Наследие джиннов

Глава 12

На рассвете, как и было обещано, караван Верблюжьего Колена двинулся в путь из Западных ворот. Я думала, что хорошо знаю пустыню, но, глядя на огненный шар, восходящий над расплавленным золотом горизонта, ощутила невольное изумление. Песчаное море поражало своей бесконечностью и непрестанным движением, а кочевники укрощали пески, как дикого зверя, в то же время испытывая благоговейный ужас, как перед жестоким тираном. Тем не менее я была здесь почти у себя дома.

Гигантские волны песка перекатывались без остановки, то увлекая за собой вниз по склону, то вырастая впереди неодолимым препятствием, — казалось, идёшь целую вечность, а гребень бархана всё не приближается. Порывы ветра взметали песчаные вихри, забивая глаза и рот, несмотря на туго повязанную куфию. Солнце уже поднималось к зениту, когда сдвинувшаяся масса песка впереди вдруг обнажила какое-то огромное деревянное строение с облупившейся красной и синей краской по бокам.

— Что это? — удивлённо спросила я, прикрывая ладонью глаза от слепящего света.

— Затонувший корабль, — объяснил Жинь.

И в тот же миг песчаная волна вновь поглотила обломки.

Когда караван первый раз остановился на ночёвку, у меня ныли все мышцы, а пересохшая кожа горела огнём.

Верблюжье Колено насчитывало всего каких-нибудь полсотни человек с двумя дюжинами верблюдов, тяжело навьюченных припасами и товарами на продажу. Достаточно было взглянуть, как слаженно караванщики разбивают лагерь, чтобы понять: ходить по Песчаному морю они привыкли смолоду.

— Настоящее море похоже на это? — спросила я Жиня, присев рядом в тени дюны со своей порцией еды.

Куфию я не разматывала и ела, чуть приподнимая её уголок. Жинь пустил слух, что брат его в детстве обгорел на пожаре и стыдится показывать лицо.

— По настоящему морю не ходят пешком! — усмехнулся он, подбирая соус куском лепёшки.

— Тогда чем занимаются моряки весь день? Валяются в тени, наращивая пузо? — Я шутливо ткнула его в живот, твёрдый, как доска.

Жинь расхохотался, но, прежде чем успел ответить, заговорил старый Дауд, сидевший у костра:

— Садитесь ближе, дети мои, и я поведаю вам историю… — Глубокий и звучный голос рассказчика далеко разнёсся по сумрачным пескам.

— Вот кто лучше всех разъяснит тебе смысл той сказки про Атийю и Сахра, — насмешливо шепнул мой спутник, нарочно называя джинна по-своему.

— Лучше пусть расскажет о неугомонном чужеземце, что гонялся за удачей, — парировала я.

— Когда Всевышний сотворил землю, — начал Дауд, — то взглянул с небес и увидел, что земля пуста. Тогда из собственного огненного тела он создал бессмертных живых существ: хитроумных джиннов, гигантских крылатых руххов, паривших в небе над горными вершинами, диких коней буракки, скакавших через пески с одного конца пустыни на другой, — пока вся земля не оказалась заполненной.

— Надеюсь, Всевышний избавит меня от выслушивания этой истории в очередной раз! — прыснула Ясмин, дочка Парвиза, неожиданно плюхаясь на подстилку между мной и Жинем.

С принцессой Верблюжьего Колена мы уже успели познакомиться. Её бабка Изра, проходя мимо, отвесила внучке крепкий подзатыльник, так что длинная чёрная коса змеёй взметнулась в воздух.

— Ничего, помолчишь и послушаешь, принцесса Длинный Язык!

«В точку», — подумала я.

Ясмин высунула язык вслед бабке и повернулась ко мне.

— По правде говоря, старый Дауд для вас это рассказывает, — шепнула она. — Наёмная охрана тоже должна знать, кто подстерегает людей во тьме. — Она со зверским видом скрючила пальцы, едва не уронив жестяную плошку с едой, и продолжала с набитым ртом: — Те, от кого вы должны нас защищать… хотя гулей не видели уже много лет. («Как и у нас в Пыль-Тропе, — подумала я. — Встречала, правда, нетопыря ещё в детстве».) Другие смертные в наши дни гораздо опаснее.

Изра пригрозила ей кулаком с другой стороны костра, и Ясмин умолкла, скорчив недовольную рожицу. Старик между тем продолжал свой рассказ.

История о первых смертных и впрямь была известна всем, но Ясмин не ошиблась. Рассказывая, старый Дауд то и дело бросал многозначительные взгляды на нас с Жинем. Поэтому я старалась слушать внимательно: про Золотой век, когда землю населяли одни древние, и про то, как спустя бессчётные тысячелетия из подземных глубин явилась Разрушительница со страшным чёрным змеем, который пожрал солнце, обратив свет во тьму, и полчищами своих чудовищных порождений. Когда впервые был убит древний, его огненная сущность ярко вспыхнула в вышине, и бессмертные с ужасом узнали, что такое смерть. Так началась самая первая война на земле, и звёзды одна за другой стали заполнять тёмное небо.

Джинны, самые умные из древних, больше всех боялись смерти. Собравшись вместе, они вылепили из земли, воды и ветра первого смертного и вдохнули в него огненную искру жизни. Его предназначением было сражаться и погибнуть вместо своих создателей. Он получил оружие из железа и обезглавил гигантского змея, поглотившего солнце Всевышнего, которое снова поднялось в небо, и вечная ночь закончилась.

Древние посмотрели на своё творение и поразились. Разрушительница сеяла страх, но тот, кто был рождён, чтобы умереть в бою, смерти не боялся. А откуда взяться храбрости у бессмертных? Тогда они сотворили ещё одного смертного, а потом новых и новых — людей вместо джиннов, простых коней вместо буракки, птиц вместо огромных руххов. Так появилась целая армия смертных, храбрости которых Разрушительница не смогла противостоять. Её власть пала, а чудища, ею порождённые, разбрелись по пескам, подстерегая неосторожных…

Когда старый Дауд умолк, магия его мудрых слов долго ещё витала над костром, а затем тот мир, за который дрался и погиб первый смертный, снова забурлил беззаботной болтовнёй и потрескиванием курительных трубок, а бабушка Изра вновь принялась корить Ясмин — на этот раз за неприлично яркий халат, который нашла во внучкиных вещах.

Когда принцесса убежала, раздражённо закатывая глаза, а лагерь кочевников стал затихать, я повернулась к Жиню:

— Хочешь, за тебя подежурю? Всё равно спать неохота. — Кровь во мне кипела, разгорячённая рассказом.

— Лучше сначала я, — покачал головой чужеземец, передавая мне воду. — Напугал меня старик своими чудищами — ещё сожрут во сне!

— В Пыль-Тропе говорят: они забирают только грешников. — Я сделала глоток и отдала флягу обратно.

— И неверующих, — кивнул он. — Вроде меня.

— Разве ты не веришь во Всевышнего? — удивилась я.

— Я много где побывал и что только о нём не слышал. — Жинь пожал плечами. — Когда люди говорят разное и каждый так верит в своё, поневоле усомнишься.