Наследница престола

– Девушка, это сука или кобель? А он ничем не озабочен? Ночью не набросится?..

Дружное ржание всех четверых… Женщина молчала.

Генка перевернулся набок. Ему очень хотелось сказать соседям, чтобы оставили несчастную собаку вместе с хозяйкой в покое, но он прекрасно понимал возможные последствия. Презирая себя за малодушие-, снова перевернулся на спину.

– Девушка, а девушка! К вам люди обращаются: как зовут вашего зверя?

– Козел! – неожиданно грубым голосом ответила наконец хозяйка.

– Кто козел? Пес – Козел?! Ха-ха-ха!!! – заржали мужики. – За что ж вы его так?

– Когда я его зову, половина мужиков оборачивается! – выдала женщина.

В купе напротив повисло тяжелое молчание. Мужики думали.

– Это кого ты сейчас козлами назвала? – прозвучало наконец оттуда.

– Вы что, как раз из той половины? – нервно гоготнула женщина.

Кто-то из мужиков хихикнул, но тут же громко ойкнул:

– Ты че?! Больно же!

– А хрен ли ты ржешь?!

Послышался треск рвущейся ткани. Вслед за этим полился бурный поток нецензурной брани, несший в себе лишь мелкие щепочки обычных слов:

– …рубашку порвал…?!

– …ржать… твою мать!!!

– …нас козлами… кто… козлы… ты… козел!!!

– …я?!! …ты… козел… козлы… пошел… на… !

– …рубашку порвал… ?!!

– …я тебе… ща… порву… !!!

Вскоре к ругани добавились звуки глухих и хлестких ударов, треск ткани и чего-то более твердого, звон металла и стекла, вопли ярости и боли. Затем волна звуков стала распространяться по вагону – в виде возмущенных криков, любопытных возгласов, детского плача и женского визга.

Генка сам не понял, как оказался на ногах в проходе лицом к разгоряченной компании, сжав потные ладони в кулаки.

– Немедленно прекратите! – по-петушиному вырвалось из горла.

Мужики замерли в немой сцене, немигающе уставившись на Генку. Тишина, словно волна от брошенного в воду камня, покатилась по вагону, пока не завладела им полностью. Только колеса продолжали бесконечный пересчет рельсовых стыков да жалобно взвизгивала собачонка за Генкиной спиной.

Наконец ближайший мужчина в рваной рубахе шмыгнул разбитым носом, сплюнул кровавый сгусток Генке под ноги и ласково произнес:

– Ты чего щас вякнул, падленыш?

– Прекратите бе-е-езобразие! – жалобно проблеял Генка, неуклюже взмахнув рукой, и тут же почувствовал, как пол резко ушел из-под ног, рот наполнился чем-то соленым, а голова загудела, словно колокол. Гудение быстро перешло в затухающий звон, вместе с которым погас и свет…

Очнулся Генка от приятной влажной прохлады, обволакивающей лицо. Не раскрывая глаз, поднял руку и коснулся лба. На лице лежала мокрая тряпка. Генка приподнял голову и тряпка, оказавшаяся вафельным полотенцем, упала на грудь.

– Лежите-лежите! – раздался низкий женский голос, в котором слышались одновременно испуг и восхищение.

Генка скосил глаза. Перед ним возникло лицо давешней толстушки.

– Лежите-лежите, – повторила женщина нежно. – Кровь может снова пойти!

– А где… эти? – прогундел Генка и поморщился от боли в разбитой губе.

– Там, где и положено, – улыбнулась женщина. – В милиции! Здорово вы их! Как это у вас получилось?!

– Что получилось? – снова поморщился Генка. Только сейчас он понял, что лежит на нижней полке, в том самом купе, где недавно ехали пьяные хулиганы.

– Как что?! – всплеснула руками толстушка. – Одним ударом свалить четверых – разве этого мало?! Пока проводница бегала за милицией, они так и валялись на полу! Как куклы, право слово! Кучей друг на друге!

Генка ничего не понимал. Вдобавок к саднящим губе и носу ужасно болела голова. Дотронувшись до затылка, Генка обнаружил здоровенную шишку. Видимо, при падении крепко к чему-то приложился…

Вдруг его пронзило беспокойство. Генка пружиной слетел с полки и бросился к верхней боковушке.

– Где мой рюкзак?! – истерично завопил он, разом забыв про боль. – Он лежал тут! Тут! – Генка забарабанил кулаками по бурому дерматину.

Испуганно затявкала собачка. Женщина отпрянула, потом бросилась к Генке, успокаивая:

– Все в порядке, все на месте! Сядьте-сядьте! Все на месте!

– Где?! Где на месте?! – заозирался Генка.

– Я положила ваш рюкзак в ящик под полкой! Проводница разрешила переселить вас сюда, где сидели эти… уроды! – Толстушка грозно помахала куда-то вверх пухленьким кулачком. – Я перестелила вам, а вещи положила вниз…

Генка бросился к полке и рывком поднял ее. Рюкзак был на месте. Генка судорожно схватился за карман – бутылочка из-под фанты никуда не делась. Но он все же расстегнул ремешок и откинул клапан. Только увидев белесое полупрозрачное содержимое бутылки, шумно выдохнул.

– Там у вас что-то ценное? – спросила толстушка, откровенно пытаясь заглянуть через Генкино плечо. Генка в ответ промычал что-то нечленораздельное, быстро опуская полку на место. Мысленно ругая себя на чем свет стоит за несдержанность, Генка понял, что распалил женское любопытство до предела. Стоит ему теперь отлучиться хотя бы на минуту – в тот же туалет (куда уже, откровенно говоря, хотелось) – как толстушка обязательно полезет в рюкзак. И Генка решился на отчаянный шаг.

– Только никому не говорите! – зашептал он, вновь поднимая полку, и наполовину вытащил бутылочку из кармана рюкзака. – Это – предсмертный выдох моего дедушки! Везу его бабушке: она так мечтает насладиться напоследок запахом любимого! – Генка почти искренне всхлипнул, так как нос опять начал кровенить.

– Ах! – зажмурилась толстушка, бледнея. – Но там что-то… мутное..

«Глазастая, зараза!» – отметил про себя Генка, а вслух трагически произнес:

– Дедушка ужасно много курил. От легких остались одни ошметки… Боюсь, он туда не только воздух выдул… К тому же врачи подозревали у старика в последнее время туберкулез.

Бедная женщина резво отпрыгнула назад, едва не раздавив своего хвостатого друга, который заверещал так, словно увидел собачье привидение.

– Простите, – еще раз шмыгнул Генка носом, спокойно застегивая карман рюкзака.

В туалете он внимательно рассмотрел в зеркале свою новую личину. На себя он теперь походил мало. Если раньше он даже немного гордился прямым, тонким – можно сказать, аристократическим – носом, то теперь посередине лица красовалось нечто сизое, больше похожее на маленький баклажанчик. Верхняя губа распухла и задралась, обнажив зубы, – правда, красивые, белые и ровные. Генка обеспокоено потрогал каждый. Левый верхний клык слегка шатался. В остальном все выглядело более-менее в порядке, если не считать кровавых пятен на футболке.