Наследие Сири

На заморских рядах нашла плащи из их материала, как на шатре, похожего на парусин — плотные и как будто пропитанные чем-то. Нити очень плотно прилегали друг к другу. Взяла два последних не думая, в сырую погоду если надеть на шерстяной свитер, точно не замерзнешь.

К телеге я пришла груженая как ослик, Севар начал нервничать. Я его успокоила, что денег достаточно на еду, а на носках мы еще заработаем, даже на местной ярмарке. А когда зимой привезем свитера и куртки, уедем с огромными деньгами. Шерсть больше не будем продавать. только изделия.

Он упаковывал покупки, а я решила сделать еще один круг, и купить местные фрукты. Сахара здесь не было, но можно купить мед, и что-то довезти в нем. Остановилась на недорогих, продающихся здесь на каждом шагу желтых фруктах. На вкус, что-то среднее между грушами и айвой. Жесткие, но как объяснил продавец, через пару недель будут как мед, и доедут до дома, а там надо быстро есть. Я взяла две больших корзины. Потом нашла орехи вроде наших кешью и арахиса. Тоже сгодятся, и в дороге хороший перекус. Взяла полмешка. А дальше у меня упало забрало, потому что я увидела бочки с морской капустой. Это же драгоценный запас йода, но судя по тому, что никто не рвался купить ее, никто и не знал — что теряет. Белый сладкий хлеб был на расхват, очередь стояла даже ночью, и продавали его ломтями, а капуста стояла почти не тронутой.

Купец так удивился, что я беру много, что дал мне десятилитровый бочонок, чтобы мне было в чем везти его товар. Подозвал парнишку, который донес его до телеги.

Севар начинал нервничать, но молчал. Попросил посмотреть за рыбой на огне — он жарил куски, которыми мы поужинаем, рядом на доске лежали еще, присоленные и посыпанные травками, чтобы запечь в дорогу. А сам пошел за лошадьми. Я сидела, жевала орехи, запивала настоем травок, и думала о том, что все лошади во время ярмарки стоят в лесу, и я уверена, когда начинается представление, мальчишки привязывают их там, и бегут к морю, осторожно, чтобы не увидели отцы, стороной проходят к пирсу, и не видят ничего кроме диковинных животных и гуттаперчевых девушек. в следующий раз девушек будет больше — толпа клюнула на зрелище и на сладкий хлеб. Люди смотрят только на море. И люди в этот вечер пьяны и усталы. Первый день ярмарки может стать первым днем начала последних дней этого народа. Таары не купцы, таары — завоеватели.

Глава 14

Мы выехали еще до рассвета, на выезде с рынка Севар отдал кругляш-пропуск. Я сидела в своей ямке между бочек и уложенных свертков. Обложилась тканями, накрылась плащом. В какой-то момент, когда мы проезжали шатры туземцев, я посмотрела на них, и увидела того шелкового любителя лошадей. Он стоял возле шатра и в упор, не отрываясь смотрел на нашу телегу. Я сдвинула капюшон со лба, и ответила ему долгим и неотрывным взглядом в переносицу. Мы смотрели друг на друга — он с иронией и игрой, а я с нескрываемой ненавистью и вызовом. Пока телега не повернула, и я посчитала что оборачиваться — много чести.

Я не могла вязать или заниматься в дороге чем-либо еще, это казалось мелочью. Лошадь шла за предыдущей подводой, а я рассказывала отцу о своих новых задумках. На стоянке попросила его срубить мне молодое деревце, а лучше два. Толщиной в мое запястье. На привале он разрубил их на короткие палки длиной по тридцать сантиметров.

Часа два я высунув язык орудовала ножом и топором, и наконец, позвала его к себе. Он умирал от любопытства, потому что все, что касалось дерева, ему было безумно интересно. Он сел лицом ко мне, между нами оставили расстояние, где я начала складывать приготовленные палочки в «колодец». С обеих сторон я аккуратно, ножом, выбрала часть древесины, но не тронула концы. У меня получилась игрушечная версия сруба «в чашу». Так строят дома на Урале и в Сибири с незапамятных времен.

Сначала он воспринял это как игрушку, но, когда я сказала ему что это дом, он замолчал. Я решила не дергать его — пусть переварит информацию.

Через несколько часов он повернулся ко мне и сказал совершенно серьезно:

— Значит, ты все-таки тоже потеряла голову, Сири. Как мой брат. Он давно затерялся на ярмарке, и я по окончанию его не нашел. Он не мог найти спокой, и я потерял его. Сейчас я потерял сына, и скоро потеряю тебя.

— Нет, ты не потеряешь меня. Я люблю вас, вы моя семья. Но есть вещи, которые я знаю. И ты даже не представляешь — как мне страшно от того, что я знаю. — я говорила очень эмоционально, и поняла, что взяла его за руку и больно сжала, ослабила хватку, и продолжила спокойнее, — мне срочно нужно поговорить с нашим карлом, а лучше со всеми карлами.

— О чем ты хочешь поговорить? Я переживаю за тебя, девочка, я хочу, чтобы ты была жива и здорова, когда вернется Бран. Я обещал ему. — он загрустил, когда вспомнил о сыне, но не сдавал позиций, и считал мои желания баловством.

— Севар, — впервые я назвала его по имени, и хотела, чтобы он воспринял меня серьезно, — скоро наши земли ждет беда, большая беда. Хорошо, если у нас есть один холодный, и враги начнут не раньше следующей такой ярмарки, но может оказаться, что они начнут уже в холода. Нужно срочно собрать наших карлов, и отправить к Тирэсу. — я трясла его ладони, и смотрела в глаза.

— Давай поговорим об этом потом, дома. А вот про твой дом из деревьев я готов говорить сколько ты хочешь. Твоя светлая голова рождает хорошие мысли. Так зимой будет намного теплее и безопаснее. — он снова взял в руки игрушечный сруб. Собирал и разбирал его отвернувшись от меня, это означало, что разговор о политике закончен.

По дороге я рассказала, что дом можно законопатить мхом, что не обязательно делать дырку в потолке, потому что у меня есть план на счет трубы, что пол можно делать из стесанных бревен, а не ходить по голой земле. Идея с домом его зажгла, и он сгорал от нетерпения начать, и даже подгонял наш караван, и делал привалы и ночевки короче.

Когда мы въехали в деревню, по моим расчетам, наступил декабрь. Все изменилось: деревья почти оголились, дожди шли практически постоянно, морось растягивала дорожную грязь, и превращала ее в липкую глину.

Иста и Юта встречали нас у самого въезда в стан. Они побежали навстречу, Юта запрыгнула в телегу, и сразу прыгнула в объятья к деду, Я подала руку Исте, и она тоже залезла к нам. Мы накрылись плащами, и ехали обнявшись молча, до самых ворот дома. Я и не подозревала, что буду так счастлива от возвращения.

Отец загнал телегу в мастерскую. Выпряг лошадей, и повел в загон. Мы переносили из телеги узлы с тканями и мои покупки. Бочки и инвентарь Севар оставил в телеге на завтра. Мы торопились в дом, к очагу, чтобы согреться и поужинать вместе.

Гостинцы Севар достал, как только мы сели за стол. Белый сладкий хлеб доехал сухарями, но Юта тут-же разлила чай, и принялась макать в него кусочки, и с наслаждением ела размокшую сдобу. Я достала орехи и фрукты. Груши, как я их окрестила, доехали идеально, и сейчас походили на сорт «Конференция». Они сочились сладким нектаром, как только откусишь твердый, на первый взгляд, бок. Юта была в восторге. Покупки решили разбирать утром — девочки просили рассказать, как прошла продажа связанных вещей.

Когда отец сказал, что одеяла ушли по десять суалов за один, Иста открыла рот. За это время она связала еще десять пар носков, а Юта связала полтора одеяла. Им приходилось вдвоем управляться с овцами, дособрать и высушить урожай травок, починить навес над сеном. Вязали они уже поздно вечером, или в дни, когда дождь не переставал. Овец они выгоняли уже только в теплые и сухие дни. В комнате Севара и Юты теперь жили ягнята — у нас добавилось еще семь маленьких меховых шариков. Юта спала с ними вместе, она соорудила помост из досок к ее постели. Иста не спорила, малыши гадили исключительно на полу. Да уж, отлично, санитарные нормы у нас в доме на высшем уровне, как и быт.