Наследник Буйного

– Чшш.
– Заговорщически шепчет Катюша, прикладывает палец к губам.

Она тянет нас к деревянным ящикам, как к точке наблюдения. А я следую. Потому что… Эмир сидит на корточках возле сына, что-то ему объясняет. Мир супится недовольно, папино выражение лица повторяет.

– Неть.
– Заявляет строго. Копирует интонации Эмира, но получается пока не очень. Нижняя губа подрагивает от недовольства.

– А туда? – Мужчина указывает на здание.

– Неть.

– А куда можно стрелять?

– Тюда.
– Указывает пальчиком в сторону пустого поля.

Эмир улыбается, треплет сына по тёмным волосам. Разворачивает, вручая в руки рогатку. Помогает удержать, натягивают резинку вместе. Стреляют.

– Мир уже подстрелил одного хмурого охранника, – шепчет Катюша. – Случайно. И разбил фару какой-то машиной. Но Эмир сам виноват!

– Да?

– А он плохо учит, как прицеливаться надо. А потом Мир в него попытался стрельнуть. Ну и выхватил.

– Выхватил?
– Я напрягаюсь. Буйный никогда бы не поднял руку на детей! У него есть принципы. И желание жить. Но внутри всё равно поднимается волна негодования. Неужели наказал? Поэтому сын настолько несчастный?

– Угу. Эмир нотации читал. Долго.
– Катя морщится. Вспоминает, как сама долго выслушивала лекции от Эмира. Вроде помогло. По крайней мере, больше она в грузовиках не прячется. Уже хорошо.

Прикусив губу, я наблюдаю за своими мужчинами. Сын супится, прицеливаясь. Высовывает кончик языка, оглядывается на отца в поисках поддержки. Эмир кивает, направляет его. Мне так нравится то, как они подружились. Буйный проводит время с ним, воспитывает, наставляет. Действительно старается, чтобы стать хорошим примером.

– Евсть!
– Сын прыгает от радости, сбив какую-то банку. Роняет деревянную рогатку на землю, пританцовывает от счастья. – Евсть, папа! Я попал!

Сердце удар пропускает. Папа. Впервые так назвал. Буйный тоже замирает. Бледнеет даже немного. В статую превращается. Будто время замерло. Только грудная клетка мужчины вздымается часто-часто. И нерв на щеке дёргается, выдавая настоящее состояние. Мир будто не замечает заминки. Сводит бровки домиком, подгоняет с похвалой.

– Молодец, сынок, – голос Эмира сиплый, но искрится от гордости. – Отлично. Ты молодец.

Буйный прижимает сына к себе. Что-то шепчет ему тихо, одёргивает футболку. Взгляд у него пьяный, счастливый. Я все оттенки эмоций ловлю. Потому что в этот момент мужчина на меня смотрит.

– Мама!
– Мир срывается ко мне.

Я подхватываю его на руки, хвалю. Очень ловкий и способный у меня сын.

– Он тяжёлый, – припечатывает Эмир, забирая. – Да?

– Ага, – серьёзно кивает сын, прижимаясь к плечу мужчины. – И взвослый.

– Очень взрослый.

– Почему ты не сказал, что приезжаешь? Я не знала… А ты и обучить успел. Я бы не отвлекала, хотя бы понаблюдала.
– Или отвлекала. Очень сильно, каюсь. Но что мне сделать, если так хочется близости Эмира? Касаться его, обнимать. Прижаться, вслушиваясь в стук сердца. Тёплую кожу под пальцами ощущать.

– Мама спала.
– Сын с обвинением на Катюшу смотрит.

Да, спала. Но какой тут сон, когда любимый вернулся?

– Так, – Эмир опускает сына на землю. – Катюха, задача. С мелким погуляйте. Нам надо дела обсудить.

Мужчина даже в себя не даёт прийти. Обхватывает меня за запястье, тянет. Я послушно семеню следом.

К моему удивлению, мы приходим в кабинет мужчины. Серьёзно? Он действительно просто поговорить решил?

Но все мысли испуганными бабочками разлетаются, когда за нами закрывается дверь. Эмир вжимает меня в стену. Его ладони опускаются на талию. Бёдра поглаживают. Задницу сжимают. Руки его везде. Жадно ощупывают. А я дышать прерывисто начинаю. Искорки возбуждения вспыхивают то тут, то там. Навстречу тянусь.

– Дрался? – Веду пальчиками по его щеке.

– Рикошетом прилетело, – отмахивается. – Главное, что я всё решил.

– Всё-всё?

– Совсем всё, Злат. Обещание сдержал. Твой черёд.

– Какой?

– Мне ребёнка обещали.

Я вскрикиваю. Эмир меня резко на руки поднимает. Обхватываю его торс ногами, к колючей щеке прижимаюсь. Покрываю жёсткие волоски поцелуями.

Смеюсь счастливо, заглядывая в его тёмные глаза. Ни капли мне не страшно, каким бы грозным он ни выглядел.

– Пора платить по счетам, кукла.

Ладони Эмира грубо скользят по моим бёдрам, надавливая, будто хотят оставить на коже следы. Я хватаю воздух губами, когда он сильнее сжимает мои ягодицы, приподнимая меня.

– Ты думаешь у меня есть терпение, Злата? – Рычит он, и его губы обжигают мой подбородок.

– Эмир… – мой голос дрожит, тело трепещет от каждого его прикосновения.

Он рывком поднимает мою ногу, оборачивает её вокруг своей талии, а затем другой рукой снимает с меня платье, оставляя меня только в кружевном белье.

– Чёрт, кукла… Ты понимаешь, что творишь со мной?

Его губы находят мою шею, и я выгибаюсь навстречу, зарывая пальцы в его волосы. Каждый поцелуй оставляет за собой огненный след, а его руки скользят вниз, срывают с меня остатки одежды.

– Нас могут услышать… – шепчу, но слова тут же тонут в стоне, когда его пальцы проникают в меня.

– Пусть слушают, – хрипит он, ни на секунду не останавливаясь.

Мои ноги обвиваются вокруг его талии, его пальцы двигаются так, будто знают, что мне нужно. В голове всё плывёт, я хватаюсь за его плечи, цепляюсь за реальность.

– Эмир, пожалуйста… – хнычу, выгибаясь.

Он вытаскивает пальцы, резко поворачивает меня лицом к столу, толкает животом на столешницу.

– Ты готова? – Его голос звучит глубже, хриплее, чем обычно.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. В следующий миг он рывком входит в меня, и я вскрикиваю, когда меня накрывает волна удовольствия.

Толчки глубокие, резкие, каждый раз он проникает в меня до предела, заставляя тело вибрировать от удовольствия. Моё дыхание прерывается, а пальцы царапают поверхность столешницы.

– Ты моя, Злата, – говорит он, низко, впиваясь зубами в моё плечо. – Моя, слышишь?

– Да, твоя, – хриплю, чувствуя, как его слова пронзают меня так же, как и его толчки.

Темп ускоряется, его бёдра с силой врезаются в меня, а я уже не могу сдерживаться. Кажется, будто он забирает всё – каждую мысль, каждое слово, каждый вдох, каждую эмоцию. Всё его.

– Эмир… – его имя срывается с моих губ, когда я чувствую, как приближается пик.

– Кончи для меня, кукла, – требует он, его голос вибрирует.