Наследие Норгорас. Дар бездны

Тот, кого я полюбила, отдав всю себя. Тот, кто вдоволь поразвлекался, совмещая глупый спор с заботой о завесе, которая как оказалась его же убивает. Тот, о ком я планировала просто забыть. Вот только сделать это невозможно… особенно смотря в прекрасные, пусть и звериные черты второй ипостаси демона. Высшего демона Мрака бездны. Моего мужчины. Моего…

— Райнхард…

Райнхард третий из Мрака бездны

Завидев очередной образ, я двинулся к нему скорее от глупой безысходности. От отсутствия вариантов. От банального осознания, что стоит мне остановиться, следующий шаг сделаю уже не я…

Ингваз намеревается сотворить из меня безумную тварь, хочет скинуть в глубины бездны, победить не столько тело, сколько сломить дух. И чертов изверг пожалеет о своей страсти к чужим страданиям. Ибо клянусь, не знаю как, но я выберусь! И тогда он будет молить о заключении во мраке…

Пожалуй, только чернота моих помыслов продолжала поддерживать меня. Давала силы на каждый следующий шаг. Не позволяла остановиться.

Но при этом ненависть поглощала все сильнее. Стирала из памяти все светлое, прекрасное, чистое, что я обрел. Уничтожала единственно важное в моей гнилой душе… Габриэлу.

Я столько раз успел убить свою женщину. Рвал на части очередной образ. Ломал кости новой куклы. Душил следующие иллюзии, что возникали во мраке. Раз от раза все хладнокровнее, расчетливее, быстрее. Словно, глава клана хотел моими же руками растоптать те жалкие крохи счастья, что достались одному окаменевшему сердцу.

И быть может, если дать ему поверить в то, что он преуспел, ловушка наконец дрогнет. Должна же быть у нее какая то цель! Достигнув которую выход отыщется. Так может, еще одна капля цинизма, наконец переполнит море моего собственного отчаянья и снесет волной этот клятый, бесконечный мрак?

— О! Снова Габриэла! И ведь тебе это не надоедает, да?

Не то, чтобы я настолько сошел с ума, и сильно захотел разговаривать с видениями. Но если моя теория верна? В конце концов, я абсолютно ничего не теряю. Ибо, самое важное я уже упустил… а для того чтобы хотя бы попытаться все вернуть, можно не только с призраками пообщаться.

— В этот раз, надо признать, ты постарался на славу! Габи впервые выглядит собой!

Только первая фраза далась с каким-то необъяснимым трудом. Эту же я говорил с явным желанием. Надеюсь тварь действительно меня слышит! Потому что глядя на человечку в потертом тренировочном костюме, без капли краски, со слегка растрепанной и привычной прической… проклятье!

— Как тебе удается это, Ингваз? Может все же стоит перейти в клан Иллюзий? Ведь, клянусь, я узнаю каждую черточку своей Габи!

Злость бурлила во мне. Неужели подонок как-то пробрался ко мне в разум? Иного объяснения, откуда Ингваз мог узнать, что моя связанная выглядит именно так, я не находил. Он мог скопировать внешность хотя бы со слов Джитты. Он мог наряжать своих кукол в самые соблазнительные одежды, полагаясь на привычки обычных людишек. Но он никак не мог знать, что всем этим откровенным тряпкам Габриэла предпочла бы свои удобные, хоть и поношенные брюки.

— Не просто выглядит, как Габи! Пахнет, как Габи! Может ты еще и говоришь, как Габриэла? А?

Я наконец добрался до порождения Ингваза. Меня колотила нервная дрожь. Ведь в голову пришла простая, но такая очевидная мысль. Что ублюдок мог посетить Фаристоль. Ненадолго, но разве этого бы не хватило? Чтобы разыскать Габи? Чтобы увидеть Габи? Чтобы навредить Габи? Моей Гаибриэле!

— Райнхард…

Тихий шепот, прозвучал для меня как оглушающий взрыв. Стирающий остатки разума и лишающий жалких крох контроля! У меня нет сил сопротивляться этому видению. Нет воли бороться с бесконечной тоской. Нет ни единого шанса поступить иначе…

Я хватаю куклу и прижимаю к себе. Одним рывком накрываю мягкие губы и бесцеремонно углубляю ласку. Зарываюсь когтями в волосы и второй оглаживю мягкие изгибы.

Ингваз победил! Я окончательно сошел с ума! Но даже под угрозой смерти, я не готов отказаться от этого безумия! Сладкого, порочного, такого родного… что хочется одновременно хохотать и рыдать.

Ведь именно такой бы была моя Габи. Растерянной, застывшей, дрожащей. Не отвечающей на торопливые касания. Плачущей…

Кожи коснулась влага, которая обожгла меня кипятком, заставив наконец отодвинуться и прекратить приступ помешательства. А главное, посмотреть. На знакомые до боли черты, на падающие слезы, на океаны глаз, в которых бушевал шторм. Не понятно, чего там было больше, отчаяния, страха, сожаления, радости или ненависти…

— Габриэла?

Идиот! Доверчивый, глупый идиот! Но я не нахожу другого объяснения! Это не может быть моя женщина. Но если это не она, то проще дать мраку окончатльно поглотить мое сознание…

— Габриэла, это ты?

Дрожащими руками, аккуратно, я пытаюсь стереть клятую влагу со щек. Но слезы все никак не останавливаются, разрывая каждой своей каплей те остатки сердца, что еще продолжали гнать кровь по организму.

— Габриэла, молю! Скажи, что это ты!

Или соври! Чтобы еще раз услышать звук дорого голоса, я готов даже на ложь. Я готов умереть прямо здесь и сейчас! Ведь ради того, чтобы узнать, что с моей женщиной все хорошо, что она жива, что она — это действительно ОНА, я согласен и подохнуть!

— А кто еще?

И я сжимаю в руках свое сокровище! Свое единственное, неповторимое, ехидное сокровище! Потому что Ингваз мог пробраться ко мне в голову, мог даже перенестись на Фаристоль. Но он никак не смог бы скопировать эту колкую гордячку. Никто не смог бы!

А значит, это моя Габи. Живая, невредимая, любимая Габи! Слава Богам!

Глава 16

Габриэла ша Норгорас

— Живая, невредимая, настоящая…

Демон продолжал шептать. Жадно прижимать меня к себе. Зарываться в волосы. И будь у меня возможность пошевелиться, я бы обязательно поаплодировала такому таланту. По высшему плачут театральные подмостки, так изобразить полнейшее отчаянье, сменившееся внезапной надеждой… браво!

— Маленькая моя, связанная, единственная…

Но пока мужчине явно хватает одной зрительницы, а она, в свою очередь, прекрасно справляется с обеспечением влаги. С собственными чувствами никак не справляется, а с клятой поставкой слез — пожалуйста. Зачем целая толпа, когда я одна реву за десятерых?

— Теперь все будет хорошо, все станет на свои места, все образумится…

Нет! Все окончательно покатилось в бездну! Все перевернулось с ног на голову! Все вышло из под любого контроля! Какой разум? Он оглушен воплями раненого сердца, что мечется в груди, мешает дышать и не дает ни думать, ни взять себя в руки, ни… ничего!

Потому что тянется к предателю. Бьется в унисон с каждым лживым словом. Хочет верить и простить. Горит, как и губы, на которых собственническим клеймом остывает поцелуй демона. Хочет прильнуть ближе к мужчине, растворится в нем, забыть обо всех заботах и печалях. Ведь он играюче может решить любую проблему.