Наследие Сири

— Я рада, что вам понравились трубы. Но, в замке, я заметила, есть камины, и в комнатах нет дыма. — я посмотрела ему в глаза.

— Замок строится постоянно, усовершенствуется его оснащение, и все больше восхищает нас и правителя Улааля. В простых домах только один этаж, и там не предусмотрены камины, хоть дома у нас каменные, как вы заметили, здесь очень каменистые земли, но дрова у нас — роскошь, так как нет таких лесов, как на Севере. Большинство леса, это высокие, быстрорастущие палки с полостью внутри. Гореть в нем просто нечему, оно вспыхивает, и едва дает тепло. — он сделал несчастное лицо.

— У вас такие умные одрусы, что скоро, думаю, вы решите этот вопрос, одрус Лим.

Кроме Ониси здесь было еще две женщины. Одна была примерно моего возраста, смуглая, крепкая, чуть полновата, но располагала к себе открытой улыбкой. Вторая — светлая, высокая, худая и прямая как спица, ее тонкие губы молча говорили мне, что ее стоит избегать, но я заметила, как она тайком посматривает в мою сторону, изучает все мои движения.

— Это одрус Лилья и одрус Нага. — Ваал указал на женщин, но не торопился подвести меня к ним. — Лилья занимается детьми, и распределяет их по семьям. — он указал на полную улыбчивую смуглянку, — Детей отдают в достойные семьи, если семья не может хорошо кормить ребенка, одевать его по правилам. Если у семей нет детей, их рожают здоровые женщины. Этими женщинами занимается Нага — к ней приходят семьи, и просят дать им такую женщину. Есть рабыни, что несут детей. Они хорошо живут в этих домах, и им не приходится работать.

Во мне вскипала ненависть к их строю, ко всем этим людям, что правят здесь. Радовало только одно — по сути, у них нет армии, не смотря на такую гордость своими землями, в них нет патриотизма — всем правят деньги.

— А дети не против, что их передают в другие семьи, разве они не страдают без своих родителей? — я заглянула в его глаза.

— Это лучше, чем быть нищим, и терпеть унижение от других детей. Родители должны им объяснить, что они счастливы, отдавая их — так детям проще уходить, обида заставляет быстрее отвыкнуть от них, и полюбить новых родителей. — он смотрел сквозь меня, и говорил, как в тумане, как будто видел сейчас перед глазами другую картинку, а не меня.

Я считала, что мой прошлый мир ужасен, что он полон зла и ненависти, но мир, в котором придумали говорить детям, что родители рады их отдать — страшный мир. Север голоден, не всегда тепло одет, но дети там счастливы, и рады работать, порой, на равных со взрослыми, но не редко можно увидеть, как мать обнимает уже взрослого сына, и тот с полными нежности глазами тает как мороженое в ее руках. Отцы балуют дочек, делают им игрушки, привозят подарки, а те, в свою очередь, послушно выполняют все просьбы, и сами стремятся сделать приятное родителям. Старшие дети старше десяти лет полностью берут на себя заботу о маленьких сестрах и братьях, чтобы освободить мать хоть чуть.

Мир Севера человечен, и мне повезло оказаться там. И я ни на минуту не усомнилась в своей любви к новой семье, к этим людям, и теперь мне предстояло делать только правильные шаги. Я не сумею создать порох, не создам винтовку, и даже лампочку мне не придумать, но у меня есть знания и навыки, которые не имеют они. И хорошая, практически фотографическая, память на картинки из учебников.

Лилья и Нага поймали наши взгляды, и двинулись в нашу сторону. Это два всадника несчастья для любой семьи. Даже для той семьи, которая обретает долгожданного ребенка — они получают убитого горем маленького несчастного человека, или приводят в дом женщину, что должна выносить и оставить там свое дитя.

Лицо Лильи расплылось в улыбке так сильно, что стало видно зубы мудрости, она подошла ближе ко мне, и взяла меня под руку, с другой стороны подошла Нага, и повторила Лилью.

— Как хорошо, что женщин в нашем обществе становится больше, и таких умных как ты, Сири, мы знаем какие вещи ты делаешь из шерсти. — Лилья дыхнула мне в лицо запахом вина и трав от мяса.

— Мы выполняем важную роль на этих землях, и как говорит одрус Ваал, мы растим будущее, и это важнее всего. — Нага имела очень низкий грудной голос, и я представила, как такая женщина приходит забрать моего ребенка. От нее тянуло холодом камня, какой-то могильной сыростью. Даже когда она касалась меня при ходьбе бедром, мне хотелось отстраниться. А ведь она северянка, значит, как и везде, дело не в месте, дело в людях.

Они привели меня к Ониси, и мы уселись на диван. Они обсуждали между собой изменения в моде, о которых Ониси смеясь замалчивала, и просила дождаться момента начала сезона. Обо мне забыли, и слава Богу. У меня появилась возможность наблюдать за всеми, создавая ощущение, что я общаюсь с этими министрами моды и горя.

На улице было уже темно, когда принесли горячий отвар с соком и пряными травами. Белый хлеб, мед, орехи и фрукты. Люди потянулись к столикам. Я взяла небольшой кусок хлеба с отваром, и отошла к окну. Внизу горели несколько факелов, и возле входа в башенку стояла Оми — моя служанка с корабля, и смотрела на наши окна, наши взгляды встретились, и я увидела, что глаза ее блестят. Плачет? Кто здесь мог ее обидеть? Она же так торопилась в свою обитель, было ощущение, что она здесь как рыба в воде. Она опустила голову, и ушла за башню.

Люди начали покидать вечеринку — собрание, которое охранник назвал судом орусов. Пфффф. Пять смайлов смеющихся до слез, и коричневый смайл, который моя мама считала трюфелем.

Я не двигалась, я ждала, когда за мной придут. Шанари вошла, как только все покинули комнату, мотнув головой, мол, прощай, детка, мы ждем, удиви нас, и будешь жить как мы.

Я накинула колпак, и пошла за ней. На улице я чуть остановилась — пахло весной. Южной весной, которая врывается как бешенная. Было тепло, несмотря на то, что солнце село, и запах теплой земли так напоминал лето на съемках. Шанари вякнула что-то нечленораздельное, и я решила не спорить — не пора еще, моя девочка, не пора.

В комнате я разделась и обернувшись к Шанари, попросила отправить ко мне Сигу, потому что мне нужно помять спину. Я смотрела ей в глаза с вызовом. Пусть она считает, что все решилось, что я выше ее в этой иерархии, мне нужно время только для знакомства с землями.

— Сейчас Сига придет к вам, Сири, — я увидела, как дернулась ее верхняя губа. Ничего, змея, привыкай, из меня вить веревки ты будешь только во сне.

Эта комната была для меня клеткой, и я с нетерпением ждала завтрашнего дня. Сига помогла раздеться, и мы вместе улеглись спать — кровать позволяла. Я не отпускала девушку на ночь, чтобы она могла отдохнуть и выспаться. Мало — ли какие у меня тараканы в голове, может я спать одна боюсь, пусть что хотят, то и делают — мне нужны союзники, которым я точно могу довериться. И они должны хорошо есть, и спать.

Сиги уже не было, и солнце вот-вот должно было подняться над стеной, когда я открыла глаза. Оделась, умылась, и в комнату вошла Сига с кофе. Мы вместе выпили по чашке с молоком, я рассказала, как прошла вчерашняя встреча. Я ждала Ваала, ходила из угла в угол, но он так и не пришел. Мое сердце начинало биться часто-часто, и мысли скакали в голове. Что случилось, почему за мной не пришли. Может он уже принял решение, и меня ждет рудник, но тогда зачем держать меня тут, кормить, поить.

На закате к нам в комнату постучала Оми. Она вошла, и не поднимая глаз, сообщила, что сейчас проблемы на верфи, которые поспешили решить все одрусы, и поэтому одрус Ваал не смог сопроводить меня. Завтра мне сообщат о поездке, а сегодня мы свободны, и можем спуститься втроем в сад. Это было хоть каким-то разнообразием, и я довольная снова надела плащ.

Чтобы попасть в сад, мы прошли по двору почти весь замок, который делился арками внутри, и несколькими двориками, по которым мы проходили. За замком был прекрасный сад. Стена уходила далеко за деревья. Жаль, что Оми была с нами, и нам не удалось поговорить, но Оми рассказывала о деревьях и цветах, о птицах, что живут в саду, о том, что здесь есть дворцовые грядки с травами.

— Оми, почему ты плакала вчера вечером, — я решила напрямую спросить ее, когда Сига задержалась позади.

— Все хорошо, тала Сири, сейчас уже все хорошо. — она отвернулась, и пошла впереди.