Наследие белых богов

– А где ж мне быть? Пока я тебя, живодёра и убийцу, не изведу, я всегда буду поблизости...

– Ты что, не понимаешь, что на охоту я пошёл не ради забавы?

– А мне плевать, ради чего ты стольких укокошил.

– Ты кого имеешь в виду?

– Мужика на Туре – твоя работа. И этих троих.

– В том, что произошло на Туре, я не виновен, и ты это хорошо знаешь...

– Не знаю и знать не хочу. Парень погиб из-за тебя. Так? Значит, ты тому виной.

– Ну у тебя и логика! – развёл я руками. – Это он на меня устроил охоту, и я виноват?

– Виноват, – раздался голос дедушки. – Надо было меньше следить. И стреляные олени – твоя вина.

– Тебе хочется, чтобы я сгинул от холода и голода? От твоего гостеприимства кто угодно окочурится.

– Вот ты сегодня и сдохнешь, недолюдок, как вшивый пёс, потому что заслужил, – и голос старика снова исчез.

«Что-то Чердынцев придумал, – расстелил я одну из оленьих шкур.
– – Неужели он сможет в моей крови материализовать наркотик? Что-то невероятное. С гвоздями, наверное, проще». И, улёгшись поудобнее, я залез с головой под шкуру и закрыл глаза.

Через несколько минут по телу стало распространяться благодатное тепло. Веки стали тяжёлыми, и я готов был погрузиться в долгий заслуженный сон. Но в этот момент мне в голову пришла мысль об угрозе невменяемого.

«Надо что-то придумать, иначе мне несдобровать. Похоже, дедушка способен на многое. На такое, что я не могу себе даже представить», – от подобных мыслей сон сразу улетучился.

Выбравшись из своего тёплого убежища, не обращая внимания на боль в распухших коленях и пальцах рук, я отправился таскать к затухающему костру новый сушняк.

«Огонь в подобных делах – единственное спасение, – рассуждал я. – Рядом с огненной стихией вести борьбу с чужим психическим воздействием всегда проще».

Хорошо, что сушняку вокруг было предостаточно, и благодаря этому около разгорающегося костра у меня собралась приличная куча дров. Когда со сбором топлива было покончено, я притащил поближе к костру все три оленьи шкуры и сделал из них отличное ложе. Лицо и голову мне согревал огонь костра, а тело было закрыто оленьим мехом.

Улёгшись поудобнее, я стал размышлять о том, как защитить себя от ментального воздействия дедушки. Мне было ясно, что тот арсенал, которым я пользовался против цыганского гипноза, в данной ситуации не годится: по сравнению с психическими возможностями Чердынцева, цыганские маги и гипнотизёры – просто шантрапа. Надо было придумать что-то такое, что дедуля не сможет преодолеть. Вопрос – что? Поглядывая на языки пламени, я перебрал в памяти все виды ментальных защит и никак не мог найти для себя такую, с которой невменяемому не справиться. Все они мне казались слабыми и ненадёжными. Все эти «крыши», ментальные колпаки и прочие защиты против волхва не годились. Прорваться сквозь их броню даже мне было нетрудно, главное – увидеть и понять, что за преграда. В данной ситуации могла сработать зеркальная защита, но опять ненадолго, пока взбесившийся волхв не подберёт к ней ключ. И тут, где-то в глубине сознания, я услышал голос своего первого учителя с далёкой Конды.

«Когда тебя атакует очень сильный маг, спасает только активная защита. Используй для неё в качестве ключа древний ориан-ский заговор с именем «Меру», тебе он известен. И раскрути золотые шары».

Мысленно послав своему далёкому другу горячую благодарность, я взялся за дело. Вскоре моё лежащее тело оказалось заключено во вращающийся золотой кокон.

«Ну что, дедушка? Такого хода ты от меня, конечно, не ожидал, – подумал я о Чердынцеве. – Посмотрим, сможешь ты подобрать ключ к тому, что я придумал? Скорее всего, нет. Поэтому можно немного и отдохнуть».

И, расслабившись, я закрыл глаза.

Проснулся я от пронизывающего душу панического страха. Казалось, необъяснимый ужас ворвался в каждую мою клетку. Спазмы ужаса парализовали моё дыхание. Я хватал лёгкими воздух, но его перехватывало. Но самое страшное было в другом: мне хотелось куда-то бежать. Бежать как можно дальше и как можно быстрее. И я бы побежал от костра в заиндевевшую ночную тайгу навстречу своей смерти, если б не вспомнил о своём «друге» Чердынцеве.

«Вот оно что! – мелькнуло в глубине сознания. – Весь этот ужас – твоя работа, дедушка. Ну и силён же ты! Ничего не скажешь, но и я не прост. Не дождёшься. Никуда от своего лагеря и костра я не побегу. Сейчас возьму себя в руки и буду тебе назло лопать свежую оленью печень».

Мне было ясно, что от внезапно нахлынувшего панического страха надо чем-то отвлечься. Лучше всего едой и какой-то работой. Уняв дрожь, я нарезал замёрзшее на морозе оленье сердце, добавил к нему кусочки печени и, поглядывая на огонь, попытался поесть. Но еда в меня не лезла. Очевидно, страх парализовал рефлекс голода. И хотя я чувствовал, что подкрепиться мне не повредит, от ужина вынужден был отказаться.

«Что же делать? – размышлял я. Было ясно, что дедуля без труда прорвал мою активную защиту и теперь, довольный, посмеивается, глядя, как меня трясёт и колотит. – Интересно, смогу я выдержать вторую волну панического страха? – спросил я себя. – Вроде бы, должен, если, конечно, не свихнусь. Иногда от страха люди теряют разум. Фактически сходят с ума. Значит, надо себя сохранить, найти в себе силы, какой бы необъяснимый ужас на меня не обрушился, и выстоять. Как же это сделать, когда внутри от волны страха всё заледенело? Что если начать петь песни? – пришла мне в голову идея. – Музыка и пение могут настроить сознание человека на борьбу со страхом, это давно проверено на опыте».

И, усевшись поудобнее, я запел первую пришедшую в голову песню. Она, непонятно почему, но оказалась самой, пожалуй, подходящей: «Я люблю тебя, жизнь!». И, удивительное дело, с каждым словом песни мне становилось всё легче и легче. Страх, охвативший меня, стал исчезать. Когда я допел последний куплет, он совсем меня покинул. А через минуту откуда-то со стороны раздался дребезжащий голос Чердынцева.

– Что, жить захотелось, недоделок? Поёшь о вечном? Хочется, значит, немного ещё напакостить. Мало тебе того, что натворил.

– А как ты прорвался сквозь мою защиту? – невольно вырвалось у меня.

– Да у тебя никакой защиты и не было, придурок. Ты сделал видимость активного щита, но при этом забыл про полюса кокона. В своё время твоей тупой башке умные люди что говорили? Что вершины активного купола защиты должны быть на замке. Но если у тебя не все дома, то вини себя сам. Может, ты что-нибудь ещё споёшь о жизни, а я послушаю. У тебя здорово получается. Таким тоскливым голосом выводишь, что у меня ажно слёзы на глаза навернулись. Давай, пропищи ещё что-нибудь, может, и впрямь разжалобишь дедушку.

Слушая издевательства таёжного психа, я проклинал себя за то, что забыл основное правило защиты. Чердынцев был прав, я не сделал главного, и теперь у него инициатива. Отодвинуло меня от края безумия пение. Каким-то образом мне удалось настроиться на её волну песни и этим погасить в себе эмоцию необъяснимого ужаса.

– Что ж ты молчишь? – донёсся до меня голос невменяемого. – Язык проглотил? Если не можешь верхом, попробуй низом.

– Это как? – вырвалось у меня.

– Очень просто. Попробуй петь задницей, если передница не могёт. Со страху ты, чай, не одного «шептуна» запустил. Так что давай, не шепчи, а попробуй изобразить что-нибудь членораздельное. .. Что-нибудь героическое. А если у тебя духу маловато, то можно и помочь.

И тут я увидел, как на поляну, освещаемую костром, из ночного мрака выползло что-то жуткое: ростом чудовище было более трёх метров, покрытое густой шерстью, с огромными, как тарелки, горящими глазами, которые тут же уставились на меня, как на изысканное лакомство. Вид ночного призрака был настолько ужасен и отвратителен, что меня опять затрясло. Я схватил свою «Сайгу» и, не целясь, всадил три пули подряд в то место, где у чудовища должна находиться грудь. От моих выстрелов оно остановилось и раскрыло пасть. И тут я увидел такие клыки, которым мог бы позавидовать тиранозавр. Зверюга протянула ко мне свои мерзкие лапы, и её язык, красный, липкий и вонючий, мгновенно обвился вокруг моей шеи. Секунда – и бестия втащит меня в свою чудовищную пасть, которая всё увеличивалась и увеличивалась. Теперь в неё можно было затолкать с десяток таких, как я. Единственное, что я успел сделать, так это упереться одной ногой в нос монстра, а другой попробовать ударить его по глазам. Но призрак ночи своим языком так сдавил мне шею, что я стал задыхаться и понял, что вот-вот лишусь чувств.