Наследница. Вторая ипостась

Мужчина недолго думая, присел рядом со мной и, больно схватив мой подбородок, приподнял его.

– Это тебе поможет!
– и, раскупорив небольшую фляжку, прижал к моим губам. Я попыталась отодвинуться, но окаменевшее тело и сильный захват не дал мне ничего предпринять. И по моему горлу потекла вязкая жидкость.

Горькая, со странным привкусом, она жгла мне горло. Хотелось выплюнуть эту гадость и вздохнуть полной грудью, но железная хватка стражника не давала пошевелиться.

– Вот и молодец, - ухмыльнулся мужчина, поднимаясь на ноги.
– Спасать тебя у меня нет никакого желания, но этот отвар облегчит твою смерть. Жалкая ты, для рода Этвиль!

Я захрипела. Перед глазами все кружилось и двоилось, а в горле запершило, когда до меня дошел смысл сказанного. Благодетель, чертов!

Но не успела я, что-либо предпринять, как меня схватили и снова понесли дальше. Каждый шаг мужчины отдавался болью во всем теле, и в какую-то секунду мне показалось, что меня окутывает сон, который начинает превращаться в кошмар. А понимание, что это не игра, и даже не комма, о которой я задумывалась неоднократно - появляется животный ужас. Полностью впасть в истерику, мне не дал шум, который становился все слышнее и слышнее. Сердце забилось чаще, но уже через пару секунд, я поняла, что это был за звук - мы вышли на площадь. Небольшая, она была полностью усеянная людьми, в самом центре проглядывался фонтан, на котором расположились дети, и все они чего-то ждали, то и дело, поглядывая на деревянный помост.

Меня сбросили на каменную брусчатку, а на руки повязали веревку.

– Поднимайся!
– и я почувствовала сильный толчок в спину.
– Я сказал тебе, поднимайся, тварь!
– но, не дождавшись от меня никакой реакции, схватил за шкирку и толкнул в сторону помоста.

Ноги заплетались, но ощущать тело было намного легче. Подняв глаза, я непрерывно, стараясь не думать о том, что меня ждет дальше, стала следить за 'священником'. Он стоял у самого края, держа в правой руке свечу, а в левой небольшую, с палец толщиной книгу и ждал. Меня.

Идти было тяжело, ноги, словно свинцовые, тянули вниз, меня била крупная дрожь, а тело норовило завалиться в сторону.

– Дорогие жители Эйлы! Сегодня, в этот знаменательный день, свершилось великое чудо - был пойман последний потомок, небезызвестного нам всем рода Этвиль!
– после этих слов послышались радостные вопли, свист, гомон. Люди снимали головные уборы и подбрасывали их вверх, женщины радостно улыбались, а мужчины поздравляли друг друга.
– И сегодня, нет, сейчас свершится то, чего мы все так долго ждали - Альмира Этвиль покинет наш мир! Да прибудут же с нами Боги!

Схватив меня и подняв на ноги, я почувствовала, как мою шею обвила веревка.

– Да, она же совсем ребенок!

Послышался женский крик откуда-то из толпы.

– Какой ребенок! Эта тварь, которую нужно уничтожить!

– Баба, ты совсем умом тронулась.

– Тихо!!!
– громкий вопль старика, заставил замолчать всех.
– Но Боги милостивы, и ты можешь искупить свою вину.... Одумайся дитя, та девушка Альмира - это не ты!

– Я не Альмира, - давясь воздухом, хрипло выдавила я из себя.

И слов больше не было, была боль - острая, пронизывающая каждую клеточку.

Резкая боль в области шеи, и я слышу, как ломаются кости, перед глазами темнеет и, кажется, что это никогда не закончится. Хочется закричать, попросить, чтобы это прекратили, но я не могу. Воздуха не хватает.

В этот день мой мир перевернулся, хотя нет, все началось незадолго это этого. И по своей глупости я лишилась всего - друзей, родных и близких, а самое главное жизни. Своей собственной, которой нужно дорожить и беречь, я лишилась. Как же больно - и теперь нельзя ничего исправить. Ни попросить прощения, ни прийти и больше не увидеть свою няню, ни попрыгать по крышам с Максимом, и... Ни извиниться перед отцом. Мое эго - вот что двигало мной все это время.

Грудь пронзала острая боль, приходить в себя было невыносимо. Каждый раз я чувствовала чьи-то руки, такие прохладные и немного шершавые, это приносило облегчение, но лишь на миг. И снова темнота. Я могла проснуться, лежать, разглядывая белый потолок, и снова засыпать, не произнося и слова. Мной это не воспринималось, казалось, что так и должно быть. Все правильно. Но в один прекрасный день я проснулась, вынырнула из долго, словно вечного сна. Шея болела, глаза упирались в белоснежный потолок со множеством трещинок, а я боялась отвести взгляд.

– Господин Эрвис, прошу.

– Как девочка?

Глубокий мужской голос звучал приятно и ненавязчиво, в отличие от женского.

– Последние два дня, что вас не было, она ни разу не приходила в себя.

– Это плохо, такими темпами девочку можно будет выносить ногами вперед.

Дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошли двое. Девушка, высокая с распущенными до лопаток волосами и мужчина. Рассмотреть последнего боковым взглядом не удалось.

Закрыть глаза и притвориться спящей я не успела - надо мной склонился все тот же мужчина.

– Как ты себя чувствуешь?

Ответить не получилось, из горла вырвалось лишь рык, смешанный с карканьем.

– Ничего не говори, горло слишком сильно было повреждено, только кивай.

Кивнула.

– Вот и хорошо, - улыбнулся, врач?
– Где у тебя болит?

Мне надавили на грудь, отчего я поморщилась, прикусив нижнюю губу.

– А здесь?
– теперь было плечо, но так таковой больше не чувствовалось, лишь дискомфорт.
– Отлично, значит, рана на плече практически зажила.

Кивнул своим мыслям мужчина.

– ...
– попыталась я задать вопрос, но все тщетно.

– М? Ты хочешь что-то спросить?

Кивнула.

– Ты можешь двигать рукой?

И снова кивок.

– Тогда держи, - мне протянули лист бумаги и карандаш, давая возможность унять свое любопытство.

Начеркав слабой рукой свои вопросы 'Что со мной произошло? И где я?', я вернула бумажку врачу. Тот в свою очередь удивленно приподнял одну бровь и непроизвольно потер затылок.

Обновлено 15.11.16

– Может, я принесу девочек чай?

От мысли о еде в желудке заурчало.

– Хорошая идея, - кивнул мужчина, - а я пока осмотрю горло.

Послышался шорох платья, хлопок двери и в комнате стало тихо, а дышать стало сразу легче. Выдохнув, я перевела взгляд на врача, хотя это слова меньше всего подходило к виду мужчина. Высокий, статный с хвостиком на макушке, одет он был в высокие сапоги, заправленные в них черные брюки, белую рубашку и поверх нее сюртук. На руках мужчины белые перчатки, а возле ног небольшой чемоданчик.