Наследница моря и огня

Она покачала головой, снова онемев, и протянула руку к черепу, чтобы вернуть его Фарру. Маленький многоугольный белый рисунок на ее ладони ярко заблестел на свету; рука Моргона стремительно упала ей на запястье.

– Что это?

Она воспротивилась искушению сомкнуть пальцы.

– Это появилось… Проступило, когда я в первый раз держала огонь. Я воспользовалась камешком с Равнины Королевских Уст, чтобы создать световое наваждение и сбить с толку имрисские военные корабли. Когда я была этим занята и глядела на камешек, я увидела человека, который его держит, как если бы заглядывала в чужую память. Я почти… Я была буквально на грани того, чтобы узнать, кто он. Затем я угадала присутствие у себя в мозгу одного из Меняющих Обличья, желавшего узнать его имя, – и связь разорвалась. Камешек утрачен, но… Его рисунок теперь выжжен у меня на руке.

Его рука расслабилась и легла, с любопытством и кротостью, на ее запястье. Она взглянула ему в лицо, и его страх оледенил ей сердце. Он опять обвил ее руками, все с той же кротостью – как если бы она могла ускользнуть от него, словно туман, и лишь слепая надежда способна удержать ее здесь.

Скрежет металла по камню заставил обоих обернуться. Дуак, подобравший с пола меч со звездами, с опаской спросил Моргона:

– Что это? Что у нее на руке?

Тот покачал головой:

– Не знаю. Знаю только, что целый год Гистеслухлом обыскивал мой разум, ища какие-то сведения, снова и снова возвращался к каждому мигу моей жизни, охотясь за одним определенным лицом, за одним именем. Возможно, рисунок как-то связан с этим.

– О чьем имени речь? – спросил Дуак.

Рэдерле, пораженная ужасом, уткнулась лицом в плечо Моргона.

– Он не потрудился мне сообщить.

– Если им нужен камешек, они могут найти его сами. – Рэдерле едва ворочала языком. Он не ответил на вопрос Дуака, но ответит ей позднее. – Никто… Ни один Меняющий Обличья ничего от меня не узнает. Камешек теперь на дне морском, там же, где корона Певена… – Внезапно она подняла голову и сказала Дуаку: – Полагаю, наш отец знал. О Высшем. И о… Вероятно, обо мне.

– Не стоит в этом сомневаться. – И он устало добавил: – Думаю, он родился всезнающим. Только вот не знает, как найти дорогу домой.

– А он в беде? – спросил Моргон. С минуту Дуак пялился на него в изумлении. Затем покачал головой:

– Я не… Нет, не думаю. Я этого не чувствую.

– Тогда я знаю, куда он мог подеваться. Я его найду.

Руд пересек зал и присоединился к ним. Лицо у него было заплаканным – и при этом сохраняло привычное суровое выражение, какое не покидало его ни во время ученых занятий, ни во время драки. Он мягко сказал Моргону:

– Я тебе помогу.

– Руд…

– Он мой отец. Ты – величайший Мастер в Обитаемом Мире. А я Подмастерье. И пусть меня погребут рядом с Фарром Хелским, если я увижу, что ты выходишь из этого зала точно так же, как и вошел, один.

– Этого не будет, – сказала Рэдерле.

Дуак возмутился, понизив голос:

– Да как ты можешь оставить меня одного со всеми этими королями, Руд? Я даже половины их имен не знаю. Эти, что торчат в зале, может, и поутихли ненадолго, но насколько? Поднимаются Аум и западный Хел; в Ане лишь около пяти человек, которые могут не сдуреть, и среди них – я и ты.

– И я?

– Ни одно привидение, – коротко сказал Моргон, – не вступит снова в этот дом. – Он взвесил череп на ладони под их внимательными взглядами, а затем метнул его через зал Фарру. Король бесшумно поймал череп и слегка вздрогнул, как если бы забыл, чей он. Моргон окинул взглядом молчаливое сборище духов. И сказал им:

– Вы хотите войны? Я могу с вами повоевать. То будет отчаянная война для самой земли. Если вы ее проиграете, вы проплывете, словно печаль, от одного края Обитаемого Мира до другого и не найдете, где отдохнуть. Много ли для вас чести – если мертвых заботит честь – в том, что вы загнали насмерть Крэгова быка?

– Это возмездие, – подчеркнуто произнес Фарр.

– Да. Для вас в этом – все. Но я запечатаю против вас камень за камнем в этом доме, если придется. Я сделаю то, что вы меня вынудите. И меня также не заботит честь. – Он помолчал, затем медленно добавил: – Или связаны, или свободны мертвецы Ана.

– У тебя нет подлинной власти над мертвыми Ана, – внезапно вмешался Эн. Но то был еще вопрос. Нечто темное, словно пол эрленстарских пещер, заполнило глаза Моргона.

– Я учился у Мастера, – заметил он. – Вы можете биться в забвении, продолжая ваши мелкие бессмысленные войны. Или можете биться против тех, кто дал Эну его земленаследника и кто погубит Ануйн, Хел, землю, с которой вы связаны, если вы им позволите. И это, – добавил он, – призыв к обеим сторонам.

Эверн Сокольничий спросил:

– А у нас есть право выбора?

– Не знаю. Не исключено, что и нет. – Внезапно его ладони сомкнулись, и он прошептал: – Клянусь моим именем, если я только смогу, я предоставлю вам выбор.

Опять настало молчание – притихли и живые, и мертвые. Моргон почти нехотя обернулся к Дуаку с вопросом в глазах, и Дуак, настроенный на биение самого сердца Ана, понял его.

Он бесхитростно сказал:

– Делай в этой стране что хочешь. Что понадобится – проси у меня. Я не Мастер, но я могу ухватить суть того, что ты сказал и сделал в этом доме. Я ничего не пойму до конца. Я не знаю, как ты мог получить власть над землезаконом Ана. Ты и мой отец, когда ты его найдешь, можете потом об этом поспорить. А я только знаю, что чутье побуждает меня слепо тебе доверять. Не рассуждая и не сомневаясь. – Он обеими руками поднял меч и протянул его Моргону. Звезды преобразили до неузнаваемости самый солнечный свет. Моргон глядел на Дуака и не шевелился. Порывался заговорить, но слова не шли. Внезапно он обернулся к пустому порогу; Рэдерле, наблюдая за ним, ломала голову, что он видит за королевским двором и за стенами Ануйна. Наконец его руки сомкнулись вокруг звезд; он принял меч у Дуака.

– Спасибо. – Они увидели у него на лице слабый и тревожный отсвет любознательности и воспоминаний, в которых не было боли. Он поднял свободную руку, коснулся щеки Рэдерле, и девушка улыбнулась. Он, колеблясь, произнес:

– Я ничего не могу тебе предложить. Даже корону Певена. Даже мир. Но не могла бы ты еще немного потерпеть, дожидаясь меня? Эх, знать бы, как долго. Мне надо отправиться на Хед, а затем в Лунголд. Я попытаюсь… Попытаюсь…

Ее улыбка угасла.

– Моргон Хедский, – ровно проговорила она, – если ты хотя бы переступишь через этот порог без меня, я наложу проклятие на твой следующий шаг и на следующий, пока – куда бы ты ни подался – твоя дорога не приведет тебя ко мне.

– Рэдерле…

– Я могу. Хочешь убедиться?

Он хранил молчание, разрываясь между жаждой быть с ней и страхом за нее. Внезапно он сказал:

– Не нужно. Согласен. Ты подождешь меня на Хеде? Думаю, туда-то мы оба доберемся благополучно.

– Нет.

– Тогда ты…

– Нет…

– Ладно, тогда…

– Нет.

– Тогда не отправишься ли ты со мной? – прошептал он. – Ибо для меня невыносимо тебя оставить.

Она обняла его, поражаясь в то же время, какое таинственное гибельное будущее для себя выговорила. Но только и сказала, когда его руки обхватили ее, – на этот раз не с нежностью, но с гордой и ужасающей решимостью:

– Вот и хорошо. Ибо я клянусь именем Илона, что ты меня не покинешь.

СЛОВАРЬ ИМЕН И НАЗВАНИЙ

Акор Хелский – третий король Хела.

Алойл – древний волшебник, состоявший на службе у имрисских королей, еще до открытия школы волшебников в Лунголде.

Ан – крупное королевство, включающее уделы Ан, Аум, Хел; главный город – Ануйн, правитель – Мэтом.

Ануйн – главный город Ана.

Астрин – земленаследник Имриса; брат Хьюриу.