Наследник, которому по...

– И кто его создал?

Подойдя ближе, девушка осторожно коснулась цельного на вид кругляша, ощупывая металлическую на вид поверхность.

– Пластик, – ответил я на невысказанный вопрос, – внешний кожух вибрирует на той же частоте и почти не гасит колебания. А создал его я. Эффективная дальность не высока, но это даже плюс, воздействие будет строго на противника в небольшой зоне перед тобой.

– Понятно, – прошептала Анюра задумчиво, – недаром тебя физик выделяет.

– Ладно, – произнёс я, пряча медальон обратно, – пора в класс. Тебе я такой тоже сделаю, будешь противниц укладывать штабелями. Но, учти, нужно будет о нашей помолвке объявить публично, чтобы не было вопросов, откуда у тебя навыки бесконтактного боя появились.

Приобняв её за плечо, повел к выходу с крыши. Вот только когда мы спустились по лестнице и открыли вторую дверь, ведущую в коридор, как увидели весьма занимательную картину.

Николя, стоя чуть сбоку, сплюнув на пол кровь и утерев платком разбитую губу, морщась посмотрел на полуоторваный рукав форменного пиджака, затем перевел взгляд на нас с Анюрой, а я, прищурившись, взглянул на тех, кто посмел напасть на моего подручного.

Впрочем, зрелище толпы простолюдинов под предводительство Иванова меня не удивило. Я бы, скорее, удивился, если бы их тут не было. Судя по их растрёпанному виду и обозлённым лицам, драка у них тут была не шуточная, как только Николя отбиться смог.

– Анюра! – закричал Такаюки, буквально взбеленившийся от вида девушки в моём пиджаке и меня, приобнимающего её. Потом с бешенством ткнул в меня пальцем, – что ты с ней сделал?!

– С ней – ничего, только предложил руку, сердце и другие органы.

Нападение на моего человека, к тому же добросовестно исполнившего свой долг, мгновенно меня разозлило. У меня был один недостаток, если я брал ответственность за кого-то, я не мог относиться к этому легкомысленно. Не мог в угоду моменту предать своих людей, забыть об обязательствах. В общем, классический тёмный властелин, ни чета светлым, которые предательство лицемерно называли политикой и чуть что, прикрывались государственной необходимостью. Поэтому, кстати, я не спешил навешивать на себя обязательства здесь.

– Да, – язвительно ухмыльнулся я, глядя в позеленевшее от злости лицо Иванова, – ты правильно понял, она согласилась и с этого момента Анюра официально моя невеста.

– Не-е-ет! – эхом пронёсся по коридору исторгнутый тем полный отчаяния и обречённости вопль.

Меня даже слегка оглушило, и я, поковырявшись в ухе, язвительно произнёс:

– И незачем так орать, Такаюки-кун. Неужели ты считал, что у тебя есть какие-то шансы? Ты, который путает косинус с консенсусом, и ржёт каждый раз при слове многочлен? Ты даже число «Пи» запомнил только потому, что это так смешно цифрами заменять в матерном слове первый слог, когда пишешь его на заборе или парте. Чем ты вообще думал заинтересовать Анюру?

После чего отпустил молча взирающую на происходящий бардак Светлову и остановив ринувшегося в бой Валуа, коротко бросил:

– Я сам.

Проведя ладонью по рубашке на груди, активировал медальон, развел руки в стороны:

– Ну что же вы стоите, прошу.

– А-а! – завопил Иванов, – бейте его!

И первым побежал на меня махая руками. Вот только, стоило ему попасть в зону действия инфразвука, как его тут же зашатало, а движение приобрели хаотичную направленность. Но в этот раз просто изображать пасы в воздухе я не стал, злость требовала выхода.

Резкий шаг вперёд. У Иванова короткий ежик волос, не ухватить, но левой я цепляю его за ухо и потянув на себя, смачно впечатываю в переносицу локоть правой, а затем коленом выбиваю из него дух. Отталкиваю в сторону, потому что на подходе следующий.

Этого встречаю лоукиком в бедро, отсушивая ему ногу, и тут же сношу в сторону резким маваши-гери со второй ноги в корпус.

Третьего, поднырнув, закрутил, втыкая в пол, приёмом известным как огнетушитель. А дальше всё слилось в сплошную череду ударов, которые я щедро раздавал кулаками, локтями, коленями…

На адреналине этого не чувствовалось, но я знал, что моё, не слишком подготовленное к такому тело, следующую неделю будет буквально ломать от боли во всех мышцах. Но меня впервые удалось разозлить, и злость требовала выхода, поэтому я ни о чём не жалел.

Кое-как остановившись, тяжело дыша и чувствуя как сердце колотится словно отбойный молоток в груди, я смахнул пот с пышущего жаром лица и постарался отдышаться. За моей спиной стонало полтора десятка лежащих на полу скрюченных тел, и это наполняло меня ни с чем ни сравнимым удовольствием. Ведь это было как тогда, когда я только начинал свою карьеру бойца на арене.

Жаль только это чувство быстро ушло, и я вновь стал умудрённым тысячелетним опытом существом.

– Это было круто – босс! – заявил Николя, переступая через тела, с восхищением подняв большой палец.

– Смотрелось впечатляюще, – добавила Анюра, подходя вслед за ним и я, улыбнувшись, приобнял её и пообещал:

– Скоро ты сможешь так же.

Глава 18

– Слушай, а мне правда ничего не надо делать? – шепотом спросила Анюра.

– А? – оторвался я от портативной консоли, взглянув на девушку, – а, нет, не парься, ничего не надо.

Мы сидели на пятиминутном перерыве перед уроком истории, на котором наш историк – Фольтер Фридрих Карлович, большой любитель средних веков, планировал провести контрольную работу на знание пыток и пыточных инструментов Испанской инквизиции конца пятнадцатого, начала шестнадцатого века.

Безмерно увлечённый собственным предметом, Фридрих Карлович предпочитал знания ученикам, слабо выучившим теорию, подтягивать практикой, для чего всегда при себе имел чемоданчик с любовно уложенным практическим пособием. Вилка еретика была самым безобидным из содержащихся там предметов, поэтому большая часть моих одноклассников усердно штудировало учебник, проявляя похвальную ответственность.

– А ты не хочешь повторить? – снова прошептала моя невеста, видимо слегка обеспокоенная моим расслабленным видом.

– Неа, – лениво ответил я, – у меня абсолютная память, да и тема простейшая. Пытки примитивные, фантазии никакой, что тут повторять?

– Везёт, – вздохнула та с лёгкой завистью и вновь принялась, как и остальные, листать страницы, то поминая Железную деву, то подсчитывая в скольких местах ломали кости приговорённым к колесованию.

К вопросу доведения до окружающих нашей, так сказать, помолвки, я подошел со всем тщанием. Во-первых, Анюра была ненавязчиво представлена Готлибу, который, узнав, что девушка совершенно не благородных кровей, тут же, с выпученными глазами умчался рассказывать эту новость всем знакомым и незнакомым.

Затем Светлова пересела ко мне за парту и любопытствующим учителям, с чего такие пересадки, я тоже любезно сообщал, о нашем новом статусе, тем самым, таким ненавязчивым способом доведя информацию и до администрации школы.

Первые пару дней Анюра, правда, была в лёгком напряжении, всё ожидая, что я начну с неё что-то требовать, но мне от неё, как и от любой девушки, было нужно только одно – чтобы не мешала заниматься своими делами. Она постепенно успокоилась, но нет-нет, подобные вопросы у неё вырывались, являясь, видимо, очередным пережитком патриархального общества – неистребимым желанием навязать мужику какую-то свою заботу.