Наследник огня и пепла. Том V

Даже мёртвая дисциплина не помогла им удержать строй во время бега. Вот только строй все равно бесполезен против баррикад. Сверкая злыми зеленоватыми искорками в глазницах черепов, наши враги мечут копья, бросают щиты и карабкаются на телеги. Некоторые оставались внизу, становясь подставкой для тех, кто шел за ними. Атака мертвецов была похожа на нашествие муравьев. Уже очень скоро некоторые телеги буквально захлестнуло мертвецами, как морской волной.

Кто бы не командовал моим врагом, он очень быстро учился. Будь против меня полководец с обычной армией, это бы не имело особого значения. Но исполнительные солдаты армии некроманта делали его сообразительность смертельно опасным преимуществом.

Вот только в этот раз ему противостояли не мои бродяги и доходяги, готовые рискнуть жизнью за гарантированную миску молотого пшена и монетку. В этот раз они столкнулись с воинами. Двумя сотнями испытанных профессионалов. Как только дело дошло до драки, пивовары отодвинули на второй план свой естественный страх перед противоестественным. И принялись за привычное дело.

Их манера боя вызвала у моего внутреннего Магна снисходительную усмешку. Бьют слишком медленно, слишком размашисто — любой аристократ, которого хоть немного учили владению оружием, легко зарежет такого пивовара в бою один на один. Да, в ударах горожан не чувствовалось какой-то особой школы, как у тех же долгобородов. Это удары, которыми валят деревья лесорубы. Так вгоняют кирку в грунт землекопы. Такими ударами колят камни каменотесы. Сильные и точные.

И это было именно то, что нужно против не рассуждающего врага, нечувствительного к боли и потерям. Ровно пять ударов сердца я думал, что волна мертвецов захлестнет нас. А потом пивовары начали ломить. Звяканье железа о железо, крики людей, топот ног — все это заглушал треск. Как будто стадо слонов выбежало на выстланную сухими ветками поляну. С этим звуком ломались кости мертвой пехоты. Я понял, что уже давно выхватил меч и поднял его над головой, готовясь вступить в схватку. Потому что мне казалось, что линия уже прорвана. Но нет. Волна атакующих разбилась о телеги, как морская волна разбивается об утес. Первый натиск спал. Будто даже мертвецы были обескуражены страшными потерями и неудачей. Или, скорее, тот кто дергал их за нитки. И только в этот момент пивовары начали петь свою боевую песню.

Мертвецы не отступили и не ослабили натиск — просто те, кто был впереди, были вновь упокоены. Как это обычно у меня бывает, мозг начал выборочно выхватывать картинки из схватки. Вот расторопный скелет с кинжалом в руке и в сильно изорванном поддоспешнике на костях буквально перепрыгивает первый ряд горожан. Кривясь от отвращения, его хватает арбалетчик. Одной рукой за кости, сжимающие кинжал, второй за кости таза. И выбрасывает особенно ловкого мертвеца обратно. Появившийся над бортом телеги мертвец в шлеме-таблетке получает удар алебардой в макушку. Глухой «дзинг». Но шлем выдерживает. Не выдерживает позвоночный столб. Шейные позвонки с хрустом ломаются, череп вместе со шлемом проваливается куда-то в грудную клетку, застревая в вороте кольчуги. Некоторое время перекособоченный скелет стоит, словно в раздумьях. А потом рассыпается на части.

«Дзиньг, дзиньг» — доносится по всей линии соприкосновения. Пивовары перестали петь, едва начав, я не успел разобрать и пары слов. Слишком напряженная схватка. Рядом со мной мужик с седой бородой устал — его удары все медленее, все размашистей. Я заступаю вперед, мой меч будто разгоняет тьму. Я одним взмахом умудряюсь отрубить голову одному мертвецу и руку чуть ниже плечевого сустава другому. Враги неожиданно кончаются. Хотя нет, вот они, в полутора метров. Я перегибаюсь черз борт телеги, всаживаю острие меча в лицевые кости под широкополым пехотным шлемом. И успеваю выпрямиться, уйдя от ответных выпадов копий. «Дзиньк». В этот раз звук звонкий. Это явно прилетело мне по шлему. Но откуда? Я точно был слишком быстр для их копий. «Дзинк» — в этот раз голову слегка дергает. Стрела. Она появилась прямо перед моим лицом, застряв в медных украшениях забрала. Опасно близко к смотровым прорезям. И дрожит, рождая металлический гул в моем доспехе. Меня запоздало закрывает щитом один из личных стражников.

— Вампир! — истошно орет кто-то.

Я смахиваю стрелу со шлема и на долю секунды выглядываю из-за щита. Как учили дома, на военных сборах. А потом по памяти восстанавливаю картину. Лучника я увидел сразу. Стоит метрах в пятнадцати прямо передо мной, скотина. Кажется, ногами на плечах скелетов. Или они ему там щит держат? В любом случае, держится он с нечеловеческой ловкостью. И ему хорошо нас видно.

Кричит раненый. Я смотрю в сторону и вижу, как черные стрелы — точно такие, какая досталась Сундуку — выбивают пивоваров одного за другим. Видна работа настоящего снайпера — стрелы находят слабые места в доспехах, бьют в шею под бармицы. Одному ополченцу, в кожаном доспехе усиленном железными кольцами, стрела вонзается чуть ниже подмышки. В незащищенное броней место, которое открылось на полсекунды, пока бедолага замахивался своей алебардой. Стрела входит в тело почти на всю длину, о оперения. Он обмякает и падает на доски телеги. Я даже не дергаюсь в его сторону — явно убит наповал, мое лечение ему не поможет.

— Арбалетчики, — вопль Аньи перекрывает шум битвы. — Снять эту…

Её телохранитель, тот который коллекционер шрамов, показывает, что эти шрамы его чему-то научили. Он вскидывает щит прямо перед лицом Аньи, ловя на него черную стрелу. И дергает атаманшу назад, заставляя замолчать. Вторая стрела вонзается ему в кисть, которой он сжимает топор. В сторону что-то отлетает. Кажется, палец. Телохранитель Аньи глухо ворчит, но старается нависнуть над своей Аньей, пряча её, а не себя.

И все же вскрик своей атаманши услышали. Слаженно стучат арбалеты. Я рискую выглянуть на долю секунды. Вампир с луком, а больше это не может быть никто, бежит вдоль телег, сбивая арбалетчикам прицел. Бежит прямо по головам мертвецов. Это выходит у него не так ловко, как у подвешенных на страховке актерах из фильмов в моем мире — он то и дело теряет равновесие. Но успевает выпустить стрелу в летящую в него огненную птицу, взорвав её в считанных метрах от себя.

— Леголас сраный! — ругаюсь я. И нервно оглядываюсь.

До этого кунфуиста далеко, я не смогу сделать быструю вылазку. Да и он буквально в самой толпе мертвецов, до него придется прорубаться, как через крапиву. Вот только крапива отбивается копьями…

— Как стукну по шлему, открывай, — кричит рядом Эфест. Делает несколько движений посохом, будто замешивает что-то в небе. А потом, сухоньким кулачком, стукает по шлему стоящего перед ним стражника с ростовым щитом, который его прикрывает. Тот делает шаг в сторону. Эфест направляет посох в сторону вампира. Явно не совсем туда. Я хочу его поправить, но не успеваю — рев родившегося из неоткуда урагана бьет по ушам. Воздушный таран буквально расшвыривает мертвецов в стороны, выдувая перед нами проплешину. Как будто великан дунул на муравьев. Вампир, не выпуская лука из руки, и даже пытаясь выстрелить на последок, улетает в сторону болота. Эфест довольно улыбается, опускает посох и тут в него бьет ветвистая, черная молния. Часть ответвлений молнии попадает в дерево телеги, от чего оно чернеет, сгорая без пламени. Часть попадает по ростовому щиту и это заставляет держащего его стражника кричать, как от невыносимой боли. А часть достается Эфесту. Старик удивленно смотрит на меня, а потом его кожа осыпается, будто стала пеплом, связки и мышцы обесцвечиваются, становясь похожи на какие-то старые тряпки, и отслаиваются обнажая лицевые кости. Выпавшие из глазниц глаза кажутся удивительно не пострадавшими и неприятно живыми. Мой колдун падает мертвым. И я даже не успеваю осознать потерю — прямо за ним я вижу, как Гвена насмерть рубится с высокой фигурой в непривычном, пластинчатом доспехе. Вокруг этих двух пусто. Только трупы людей и кучи костей вперемешку с доспехами. Гвена быстра и непредсказуема, как полиэтиленовый пакет на ветру, но её противник ничуть ей не уступает. Он ловко уходит от одного удара демонессы, от второго, легко уворачивается от неожиданного взмаха снизу — веер опилок от распиленных досок вздымается вверх, как струя фонтана. Для равного по скорости противника демонесса очевидно не противник, её техника слишком слаба. И вампир легко находит брешь в её защите. Ловит на замахе. Делает шаг вперед, одной рукой перехватывает руки у рукояти костяного меча, а второй быстро вонзает узкий, тонкий стилет ей в прорезь шлема. А потом, почти нежно, забирает костяной меч из ослабевших рук демонессы. С интересом смотрит на неё, и тихонько толкает её в грудь. Только после этого тело Гвены падает.

Я вдруг понимаю, что уже бегу к ним. Вампир смотрит на меня, успевает отсалютовать мне мечом и на него налетает Сперат. Мой оруженосец каким-то образом умудряется меня обогнать.

— Нет! Назад! — кричу я Сперату. Но он не слышит. Его топор смущает вампира. Будто тусклый свет топорища его слепит как яркая лампа. Вампир не выпускает из рук костяной меч. Его шлем позволяет мне разглядеть в свете от топора Сперата очень красивое, почти девичье лицо, с презрительно искривленными губами. Вдруг он перехватывает топор Сперата за топорище у самого лезвия и бьет костяным мечом прямо в грудь Сперата. Удар настолько страшен, что Сперат отлетает, выпустив топор. Переваливается через борт повозки и падает в нашем тылу. Если у нас еще есть тыл — я уверен, кроме тех двух вампиров, что я видел, и того кто подловил Эфеста, есть и другие. Вполне возможно, резня идет по всему фронту. Но у меня есть личное дело именно к этому.

Он меня ждет. Недоуменно поглядел на костяной меч. Отбросил в сторону. Ну да, он так просто не работает. Я делаю нарочито размашистый удар, стараясь бить не очень быстро. Вампир кривит губы в еще большем презрении, уходит с линии атаки и бьет меня чем-то, целясь в защищенный только тонкой кольчугой пах. Для этого ему приходится наклониться вперед. Очень неудобная поза. Но он очень уверен в себе. И слишком быстр для меня. Вернее, он так думает.

Я меняю направление движения и направление удара. Одновременно ускоряясь. Вампир почти успевает среагировать, мой меч попадает ему прямо в запястье а не в шею. Его спасают наручи из толстых стальных пластин. Но он не успевает даже удивиться. У меня нет в голове мыслей, только рефлексы Магна. Мы сейчас с ним почти вплотную, мой меч слишком тяжелый, поэтому я не пытаюсь использовать его. А продолжаю удар, выставив локоть разворачиваю корпус насколько позволяет досмпех и вонзаю правый налокотник прямо в эту самодовольную рожу. Попадаю в самый край нащечника шлема. Я тяжелее и в доспехах, его будто кувалдой ударили. Шлем явно поддается и гнется. Вампир сминается и падает вниз, как будто кукла которую бросил капризный ребенок. От его лица во все стороны летит кровь и осколки зубов. Но это его не вырубает и даже не замедляет. Он успевает ударить руками в доски настила повозки, чтобы вскочить. И получает от меня пинок уже в полете. Это отбрасывает его к борту телеги. Тому, что обращен к врагу. Усиленный дополнительными досками, борт выдерживает удар. Вампир все равно не оглушен и по прежнему стремителен. Еще в полете он успевает метнуть в меня длинный, тонкий стилет и вытянуть одну руку назад. Его броня позволяет это сделать. Не полный латный доспех, только пластинчатый панцирь на теле, наручи, наплечники. Нет полной защиты рук. Я не трачу время, чтобы отбить стилет, просто на всякий случай чуть отворачиваю шлем. И делаю удар, который переходит в выпад.

Вампир все же успевает удивиться, видя как его перерубленная в локте рука улетает вдаль. И почти сразу же мой меч раскраивает ему лицо, войдя в переносицу. Я долгую секунду смотрю, как он умирает. На большее нет времени — в телегу лезут мертвецы. Я выдергиваю меч, и заношу его для нового удара. Игнорирую удар боевого топорика по наплечнику, и опускаю меч, разрубая скелета с топорикам от ключицы до того места, где у человека должен быть живот. Мертвец замирает. Я уже знаю, это верный признак, что он сейчас развалится. Я вынимаю из него меч, превращая это движение в замах, и отрубаю череп следующему. Их вокруг полно. И лезут ещё. Я им даже почти благодарен. Прямо сейчас мне нужно чем-то отвлечься. Лучше всего, кого-то убить.