Наследие

– Меф, пожалуйста, успокой девочку, позаботься о ней. С сыном я справлюсь сам, – услышала она холодный рассудительный голос Сатаны.

Вельзевул, прибывший вместе с Абаддоном, поднял сына на руки и переложил на диван. Смыв с него кровь, он прижал руку к его шее, проверяя пульс. Люцифер застонал. Его веки дрогнули и приоткрылись

– Я нужна ему! – в комнату ворвалась Сал.

Первый шок у неё прошёл, и, хотя на щеках ещё виднелись дорожки от слез, вид у неё был решительный. Она достала из аптечки антисептик и тампон, встала на колени рядом с Люцифером, нежно приподняла ему голову, и принялась обрабатывать рану на щеке.

– Спасибо, Сал. Я тебя люблю, – прохрипел Люцифер, не разлепляя глаз.

– Только её? – проворчал Вельзевул.

– Отец?! – Люцифер нашёл в себе силы открыть глаза. – Что ты здесь делаешь? Ты оставил ад?

– Ад никуда не денется. А вот жизнь моего сына – чуть не прервалась, – в голосе Сатаны слышался плохо скрываемый гнев.

– Я сам в этом виноват, – Люцифер со стоном приподнялся на руках. Повязка тут же окрасилась красным.

– Ляг, – железные пальцы Сал впились в его плечи.

– Нет, – Люцифер скривился от боли, но сел. – Я хочу услышать все, что он скажет Абаддону.

Абаддон улыбнулся. Улыбка вышла зловещей. Из всех приближенных к отцу архидемонов самым искусным воином был он. По давним воинским традициям волосы он никогда не стриг, собирая их в хвост. За каждого побежденного воина он делал на теле татуировку – весь, с головы до ног испещренный мелкой вязью, вид он имел устрашающий.

– Это тот самый кинжал, повелитель. Часть клинка Небироса, которым был убит Люцифер.

– Тот самый? – прохрипел Люцифер. – Так вот отчего рана не затянулась сразу… но почему я не умер на месте?

Вельзевул пожевал губами, раздумывая, говорить или нет. Но пленник был без сознания, а остальным присутствующим Сатана доверял.

– Кинжал выпивает жизнь. Чем ближе к жизненно-важному органу, тем сильнее вероятность умереть от раны. Если он пронзит твое сердце, перережет горло или разворотит внутренности, ты умрешь от остановки сердца, потери крови и боли. Чем легче рана, нанесённая им, тем легче ты ее перенесешь. Однако даже самая незначительная царапина отнимет у тебя часть сил.

– Обычное оружие тоже причиняет боль. И может отсечь конечность, которая не отрастет.

– Не отрастет, – согласился Вельзевул. – Но ты от этого не умрешь, поэтому постарайся остаться целым, по возможности. А обычное оружие, какую сильную боль тебе бы не причинило, не нанесёт смертельной раны, даже если вонзить его прямо в сердце. Боль будет ужасная, но мимолетная, ведь рана тут же затянется.

– А если отрезать мне голову обычным оружием? – поинтересовался принц из чистого любопытства, которое отвлекало его от боли и мыслей о ране.

Вельзевул громко фыркнул.

– Знаешь, не помню ни одного дьявола с отрубленной головой и как-то не готов проводить такой эксперимент. Рискну предположить, что твои раны будут срастаться быстрее, и отрубить тебе голову будет сложно ввиду быстрой регенерации.

– А если воспользоваться гильотиной?

– Не видел их в последние несколько сотен лет, – Вельзевул начал раздражаться. – И тебе не советую задавать такие вопросы кому попало.

– Ладно. Хотя вопрос с отрубанием головы остаётся открытым, – Люцифер неосознанно потер шею.

Пленник застонал, приходя в себя.

– Я займусь убийцей, – лаконично произнес Абаддон.

Демон усадил пленника на стул, крепко привязав к нему. Обыск ничего не дал – у человека не было с собой ничего, кроме ножа.

– Какая из частей, Абаддон? Кто ему ее дал? – Вельзевул не сводил с сына глаз. Рана на лице была не серьёзной, так, глубокая царапина. – Делай, что хочешь, но правду узнай.

Убийца, открыв глаза, вздрогнул, увидев на уровне своего лица темное татуированное лицо Абаддона. Темно-фиолетовые глаза демона полыхали от ярости. Все, кто был в комнате – Люцифер, Вельзевул, Абаддон, Сал и Меф молча смотрели на него, источая ненависть и злость. Такая концентрация негатива кого угодно могла сломать, не только человека. Нервничая, убийца выкрикнул:

– Я ничего вам не скажу!

– Правда? – улыбка Абаддона стала звериной. – Ты не представляешь, кто я и на что способен.

– Не болтай. Не трать на это время, – холодно приказал Вельзевул.

Люцифер заметил, как осунулось лицо отца, а на голове прибавилось седых волос. Абаддон обошёл убийцу сзади. В руках у него появился нож, Люцифер хорошо знал этот нож – тонкое острое лезвие в ловких жестоких пальцах архидемона могло расколоть любого. Одним движением он снял со щеки пленника тонкий слой кожи, обнажая мышцы. Человек закричал, но в лицах демонов не было сострадания.

– Кто дал тебе этот нож? – Вельзевул держал в руках оружие, способное убить Люцифера и его самого. Его тёмное лезвие не отражало света, а впитывало его, будто черная дыра.

Абаддон обошёл человека с другой стороны, где он пытался успокоить сломанную руку. Взяв в руку его кисть, он начал выбивать пальцы из суставов один за одним. Крики наполнили пентхаус. Люцифер тяжело дышал. Каждый вдох отдавался болью в груди. Пока никто не видел, Сал подсунула ему обезболивающее, не уверенная, что оно поможет.

– Лучше джина, – выдохнул дьявол, морщась от боли. – Чистого. Бутылку.

– Хватит, – приказал Вельзевул.

Крики стихли. Пленник, красный и покрытый испариной, пытался отдышаться. Сатана оглянулся на сына. Люцифер, с повязкой на груди, с мрачным выражением лица тянул джин из бутылки, почти не морщась. Смотрел он куда угодно, но только не на убийцу.

– Культ Йевана, – выдохнул пленник. – Я состою в его рядах. Послушник, – он прикрыл глаза, давая себе передышку. – Они узнали о нем из интернета. И решили напасть. Не понравилось то, что он делал.

– Альфред обещал мне! – грозно произнёс Сатана. – У нас был мир!

– Они кинжал выкрали. Какой ещё мир после такого? – процедил Абаддон.

– Альфред… умер три дня назад. Не давал напасть… – голос пленника ослаб. Он почти скулил.

– Кто теперь возглавляет культ? Почему мне об этом не сообщили?

– Я не знаю, – всхлипнул убийца. – Я всего лишь послушник.

– Оставь его, отец. Он всего лишь пешка. Настоящий кукловод сидит в Моррготе, – Люцифер сделал несколько больших глотков джина, дыхание перехватило и сознание уплыло, правда, всего на пару секунд.