то, Дина?

Ну вот, раздражается.

— Мне просто… надо знать, — я заметила, что говорю с паузами, подолгу собираясь с мыслями. Раньше мне не было это свойственно, я постоянно выпадаю из реальности и с трудом возвращаюсь обратно. — Чтобы изображать твою жену.

Полезная, разумная причина — ему должно понравиться.

— Я понял. Спрашивай еще. Не бойся.

Странно, но я нервничала сильней, чем в «плохие» дни, когда он бывал зол. Тогда хотя бы понятно, чего от него ждать.

— Где ты работаешь… Кем… — я пытливо его рассматривала.

Не только же ты людей убиваешь, мать твою. Должна быть работа хотя бы для вида. Лазарь что-то говорил, но как выяснилось, врал много.

— Занимаюсь бизнесом, — с готовностью сообщил он, будто на собеседовании. — У меня несколько компаний. Рекламное агентство, охранная фирма, сеть магазинов. Это все, что тебе нужно знать.

О, я поняла. Я буду глупенькой женой, которая на вопросы о сфере деятельности богатого мужа хихикает и путается в показаниях. Так даже лучше, согласна.

Главное знаю: как ты любишь и какой кофе пьешь.

— Сколько тебе лет?

— Сорок.

Почти угадала. Такой взрослый.

У меня еще были вопросы, но за них точно наорет… Я непроизвольно взглянула на рукоятку пистолета под тканью пиджака.

— Откуда у тебя оружие?

Он удивленно уставился на бугор в районе подмышки.

— Я сказал, у меня охранное агентство.

— Нет, — я осмелела. — Эмиль…

Боже, расскажи правду о той ночи. Пусть больно, я хочу знать.

— Твой пистолет забрали… Это другой.

— И в чем твой вопрос? — голос помрачнел. Я не хотела продолжить. — Я жду, Дина.

Придется договаривать.

Он застрелил двух человек и орудие убийства они держат у себя. Эмиль говорил, то был легальный ствол, на него зарегистрированный.

— Они тебя контролируют, — я сглотнула. — Ты у них… Под колпаком. Да?

Что нас ждет? Расскажи, избавь от груза, если сможешь, ведь у тебя на сердце тот же камень.

— Тебе не нужно это знать, — отрезал Эмиль.

Конечно, нет. Надо кофе доваривать, пока он решает проблемы.

Много ты решил в тот раз, когда они меня…

— Просто живи, будь моей женой, — добавил он. — Забудь обо всем, будь послушна и с тобой ничего не случится. Все, иди, Дина.

Задаю неудобные вопросы?

Я не стала спорить — и кофе тоже доделывать не стала. Задержалась на пороге: Эмиль снова полез в шкаф за коньяком.

Я покрепче захлопнула за собой дверь и через голову стащила платье, набросила его рубашку. Мне нужна нормальная одежда, джинсы, свитер… Я не могу больше в этом ходить.

Он, конечно, видит меня другой, будет перевоспитывать, одевать так, как хочет, научит правильно говорить — да уже научил. Тогда он даст мне немного свободы.

Я шмыгнула носом и подошла к окну. Других развлечений в комнате нет, а на кухне мой муж снова набирается с горя.

Меня грызла злая, отчаянная досада.

Эмиль настоящий мужчина — он со своей женой, место которой строго под подошвой его итальянского ботинка, никогда проблемами не поделится.

Это перед другими он мог играть, но я все видела.

Сегодня, когда мы собирались в ресторан, он меня успокоил — чтобы пришла в себя и не подвела перед коллегами. Можно верить в его ложь, но если от этого зависит жизнь, это непростительно.