Наследник по контракту

За последние три дня мне пришлось уехать с работы ещё раз. Позвонил следователь по делу моего погибшего мужа, и сказал, что оно закрыто, и я могу забрать личные вещи супруга, а так же, что среди вещей была найдена записка, адресованная мне, но пока шло следствие, вещественное доказательство не могли отдать мне. Только сейчас я могу её забрать. В кабинете здания полиции мужчина с усами отдал мне под роспись телефон, часы мужа и саму записку. Окровавленную одежду уже уничтожили сами, а мне вернули то, что было при Диме до момента выстрела. Открывать её при следователе я не решилась, лучше дома. Так и продолжала сидеть с ней в руках.

— Спасибо, — вежливо сказала я ему. — Всё-таки самоубийство?

— Абсолютно точно, — твёрдо ответил он. — Положение руки и пистолета чётко об этом говорило с самого начала. Ничего нового в этом деле найдено не было. Так что… примите еще раз мои соболезнования, и не накручивайте себя. Тех, кого ваш супруг упомянул в записке, мы тоже опросили. У всех есть алиби.

— Упомянул в записке? — переспросила я.

— Вы прочтите, — указал глазами на довольно смятый конверт в моих руках следователь.

— А почему мне раньше не отдали её? Ну хотя бы для того, чтобы уточнить, Дима ли её писал.

— Уточнили, конечно. В комнате было много образцов того, что почерк принадлежал Дмитрию Калиновскому.

— Но почему вы хотя бы не показали ее мне?

— Слишком много вопросов, Госпожа Калиновская, — изогнул он бровь.

Ясно. Мне не положено было знать. Он не будет мне рассказывать о причинах. Да, кажется, придётся тут читать, иначе я не пойму, о чем говорит представитель полиции. Достала из конверта обычный тетрадный лист, исписанный до боли знакомым почерком.

«Лена, я знаю, что это письмо отдадут тебе только после моей смерти. Если вообще отдадут. Но я хочу, чтобы ты знала правду. Я не бросал тебя, меня заставили. Это сделал мой бывший друг. Я пишу эту записку, и знаю, что рано или поздно он придёт за мной. Тебя интересуют причины. Конечно, долг, я должен ему очень большую сумму. Но это не всё. Ещё он требовал, чтобы я расплатился за долги тобой, угрожал мне, но я не сдавался до последнего, не хотел тебя отдавать. Прости, что не уберёг семью. Если он все же добьётся своего, знай, что верить ему нельзя ни в коем случае. Он давно пытается найти способ разорить меня, чтобы завладеть бизнесом и моей женщиной. Он одержим тобой, моя милая Лена, тебе нужно его опасаться. Он на многое способен. Не доверяй ему, и помни, что я тебя любил, просто не справился. Прости, если сможешь».

В полном шоке подняла глаза на сотрудника органов. Господи, как же я во всем была права! Руки дрожали, несчастный лист шелестел в ледяных пальцах. Слёзы с большим трудом удавалось сдержать.

— Вы понимаете, о ком говориться в записке? — нашла в себе силы спросить его.

— Было несколько вариантов. Все оказались с алиби, к тому же, подтверждения словам вашего супруга мы не нашли. Да, долги были, но не доказано, что кто-либо из друзей требовал оплаты…извините, вами.

— Вы считаете, что мой супруг здесь лжёт? — пыталась до последнего сохранить самообладание, что давалось с трудом. Вовсю уже душил ком в горле. Но мои истерики тут точно никому неинтересны.

— Вероятно, так, — спокойной отозвался мужчина. — Мы не нашли доказательств этому, повторюсь еще раз.

— Зачем тогда ему обвинять Реутова?

— Ну например, чтобы вас от него отвернуть. Насколько мы поняли из ситуации, яблоком раздора мужчин стали как раз вы, Елена. Но ещё раз говорю, что с ним мы проводили работу, он здесь не при чём.

Ну да, как же. Никто не посмеет обвинить Реутова, хотя и ребёнку будет очевидно, что это сделал он, я и без записки это подозревала. Они потому мне и не сказали, что пытались "договориться" сначала с Владом, раз речь идёт о нём. Сами собрали какие-то факты и дело закрыли. Если я попробую дать делу ход, могу нехило получить ответки. Алиби? Конечно, оно у него есть. Не сам же он лично ездил к Диме, нанял каких-нибудь молодцов, а сам в офисе посиживал. Только спорить с полицией бесполезно. Либо им «сказали» это дело свернуть, либо сами решили таким образом спихнуть «глухарь». Диму этим все равно уже не вернуть, а мне надо позаботиться о сыне.

— Ко мне вопросов больше нет? — спросила я, еле выдавив из себя слова.

Хотелось поскорее убраться отсюда, хотя мысль, что мне придётся ехать в дом Реутова, не радовала. Как я смогу на него спокойно смотреть после этой записки?

— Нет, можете быть свободны, — ответил он и подписал мой пропуск. — Возьмите. Всего доброго.

***

Совершенно не помню как на волне адреналина доехала до дома. Автоматически выполняла все необходимые манипуляции с рулем и скоростями, даже пристегнулась. Вышла из авто уже в гараже с совершенно каменным лицом, ни одной слезинки. Наверное, это и называется шоковым состоянием, когда не плачешь, а пребываешь в каком-то ступоре. А может, меня держала в руках мысль, что ребёнок дома и увидит меня в слезах. Я не должна плакать при нем, я напугаю этим сына.

Закрыла машину и ключи небрежно бросила в коридоре. Больше она мне не понадобится. Брать что-либо у Реутова я больше не намерена. Буду ездить на такси. Таисия как раз собиралась нести поднос с полдником Демиду в комнату.

— А, Лена? — подняла она вверх брови. — Вы сегодня рано. Что-то случилось?

— Да, некоторые неприятности. Это личное, — ответила коротко.

— Что ж, понимаю, — кивнула она. — Но постарайтесь успокоиться. Демиду передастся ваше состояние.

— Постараюсь, — вяло улыбнулась я. — Я отнесу ему еду сама. Хочу побыть с сыном.

— Конечно, — подвинула она поднос мне. — Всё готово.

Демид смотрел мультики на диване, обняв любимую панду, которую ему дарил папа. Не такой бледный, и не лёжа в кровати, что не могло не радовать и немного подняло моё настроение.

— Привет, — сказала я, войдя в комнату с подносом.

— Ой, мама, — выдохнул малыш, и вместе с пандой побежал меня обнимать. — Ты не работе?

— Сегодня нет. Вот, принесла тебе перекусить.

— А что там такое? — сунул он нос в тарелки, отлипнув от меня.

— Круассаны, сок и яблоко. Садись.

Сын уселся снова на диван в ожидании. Я поставила поднос на журнальный столик на колесах и придвинул к нему. За весёлой болтовнёй мы опустошили все тарелки. Кажется, аппетит к Демиду тоже вернулся. Может, я в самом деле зря себя накручиваю? Вполне вероятно, что ничего страшного анализы не покажут. В компании сына я заметно повеселела и сама, но стоило мне уйти к себе и снова взять в руки письмо Димы, как мысли снова заполнили меня всю до краёв. Прочла записку еще несколько раз, будто желая разглядеть в ней что-то новое, но ничего так и не нашла. Принялась нервно ходить по комнате.

Нет, это просто уму не постижимо. Реутов оказывается всё же мог быть причастен к смерти Димы. Да, доказательств нет, но я по-прежнему ему не верю. Всё вышло как он того хотел — бизнес остался ему, я тоже… Неужели он готов был лишить другого жизни, своего друга, ради денег и похоти? Мир давно прогнил, а я всё пытаюсь видеть в людях лучшее. Но, кажется, это не о Реутове. Что ж… я поговорю с ним, как только он вернется домой. Пусть тогда он сам ответит мне на все мои вопросы. Он не ожидает их от меня, и соврать не сможет. Мне достаточно лишь его глаз и реакции, чтобы понять, он это сделал или нет. Понятия не имею, что буду делать с этим знанием. Даже если это Влад, я всё равно никуда не пойду на него писать, и не уйду. Я так и осталась его должницей, и нравится мне или нет, мне придётся ему подчиняться, даже если он убийца моего мужа. Выбор мне никто не предоставлял.