Наследник для врага брата

Виктория Росс — почти статуя гипсовая. Ничего не слышу, кроме биения своего сердца. Замираю на месте, размытым взглядом медитирую в багровую стену напротив.

Тихие шаги позади, с боку. Перед глазами теперь белоснежная рубашка Фархада. Расстегнута почти до половины. Смуглая грудь на контрасте. Серебряная цепочка с непонятной подвеской. Оберегом. Прописной истиной, что знает только Фархад.

— Ядовитая, бессовестная девка. Почему никому не сказала? Грех на душу взять желаешь? Сына от родного отца утаить хочешь?

Говорит шепотом, а самого трясет. Раза в два сильнее чем меня. Он касается моего подбородка, чтоб в глаза ему смотрела. Но в них черная мгла. Меня корежит и, плевать на физиономию, будто лимон жую, а вовсе не пропадаю в бездонных, сияющих адским пламенем, глазах напротив.

— Один… — голос, больше похож на шипение, под стать той, кем обозвал меня Алиев, — то битый, после разборок своих явится. То ходит по дому и, голосит, как сумасшедший. Ругается, мол, осторожней будь. Жизни не дает, со своей опекой. А знаешь почему? — тычу пальцем в грудь Фархада. — Спасибо второму, со своими выходками. Под окнами с наемничками стоял, кто? Отслеживал меня, как дичь, кто? Дальше продолжать?

— Я приезжал один раз, к Женьке, когда он был еще в России.

— Конечно. Теперь, я очень жалею, что не сдержалась и ляпнула лишнего. Надежд твоих не оправдала? Не оказалась праведной, как ты, Алиев? Можешь считать меня кем угодно, испорченной, грязной, порочной. Я молчала, чтобы сохранить мир с братом. Молчала, чтобы сберечь жизнь ребенку. Я трахалась, слышишь? Трахалась после тебя с другим! Ребенок не твой, чужой. От русского парня.

Слова, ножом по сердцу, господину Надменному. Однако мне тысячекратно хуже.

Последняя фраза и хрупкий, словно хрустальная чаша, мир между нами рушится. Разбивается о преграду моего страха, лютую ярость Фархада. Вдребезги. Мельчайшие осколки, что ранят наши сердца.

Я никогда не видела взгляда, каким сейчас, смотрит на меня Алиев. Никогда раньше. Свирепый. Чудовищный. Он будто раскаляет. В прах превращает девушку, что носит фамилию Росс. До судорог. До спазмов в горле и удушья. Я закрываю глаза, а Фархад брезгливо отталкивает мой подбородок в сторону, опускает руку.

— Ведьма. А я хотел тебя. Ждал. Каждую секунду в голове отсчитывал. После той ночи, ждал. Ненавидел и сгорал одновременно. — Он усмехается и сплевывает прямо передо мной на пол. — Мы еще посмотрим, чьего ребенка под сердцем хранишь. На коварство свое, можешь больше не рассчитывать!

Сокрушающим вихрем движется прочь. Думала с ног собьет. В мгновенье, слетает на первый этаж, до содрогания стен, хлопает доверью. В чем был, срывается вон из дома.

Закрываю ладошками лицо и понимаю безвыходность. Как я могла связаться с таким? Как я могла позволить сердцу, проникнуться теплыми чувствами к Фархаду?

И час, и два, а мужчины все нет.

За это время, я успеваю, силой затолкать еду в глотку. Мне нужно принять душ, смыть с тела липкий пот.

Шкаф в моей новой спальне пуст, и я захожу в комнату Алиева. Здесь чисто, хоть препарируй. Каждая вещица на своем месте. Какой-то педантичный порядок, приправленный восточными безделушками.

На полке книги, что может прочесть только Фархад. Запашистые бутыльки с маслами и шкатулка большая. Как у цариц. Полная драгоценностей. Таких не продают в России. Реликвии, наверное. Заимствую халат и полотенце. Наспех принимаю ванну.

И вроде отдохнуть желательно, да сна нет. Совсем. Подхожу к окну в своей комнате, сдвигаю край плотной бархатной шторы, наблюдаю за наемниками. Они, как мураши, ползают по двору, но в дом не заходят. Надменный Фархад запрещает.

Ближе к полуночи, двор заливает светом ярких ламп. Я на удобном стуле, облокотилась на подоконник, раздала прозвища каждому наемнику, пересчитала все фигурные хреновинки, сверху которыми, украшен забор.

Вздрагиваю, по телу как током хлещет. Высокие железные врата распахиваются.

Алиев. Гордый и злой. Будто кол проглотил, уверенно идет к дому. А за спиной мужчины. Тащат огромные коробки, кучу бумажных пакетов.

Прячусь так, чтобы Фархад меня не заметил, но приходится отстраниться, когда слышу хлопок входной двери. Пулей на кровать, с головой под одеяло.

Незнакомые голоса, хриплый бас Алиева. Слов не разобрать, но они поднимаются на второй этаж. Совсем близко. За соседней стеной, суета и грохот. Не долго, минут десять, наверное. Топот чужих ног, потом тишина.

Только шаги одних остаются, ни с кем их не перепутаю. Фархад гремит посудой на кухне, ужинает. Он включает воду, принимает душ. Я ни жива, ни мертва, под одеялом, словно оно меня спасет.

Опять жарко. Стены чертовой клетки, воздвигнутой Фархадом, давят. Они охвачены пламенем, зримым только мне. Легкий скрип и дыхание. Не мое.

Тяжкое, как у побитого зверя, Алиева. Мужчина ничего не говорит, а только приближается. Медленно, шаг за шагом. Я чувствую, как проминается матрас, от веса мужского тела. Фархад садится на край постели, замирает. Точно так же, как и я.

Долго сидит, не шелохнется, а вокруг темнота. Лишь холодный лунный свет, едва разбавляет пустошь.

Осторожно поднимаю край одеяла, смотрю на Фархада. Белая рубашка, на фоне полумрака, очерчивает широкую спину. Первая бросается в глаза. Алиев упирается локтями в свои колени и держится руками за голову.

Хреново ему. Горестно.

Глава 12

Фархад.

Ковер, с мелким разноцветным орнаментом, на полу становится ярче. Все светлее и светлее, от пробирающихся утренних лучей. В тело, будто свинец заливают, по жилам лед. Замерз совсем. А в голове пустота. Абсолютная.

Фальсификат. Бумажный человек. Вырезанный по контуру женскими ручками с красными ногтями. Вырезанный со своей страницы и, коряво вклеен в историю, написанную сумасбродной Росс.

Что звездой раскинулась по постели. Лица не разглядеть, оно надежно спрятано копной темных, длинных волос.

Мне нравятся длинные волосы. Они украшают, придают женственности. Даже Вике, хотя-бы визуально.

Поднимаю затекшую руку, смотрю на часы. Семь. А я так и не сомкнул глаз. С тяжелой головой встаю с кровати. Я пытаюсь, привести себя в норму холодным душем, помогает, но не очень. Возвращаюсь в свою комнату, распахиваю шкаф.