Наследник чародея. Вот и кончилось лето. Книга вторая

Я вздохнул. Смуглый кагэбэшник, похожий то ли на армяна, то ли на азербайджанца, то ли на дагестанца, не врал. И то, о чем он говорил, раньше полностью предупреждал наставник.

– Так в чём проявляются твои способности? – повторил Устинов.

– В чём? – переспросил я и задумался. – Ну, я лечить немного могу…

О всех своих способностях я решил ни в коем случае не говорить. Хватит с них и этого!

– Что лечить? – уточнил второй.

– Что, что? Людей могу лечить! – внезапно разозлился я. – У тебя зуб слева внизу болит или скоро заболит. У тебя, - я обратился к Устинову, - другая проблема…

– У вас, - задумчиво поправил меня Устинов. Он повернул голову к своему коллеге. Тот согласно кивнул.

Я иронично хмыкнул:

– Какие-то у нас с вами совсем не дружеские отношения. Вы мне тыкаете, я к вам на вы должен обращаться… Как-то это не равноценно совсем получается.

Моя эскапада была вызвана словами моего наставника: я – единственный маг на Земле! Я – ЕДИНСТВЕННЫЙ МАГ НА ЗЕМЛЕ! В конце концов, я должен себя уважать, и заставить уважать себя других!

– Ладно, ладно, - поспешно согласился со мной Устинов. – Может, продемонстрируешь своё умение?

– Да без проблем!

Я поднёс руку к лицу Ершова, «уколол» коротким импульсом живой силы в челюсть, где в магическом зрении краснел больной зуб. Краснота мгновенно исчезла. Ершов ухватился за щеку:

– Не болит! Чесслово, не болит!

Он встал, подошел ко мне, ухватил за руку:

– Спасибо, Антон! Правда, спасибо! Я этих стоматологов до судорог боюсь. А тут…

– Игорь, - обратился к нему Устинов. – Выйди, покури.

– Что? – не понял тот.

– Выйди, пожалуйста, - интонации в голосе Устинова сменились на несколько жалобно-просительные. Ершов пожал плечами:

– Как скажешь…

Он вышел из квартиры. Устинов снова повернулся ко мне:

– А мне… Мне поможешь?

– Встань! – сказал я. У него была другая проблема. В паховой области багровел темным цветом орган величиной с мизинец. Конечно, трогать его за причиндалы я не стал. Просто направил руку и через энергоканалы выпустил туда заряд живой силы помощней, чем в больной зуб Ершова. Одного импульса оказалось мало. Краснота исчезла совсем только после третьего «разряда».

– Всё, - объявил я. Встал, направился на кухню. Вытащил из холодильника пакет молока, налил полстакана, жадно выпил.

– В смысле? – спросил Устинов. – Не понял.

Он пошел вслед за мной.

– Устал! – демонстративно объявил я. На самом деле, конечно, у меня всего лишь пересохло в горле. Кипяченой воды не оказалось. Пришлось промочить горло холодным молоком.

Устинов недоверчиво посмотрел себе… вниз. Я хихикнул.

– Я ничего не почувствовал, - сообщил он.

– Можешь почесать, - улыбаясь, предложил я. Он злобно посмотрел на меня.

– Ты… ты просто не понимаешь!.. – выдал он.

– Да всё нормально, - успокоил я его.

Дверь открылась, показался Ершов. Устинов сразу замолчал, а ведь вроде как пытался выдать мне что-то такое… может, даже нецензурное.

– Ну, что, вы уже закончили секретничать? – поинтересовался он.

– Закончили! – подтвердил Устинов. Он повернулся ко мне. Мы снова присели: я на диван, Устинов с Ершовым на стулья. Устинов расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ослабил узел галстука.

– Вы бы пиджаки сняли, - посоветовал я. – Жарко же.

– Жарко, - согласился Ершов.

– И ты так можешь любое заболевание вылечить? – спросил Устинов.

Я снова пожал плечами:

– Сложно сказать. Если ткань, предположим, руки омертвела, гангрена развилась, то вряд ли. Мёртвое не оживить. Сами понимаете. Я ж не Иисус Христос, чтоб мертвого Лазаря поднимать!

– А откуда про Лазаря знаешь? – поинтересовался Ершов. – Библию читаешь?

– В школе проходил! – съязвил я.

– А вообще в бога веришь? – продолжал Ершов. – В церковь ходишь?

– Игорь! – укоризненно сказал Устинов. – Прекращай давай!

– Не хожу, - ответил я. – Не верю. Крестик не ношу. У вас всё?

– Ладно, ладно, не горячись! – улыбнулся Ершов. – Надо было поинтересоваться. Вдруг ты сектант какой?

Я засмеялся, потом предложил:

– Может, чаю попьем? А то я, честно говоря, уже устал.

– Да мы, пожалуй, пойдем, - ответил Ершов. – Задержались мы у тебя.

– Ты понимаешь, что разговор еще не закончен? – Устинов тоже посмотрел на часы. – Мы к тебе подъедем послезавтра после обеда. Так нормально будет?

– Приходите, - ответил я. – Можно подумать, если я сказал бы нет, вы бы не пришли.

– Пришли бы! – засмеялся тот. – Еще как пришли!

Я улыбнулся. Посмотрим, как вы завтра будете смеяться, когда зубы полезут! Я на них обоих, когда они выходили, кинул конструкт регенерации, добавив силы чуть больше. Вот у них веселье начнется!

Единственное, о чём я пожалел, что не знал заклинания «молчания». А гипнотизировать, как этого Захара Петровича, сразу двоих я бы не смог. Если только усыпить? Но что-то делать было уже поздно, гости ушли.

Из магазина вернулась maman. Она выложила из авоськи булку белого хлеба, пакет сахара.

– Я на лавочке сидела, - сообщила она. – Возле подъезда. Ждала, когда они уйдут. Представляешь, они пошли к детсаду. А там их «Волга» ждала с водителем. Что они от тебя хотели, Тош?

– По цыганам спрашивали, - соврал я. – Какие отношения, про всех, в общем, расспрашивали. Только просили, чтоб я никому не говорил! – вроде как спохватился я. – Ты никому не говори!

– Конечно!

На обед у нас был жиденький куриный суп. Жиденький в смысле бульона в нём было больше, чем вермишели, картофеля и прочих овощей. Вообще-то я любил поесть бульону, похлебать… Maman в этом меня всегда баловала.

В самый разгар обеда, когда я уже успокоился, она вдруг заявила:

– Антон! Нам надо серьезно поговорить!

После такого заявления аппетит пропал сам собой, настроение скакнуло резко вниз.

– Раз надо, поговорим! – тем не менее отозвался я, не отрывая глаз от тарелки.

– Антон! – не выдержала maman. – Что вокруг тебя происходит?

– Ма, давай попозже, а? – попросил я.

– Я с ума сойду! – предупредила maman.

– Всё-то ты обещаешь! – пошутил я.

– Антон! – в голосе maman прорезались грозовые раскаты.