Наследник по контракту

Никто ей не ответил. Реутов продолжал волком смотреть на меня, и мне все же пришлось разлепить пересохшие от волнения губы:

— Нет вопросов.

— Тогда до встречи.

Не факт, милая женщина, совершенно не факт, что мы с вами ещё когда-либо увидимся… Судя по взгляду, Реутов меня просто прибьёт как надоевшую букашку за её выкрутасы.

В гнетущем молчании мы покинули клинику и сели в автомобиль Влада. Была мысль сбежать по дороге к авто, но боюсь, он бегает быстрее. Всё равно поймает.

По дороге домой над нами висела все та же тяжёлая атмосфера и полное молчание, от которого становилось ещё больше не по себе. Оказавшись возле крыльца коттеджа Реутова, я разволновалась еще сильнее. Он не стал выкидывать меня, например по дороге в лесу и бросать с дикими животными, а довез домой. Этот мужчина пугает меня своей непредсказуемостью. Я никогда не знаю, что у него в голове, и что он сделает через минуту. В одном уверена — что ничего хорошего…

Как же страшно. Будто не казнь иду.

Вошли в дом и сильная рука довольно больно сжала пальцы на моем голом предплечье. Сжала так, что наверняка останутся синяки. Но, впрочем, это абсолютное ничто в сравнении с тем, что Реутов меня может просто убить теперь.

— Таисия, — обратился Влад к прислуге таким тоном, что та резко вытянулась, как солдат. Голос спокойный, но такой ледяной, что пробирает до самых костей не одну меня. — Займитесь ребёнком. Мы с Еленой будем долго заняты у меня в кабинете. Нас не беспокоить.

— Конечно, Владислав Андреевич, — тут же послушно закивала женщина головой в ответ, провожая нас взглядом.

Влад протащил меня до самого кабинета, вцепившись в руку как краб. Запихнул меня первой, зашёл сам и закрыл за нами дверь. Реутов обернулся и снова уставился мне в лицо волчьим взглядом, от которого меня уже довольно сильно затрясло. Что он сделает со мной? Господи, ни одной молитвы не помню наизусть, просто помогите кто-нибудь.

Влад сделал ко мне шаг и мертвой хваткой взял мое лицо ледяными пальцами, заставив смотреть ему в глаза:

— Надуть, значит, меня решила? А не боишься теперь отвечать за это?

10

— Влад, я…пила эти таблетки еще до разговора с тобой о противозачаточных, — нервно теребила в руках ремешок сумочки, не зная, куда деваться от его невыносимо тяжелого взгляда.

Реутов убрал руку с лица, но остался стоять рядом. Опять этот парфюм проникает в лёгкие, который я стала ненавидеть. Он вокруг нас. Влад широко расставил ноги и скрестил руки на груди, держа меня на месте одними глазами. Я бы не посмела даже дёрнуться, Реутов просто заморозил меня и пригвоздил к месту только лишь тем, что смотрит. Я боялась сказать не то, такое ощущение, что одно лишнее движение или неосторожное слово — и он просто разорвёт меня как дикий зверь.

— Но ты их пила уже после подписания договора, не так ли? — сказал он. — А точнее, в тот самый день.

Я молчала, опустив глаза. Неужели он видит меня насквозь, или я настолько предсказуема?

— Только не надо снова лгать, что ты пила их ещё до секса со мной. Тебе не для кого было это делать. Димы нет.

Слова о муже полоснули болью по сердцу. Горло зажгло от слёз. Я не хочу, чтобы этот мужчина произносил имя моего мужа. Он не достоин. Он захотел женщину друга, нарушил одну из заповедей, потому что хотел меня еще до смерти Димы. Только я не могу ему ответить на его обжигающее желание. Я не умею быть такой же грешной и порочной, я не умею желать другого мужчину. Чужого, не своего, такого… Моё молчание бесило его ещё больше, чем дерзкие слова. Реутов протянул руку за спину и намотал мои волосы на кулак, фиксируя голову так, как ему было бы удобно и почти касался моего лица губами, но не предпринимал попыток поцеловать. Я лишь тихонько пискнула и постаралась не дёргаться, потому что иначе было просто больно.

— Что молчишь, Лена? Я твои долги все отдал, а ты меня решила грубо поиметь, да? Нет, милая, это не твоя роль.

В душе, несмотря на страх, стала подниматься и злоба на него. Да сколько же можно обращаться со мной как с вещью? Даже проститутки люди, коей мне пришлось стать по воле случая.

— Говори со мной, — тряхнул он волосы и на глаза выступили слёзы от боли.

Он ещё более жестокий, чем я слышала о нём и могла себе представить. Он меня не пощадит. Ни меня, ни моего сына.

— Что сказать? — подала я голос. — Влад, я больше так не буду? И ты поймёшь и простишь, да?

Усмехнулась даже сквозь слёзы, до того ситуация была глупая. Каких слов он ждет от меня? Да, пыталась обмануть, не забеременеть. Что теперь-то?

— А ты бессмертная, что ли? — сузил он глаза. — Или бесстрашная такая?

Я не могла больше держать себя в руках и молчать. Меня трясло от эмоций, которые рвались наружу вперемешку с желанием всё высказать ему, наконец, и всё же победили.

— Я боюсь, очень даже. Не знаю, той ли реакции ты от меня ждал, но больше всего я тебя боюсь, чем что-либо ещё. А что мне говорить? — продолжила я. — Да, я солгала. После разговора с тобой больше таблетки пить не рискнула. Но это ничего не изменит, верно?

— Верно, — твёрдо отозвался он. — Ты уже разозлила меня.

— А убей меня, а? — сказала я ему в лицо, и карие глаза расширились. — Как Диму. Ты же это умеешь, да?

— Твой муж виноват сам, — ответил он без тени смущения.

— Значит, это ты, — закусила губу, чтобы не рыдать.

— Я не говорил такого.

— Да я не верю тебе, Реутов. Ну так убей. Хватить мучить. Достаточно уже. Только одно тебя прошу, умоляю — не бросай сына. Его мать погибнет из-за тебя, должна же быть у тебя хоть какая-то совесть…

— Хватит нести чушь! — снова он тряхнул меня, заставляя замолчать. — Смерти захотелось? Заработаешь — будет тебе и смерть. А пока ты не выполнила свою часть договора. Ты родишь мне, Лена. Тогда и посмотрим, что с тобой делать. Лучшее наказание для тебя в таком раскладе — беременность. Начнём.

Я думала, что больнее он уже не сможет сделать. Я ошиблась. Смерть сейчас была бы избавлением, только за Демида душа болела. Но я уже просто не могу. Не могу и всё.

— Ненавижу тебя, — сказала негромко, но чётко, глядя в бездонные тёмные от гнева глаза.

— Мне плевать, — ответил он, отпустил волосы и, взяв меня за талию, стал толкать к столу, пока я не упёрлась ягодицами в столешницу.

Я забыла об осторожности, эмоции настолько взяли верх, что я не могла ни о чем думать, кроме того, что я не хочу быть с ним. Боролась, не давала прикоснуться к себе, пока его губы искали меня и жадно впивались туда, куда доставали. Он легко справлялся с моим сопротивлением, ему достаточно было просто моего тела, больше ничего Реутова не волновало сейчас.