Наследник для бандита

— Куда она их носила? — я неверяще качаю головой.

— Она их не носила. Просто инвестировала. Ювелирка стоит второй после недвижимости в списке самых удачных инвестиций для женщины.

— Хорошо, — немного успокаиваясь от родного голоса, осторожно вступаю в диалог, — Почему купить должна была именно я?

— Потому что старик — не дурак и подачек не принимает. Он прекрасно понимает, что его работы интересны только женщинам. А если бы ты его не пожалела, то развела б демагогию о порядочности принятия дорогих подарков женщиной и ничего б не выбрала.

— Это правда… — я согласно качаю головой, — Но вышло все так грязно и некрасиво…

— Только в твоей голове, — хмурится Миша и встает, отпуская меня, — Не стоит романтизировать старость. Если бы ты знала весь послужной список Ираклия Карловича, все его махинации, то он бы не казался тебе обиженным интеллигентом. Он — вор, Марья…

— Господи… — я прикрываю рот пальцами, а Миша продолжает.

— … И то, что принимая от меня дорогой подарок, ты должна чувствовать себя шлюхой, придумала тоже только ты. Поверь, мы с ним точно знаем, как выглядит продажная женщина, — он как-то по особенному невесело усмехается, — И последнее… Ты знаешь, почему в тот день я оказался раненым в твоей скорой помощи?

— Почему? — замирая, спрашиваю, потому что раньше он всегда уходил от ответа.

— Потому что одна одарённая девица решила, что недостаточно доверяет своему мужу.

— Вася…? — говорю шёпотом.

— Да, — склоняет голову на бок Миша, — Она получила свой урок, а ты… Сегодня войдёшь в мой дом, — он хмурит брови, — Ляжешь в мою постель. И я бы очень хотел быть уверенным в том, что ты всегда играешь по моим правилам.

Буров забирает со стола пачку сигарет и направляется к двери.

— Я даю тебе последний шанс подумать, Мария… — Миша застывает перед дверью и оборачивается, — Колье твоё. Захочешь его продать — тебе хватит лет на пять безбедной жизни, а если не захочешь… — он набирает в лёгкие воздуха, — Считай это предложением.

Глава 6. Хрупкое равновесие

Михаил.

Марья сидит, забившись в свой угол сиденья автомобиля, и демонстративно смотрит в окно. Напряжение между нами трещит, как канистра, наполненная бензином. Одна неожиданная искра — и полыхнёт. Спалит все к чертям. Меня самого ещё до сих пор потряхивает от того, что продавил девочку. Это было жестоко, но иначе у нас никак не выйдет. Женщина не должна думать, что может влиять на мужские решения, иначе… Правильно, это уже решает она, и выходит всякое говно из этих решений.

Маше нужно принять меня полностью, без прикрас. Скрыть образ жизни не получится, будет, зараза, вылезать каждый раз неожиданно и из всех щелей.

Поэтому сейчас я принципиально достаю ноутбук и загружаю рабочую почту, хотя больше всего мне хочется притянуть Марью к себе. Успокоить, приласкать, поиграться с ее смущением. Кидаю на неё косой взгляд. Просто невероятная девочка. И мне достаточно просто увидеть, как натягивается блузка на ее груди, чтобы кровь отлила от головы и ударила в пах. Помешательство.

Ужин в ресторане проходит под бесячий, вежливо-формальный диалог и стук столовых приборов о посуду.

— Вина? — я пытаюсь применить к девушке самый простой ход, чтобы расслабить, но она отрицательно качает головой.

— Сок, пожалуйста, — снова утыкается носом в свою тарелку.

Ситуация начинает меня припекать, и я уже даже был бы рад, чтобы Марья в очередной раз вспылила. Но она непробиваема.

— Ты не ответила на мой вопрос, — говорю предупреждающим тоном и внимательно слежу за реакцией девушки.

— Какой? — ее ресницы невинно трепещут, — Про вино я ответила.

— Я о моем предложении, Мария…

— Что-то не припомню, чтобы мне что-то предлагали, — она хмурит брови и ведёт плечами.

— Я предложил тебе выйти за меня замуж, — понижая голос, рычу, и чувствую, как меня снова начинает топить в бесиве.

Что ж за женщина!

— А! — она иронично склоняет голову на бок, — Ты сказал, что я могу считать… А я не могу.

— Почему?

— Потому что не хочу, — она пожимает плечами.

— Хорошо! — меня взрывает, — Тогда чего ты хочешь?

— Кричать, но ты мне запретил. А ещё запретил мне отдельно жить и работать, — Маша остервенело отпиливает ножом маленький кусочек стейка и кладёт его в рот.

— Хорошо… — я сдаюсь, — Скажи словами, что хочешь крикнуть.

— Ооо, — ее губы трогает едкая улыбка, — Правда можно?

Я киваю.

— Это — пожалуйста, — набирает в лёгкие побольше воздуха, — Ты — хам и зарвавшийся эгоист. Сексист, мизантроп и тиран. Я отказываюсь стать твоей женой…

— Но ты здесь, — прерываю я ее монолог, и стискиваю в руках столовые приборы, — Почему тогда не ушла, если я так мерзок?

— Влюблённые женщины склонны оправдывать предметы своей благосклонности, — Маша скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула.

— Это можно принимать, как признание в любви?

— Принимай, чего уж, — она поджимает губы, и я чувствую, как мое сердце начинает разгоняться.

Кто кого, блять, сейчас воспитывает?

— Значит, ты представляла предложение руки и сердца иначе, — делаю я вывод, крепко стискивая столовые приборы.

— Представь себе, — она кивает, — У девушек бывают разные глупые фантазии. И в них им в лицо не швыряют несколько миллионов грозные дяденьки.

— Правда? — на этом месте мои брови искренне ползут вверх, — Что-то мой опыт показывает обратное.

— У тебя был какой-то ущербный опыт, — девушка небрежно ведёт бровью, снимает с колен салфетку и с раздражением кладёт ее на стол, — Отвези меня, пожалуйста, домой. Спасибо за вечер. Мне достаточно.

Плохо! Мне тошно от самого себя. И я понимаю, что дом Марья имеет ввиду свой.

— Я подожду в машине, — она встаёт и, не оборачиваясь, направляется к выходу из зала.

Швыряю купюры на стол и догоняю девушку в коридоре.

— Постой, — хватаю ее за руку и вжимаю в себя, — Давай сначала…

Втыкаюсь носом в ее щечку и веду по скуле до ушка. Ну же, моя девочка, прощай меня.

— Люблю тебя, это правда, Маш, — шепчу ей, — Да, я не пушистый заяц, тебе придётся смириться. И у меня хреновые понятия нормы в отношениях, но без тебя я никогда другой не узнаю. И другой женщины в моей жизни не будет…