Наследник Клеопатры

«Кроме Антилла», – подумал про себя юноша.

– Моя сестра – благородная и великодушная женщина. У нее доброе сердце, – продолжал Октавиан. – Не беспокойся, она позаботится о твоем брате.

Клеопатра терпеть не могла Октавию. «Холодная, чопорная и надменная коротышка», – отзывалась о ней мать. Однако Клеопатра говорила так из ревности, поскольку Октавия так и осталась официальной женой ее возлюбленного. Однако остальные были об этой женщине самого хорошего мнения: благочестивая, великодушная и на самом деле очень порядочная.

Вне всяких сомнений, она позаботится о том, чтобы с Филадельфом обращались достойно, чтобы мальчик был сыт, одет, получил хорошее образование и ни в чем не нуждался. А что касается любви, то вряд ли Октавия, будучи римской матроной, станет сама заниматься детьми. Рядом с Филадельфом всегда будет его кормилица. Может, он подружится с Александром и Селеной или с другими своими сводными братьями и сестрами, детьми Антония и Фульвии. Что ж, могло быть и хуже.

– Благодарю тебя, – прошептал Арион. – Я буду у нее в долгу. Ему очень хотелось встретиться с Филадельфом, чтобы просто с ним попрощаться. Но они давно расстались, и мальчику наверняка сообщили, что его старший брат погиб. Быть может, эта душевная рана только сейчас начала заживать, поэтому лучше ее не бередить.

– Тогда позволь еще раз пожелать тебе всего наилучшего, – сдержанно произнес Арион.

– И тебе того же, брат, – ответил император.

Арион с удивлением посмотрел на него, но Октавиан отвернулся, жестом приказывая стражникам отворить дверь в потайной коридор и проводить пленников.

Солнце село, и на землю опустилась темнота. Стражники освещали дорогу факелами. Арион, ссутулившись и не говоря ни слова, шел впереди. Он очень сильно устал, его тело и душа ныли от боли, и непонятно было, что болит сильнее. Юноша неожиданно подумал, что стало с его шляпой, хламидой и той корзиной, в которой лежала запасная одежда, Мелантэ несла корзину в руках, когда у него случился приступ, и, скорее всего, она осталась валяться посреди дороги к радости какого-нибудь бродяги. По крайней мере, Октавиан отдал ему лекарство. Дотронувшись до мешочка, он убедился, что тот по-прежнему висит у него на груди. Жаль только, что нож ему так и не вернули. Арион слышал, как следом за ним спешит Мелантэ, и догадывался, что девушка хочет взять его за руку, но все равно не обернулся.

Наконец они дошли до конюшен. Ему вспомнилось, как он приходил сюда вместе с Антиллом, как их учили ездить верхом на лошади. Он вспомнил своего гнедого жеребца – красавца Персея. Интересно, здесь ли он еще? Если он подойдет к стойлу любимца, то лошадь, несомненно, учует его и выйдет, чтобы взять из рук хозяина кусок яблока, как это всегда бывало. Может, посмотреть на Персея? Не будет же это считаться нарушением договора... Он вспомнил, что поклялся не подходить ни к кому, кто знал его в прошлом. Интересно, лошадь тоже имелась в виду? У юноши было такое ощущение, будто он бестелесный призрак из какого-то смутного видения.

Лонгиний, командир преторианцев [51] , с тревогой посмотрел на Ариона и приказал:

– Сударь, отойдите от света! А ты, – обратился он к одному из стражников, – принеси ему какой-нибудь плащ и захвати шляпу, чтобы покрыть голову. Да убери ты факел! О Юпитер! Тут же каждый слуга или конюх может его узнать!

– Сударь, мои люди все еще во дворе? – с беспокойством спросил его Ани.

– Сейчас выясню, – коротко ответил начальник стражи. – Но для начала нужно подыскать плащ для твоего друга.

51

Личные телохранители императоров Римской империи; одни из самых умелых и прославленных воителей древнего мира

Арион отступил назад, к темному пустому стойлу, и стоял там, терпеливо ожидая, когда ему принесут одежду. Мелантэ неотрывно смотрела на него, но он почему-то не решался взглянуть на нее. Ани с трудом скрывал свое нетерпение: ему хотелось поскорее увидеть свою жену и сыновей.

Наконец стражник вернулся. Он принес простую черную шерстяную хламиду и дорожную шляпу, похожую на ту, которую Арион потерял. Несмотря на то что хламида была слишком теплой для душной сентябрьской ночи, а петас оказался немного великоват, юноша покорно надел все это. Надвинув шляпу на глаза так, что его лица не было видно, он к тому же закинул край плаща, закрыв подбородок. Начальник стражи посмотрел на него и удовлетворенно кивнул.

Семью Ани и всех остальных заперли в темнице при казарме. Пришлось ждать, когда закончится долгая возня с поиском ключей, расписками и прочими формальностями, которые Ани едва выдержал. Наконец-таки дверь в темницу открыли, и оттуда во двор, на благоухающий ночной воздух, высыпали все находившиеся там пленники. Последовали слезы и объятия с дорогими ему людьми. Ани рассказал им историю об эфиопских шпионах. Несмотря на это, Тиатрес опять выругалась в адрес Аристодема и поблагодарила богов за то, что коварный землевладелец уже мертв и не сможет больше устроить им какую-нибудь пакость.

Арион стоял в стороне и безучастно наблюдал за происходящим. Даже когда все остальные наконец увидели его, он сумел увернуться от объятий. Похожее на сон оцепенение уступило место боли, которая не переставала жечь его сердце.

Затем они отправились в сторону гавани. Когда люди Ани в сопровождении охраны шли по улицам города, четыре преторианца, которые видели Ариона в зале для аудиенций, старались все время находиться рядом с ним. К ним присоединился еще один человек, который ни о чем не знал. Он нес все документы «Сотерии».

Через какое-то время к Ариону украдкой подошел Аполлоний и поинтересовался:

– Что там с твоим троюродным братом?

Арион, который до сих пор еще не пришел в себя, посмотрел на него затуманенным взглядом и удивленно спросил:

– Тебе об этом что-то известно?

– Девчонка сказала, что тебя забрал в свою повозку Арей Дидим. Неужели он тот самый брат, о котором ты говорил?

– Нет, – недоуменно произнес Арион.

– Вот как? – Аполлоний, казалось, был одновременно удивлен и разочарован. – Тогда почему он забрал тебя с собой?

Арион неохотно повторил выдуманную историю об эфиопских шпионах. Аполлоний с явным недоверием выслушал его и, не скрывая любопытства, осведомился:

– Так кто же тогда твой брат?

– Ты его все равно не знаешь, – осторожно подбирая слова, ответил Арион. – Оставь меня в покое.

– А почему ты хотел уехать на Кипр?

– Откуда ты знаешь, что я хотел уехать на Кипр?

– От Мелантэ. Она говорила, что ты собирался уехать, чтобы управлять там поместьем своего друга.

– Если ты сам все знаешь, зачем задаешь ненужные вопросы? Я прошу тебя, оставь меня в покое.

– А почему ты решил снова возвратиться к нам? Ты же, я помню, заявил, что никогда не останешься рядом с такими людьми, как мы. Зачем же ты снова вернулся? – не унимался Аполлоний.

– Я собираюсь жениться на Мелантэ. Еще раз прошу тебя, не трогай меня сейчас.

– Делай, что он тебе сказал. – Ледяной тон Лонгиния, который незаметно подошел к Аполлонию, заставил того подпрыгнуть от неожиданности.

Испуганно взглянув на начальника стражников-преторианцев, тот покорно отошел в сторону. Остаток пути до гавани на озере Мареотис Арион шел рядом со стражниками, которые, к счастью, хранили молчание.