Наследник господина К.: OPUS DOCTRINI

Возразить что-либо я не смог. Да и что тут возразить? Теперь я подневольный человек. Хочешь-не хочешь, а обязан выполнять.

Ладно. Беру кофе. Добавляю все ингредиенты, размешиваю сахар (хотя тут лучше использовать мёд) и иду к кабинету шефа. Аккуратно дергаю дверь и натыкаюсь на её абсолютную запертость.

Сажусь на стульчик у кабинета шефа, отпиваю приличный глоток, откидываюсь к стенке и закрываю глаза. Развлекаюсь тем, что смотрю на разноцветные круги, которые появились, как только я закрыл глаза. Внезапно я услышал голоса. Вначале я посчитал, что я того… ку-ку, типа. Крыша, в смысле, поползла набекрень. Тотальный сдвиг по фазе. А вот и нет. Я начал слышать голоса шефа и Романо. А потом я их УВИДЕЛ.

Они сидели у шефа в кабинете, и мирно беседовали. Стоп! Я не понял, а как этот крендель Романо оказался там ранее меня? Я же уходил с миникухни – он там торчал, ждал, когда чай заварится. Нет, я видимо точно поплыл головой.

А тем временем они беседовали о нас. Точнее о визите в один из медицинских центров. Тот, что на Парнасе. Мне в качестве задания определили работу со свежепреставившимся мужиком, а Илье – удаление нарыва. Но прежде надо взять кровь нашу для анализов. Да далась им наша кровь! Что они её, пить что ли будут? Но таким объемом в треть пипетки хрен напьешься.

В общем необычное ощущение: тебя там нет, а ты все видишь и все слышишь. Я вроде как хожу вокруг нашего руководства и смотрю на них. Слушаю. И понимаю, что мало того, что я их вижу и слышу, но я ещё и всё запоминаю. Моментально. Я могу повторить каждую фразу, каждое слово, произнесенные Константином Петровичем или Романо. И вот тут я ловлю на себе взгляд шефа. Взгляд не сконцентрированный, рассеянный, но шеф пытается сфокусировать зрение и поймать меня в поле своего зрения. И тогда я счел разумным открыть глаза, отключиться от присутствия и покинуть кабинет руководства. И вовремя.

Кабинет открылся. Навстречу мне вышел Романо и пригласил меня к шефу. Шеф коротко сказал: «Для устранения сомнений в твоем здоровье ты обязан сдать кровь на экспертизу. Это не обсуждается».

Нет, я, конечно, могу воспротивиться, потому как это незаконно. Но, впрочем, приказы начальства, а особенно этого, обсуждать не стоит. Подозреваю, что такая строптивость может вылезти боком. Главное, чтоб не трогали по рабочим моментам.

«Ну, и что стоим как столп? У тебя тринадцать минут. Кофе-чай – кисель, погрузка в микрик и нах медцентр на митрофаньевском. Ферштейн?»

«Jawohl, mein F"uhrer! [2] »– рявкнул я, щелкая каблуками, и удерживая себя от выкидывания вперед правой руки в нацистском приветствии.

«Романо», – тихо, то ли шипя от злости, то ли давясь смехом, произнес шеф, – «прошу тебя напомнить мне, чтоб я всю неделю показывал этому молодчику в качестве образовательной программы фильм «Обыкновенный фашизм». А то распустились ту…»

Финал этой зажигательной речи я не услышал, ибо вымелся подобру – поздорову, во избежание очередной нахлобучки.

2

Так точно, мой фюрер! (нем.)

Со всеми напитками, подготовкой к поездке и началу практики я уложился в рекордные семь минут. Пил кофе уже развалясь на заднем кресле микроавтобуса, который несся по КАДу в направлении Митрофаньевского шоссе.

Приехали туда уже ближе к полудню. Блин… Ну, и, дырень. Здание явно постройки 18 века. Снаружи малёх обшарпанное. Изнутри…. Если медицинские отделы еще куда ни шло, то подсобки и прочие столовые – жесть какие жуткие. Не хватает только плесени и мышей.

Да, кстати. Вывеска поражает одновременной скромностью и своей «необычностью». Стилизация под начало XX века. Скромно и со вкусом. Но без ятей, еров и ижиц. И при этом, ночью светится все это благополучие ядовито зеленым светом. Просто вырвиглаз. Я видел такое же, но тут шеф всех переплюнул.

Когда зашли – нас сразу отвели в гардеробную, после чего препроводили в кабинет. Что-то вроде ординаторской.

Затем начались сюрпризы. Первое, что было сделано, у нас с Ильей взяли кровь на якобы анализы.

Затем нас сводили в морг. Да, я не ошибся. Это был морг. Такой не большой. На 15 мест. Как сказал Романо, он никогда не пустует. Я не удивлен. Там я поизображал немного Джека-Потрошителя, а Илью, почему-то мутило. Он что, никогда гнилостных трупов не видал? Или с утопленниками дела не имел? В общей сложности наш начальник гонял меня по анатомке и прочим прикладным дисциплинам более двух часов. Как я это выдержал – не знаю. После морга помылся в душе. Тут, оказывается, есть…

И вот чистый и вымытый я ввергнут в процедурную, где немолодая дама прокалывает нам пальцы, высасывает кровь…Да нет, что вы, не пьет. Просто на анализы.

После дали по 150 мл красного сухаря и отвели в некое подобие библиотеки. Там наше руководство выдало нам по репринтному изданию книжки с названием « [3] » за авторством некоего Диониса Одигоса. С помощью гугла, с грехом пополам разобрал, что труд сей датируется аж вторым веком до нашей эры. Полистал книжицу… Толстенькая она. И вся на греческом. И тут черт меня дернул спросить шефа: «А в русском переводе есть?»

3

О понимании мира живой и мертвой природы (греч.)

Шеф так посмотрел на меня. Как будто я тут в какашку обернулся. Лежу, воняю и не даю себя убрать. И, так, с ухмылочкой, говорит: «У вас, молодые люди, три выхода: или учите греческий, что для вас будет весьма полезно, или берите в лапки словари, они там – на полках, или пользуйтесь онлайн переводчиками. В последнем случае за точность перевода не ручаюсь». Ну, спасибо, Константин Петрович. Удружили.

Единственное, что не удручало, то, что эти фолианты можно было домой забрать. Ладно дома покумекаю как быть с этой научно-фантастической литературой.

А потом ближе к вечеру меня что-то сморило. Устал я. Особенно от перевода. А книжица оказалась не так занудна. Что-то даже познавательно. Но, поскольку греческим я не владею, приходилось вначале онлайн-переводчиком пользоваться, но после пятнадцатой попытки, при помощи пары сотни очень и не совсем крепких слов, выражений и эвфемизмов перевести одно предложение, которое в тарктовке и яндекса, и гугла становилось исключительно двусмысленным, я решил прекратить эти глупые потуги. А когда я спросил Романо, какой из пятнадцати переводов подходит, и дал ему листок с этими версиями, я воочию увидел, как обладатель очень бледной, молочного цвета кожи становится цвета пурпурной тоги римского императора. О, как его пробрало. А из ноздрей повалил то ли дым, то ли пар. Ещё чуток, и вероятно искры из ушей посыпались. Такое представление редко увидишь.

И вот, когда я усталый откинулся на спинку старинного (или это был новодел?) кресла, я опять начал следить за цветными кругами… А потом… опять как утром… вначале голоса… затем как в старом телеке – картинка прояснялась постепенно.

«Надеюсь, мой друг, вы соблюли все предосторожности при заборе проб? А то мне не хочется повторять опыт наших коллег, когда трусливый практикант подменил свою кровь на биоматериал своего родича, больного ликантропией. Из желания быть круче в глазах учителя.»