Наследник титанов

Эльфийского бога – второй расы по численности, но первой по силе и могуществу. Эльфы живут в нескольких неделях пути на востоке и очень тесно общаются с оставшимися пятью протекторатами. В каждом из храмов обязательно должен служить кто-нибудь из эльфов – истинных наследников Единого, и наблюдать за порядком вверенных им территориях. Организованы они гораздо лучше людей, а всех их поселения объединены в одну страну под названием Андриас и подчиняются королю Виалину. Еще Сильвия сказала, что это страна родина Инквизитора, что делает королевство эльфов еще более уважаемой во всем мире.

И третья раса, орочья, занимает всю южную часть Калидила и является самым большим государством, которое отнюдь не похоже на привычный нам Мордор. После того, как далекий предок нынешнего царя (а именно так называется самый главный вождь орков) Гургуца подписал договор с инквизитором о перемирии между народами, орки стали довольно мирной расой. Кочевники осели где-то в южных степях и пустынях и стали жить самой обыденной жизнью. Ни тебе кровавого месива, ни тропы из костей врагов. Зато жители более северных земель могут не бояться того, что в любой момент на них могут напасть зеленокожие и безумные враги. Хотя со времен орочьей воинственности и прошло много времени, но ходят слухи, что они совсем не забыли о своем прошлом и готовы в любой момент нарушить договор, заключенный сразу после победы над титанами.

Кстати о них. Титаны правили почти всем миром несколько веков назад, пока их ненависть не начала превращать Калидил в тлеющие угли, а последователи не стали грабить всех подряд. Терпение народа не было бесконечным, и вскоре их ненависть переросла в войну. Долгую и тяжелую, такую, что северные земли до сих пор лежат бесплодные и еще долгое время будут оставаться таковыми. Титаны проиграли, но как после любого переворота и революции прежние враги никуда не делись, они просто ушли в тень, и пытаются любой ценой не дать победителям жить спокойно.

Оставшиеся в живых киры и есть те самые враги. Они прячутся среди обычных людей и лишь иногда выбираются на поверхность, чтобы о них не забывали. Занимаются террором: убивают аристократов, разоряют аббатства, иногда целыми неделями вырезают патрули стражников, которые охраняют окрестности городов, и очень часто попадаются карательным отрядом. Работу как раз одного из них я и увидел в свои первые секунды жизни в этом новом мире.

Пока моя голова пыталась переварить все, что сказала мне Сильвия о мире, я и не заметил, как наши ноги начали ступать не по сырой земле и вековым корням, а по засыпанной листьями площадке из гранита. Вокруг нас из земли, словно зубы, вырастали белые камни, слишком ровные для того, чтобы оказаться здесь случайно. Некоторые из них уходили ввысь на полтора-два метра, и больше походили на выставленные здесь когда-то давно колонны, чем на натуральное порождение природы.

– Это то, что нам надо? – спросил я у Сильвии, которая уверенно вела нас в сторону одного из невысоких холмов.

– Почти, осталось только найти вход. – Ответила она и остановилась. – Солдаты инквизиции хорошо здесь поработали, но им не удалось попасть внутрь. Я уже была в этих местах и видела печать, которая помешала им сделать это. Нам нужно только открыть ее, пройти ловушки и выбраться. 

Я пожал плечами.

– Вроде ничего сложного.

Сильвия согласно кивнула и пошла дальше. Мы обогнули необходимый нам холм, и я невольно присвистнул. Задняя его часть оказалась голой стеной с огромным, два с половиной метра в диаметре, каменным кругом, полностью исписанным странными иероглифами. Даже не глядя на них, я чувствовал, как внутри пульсировала странная сила, зовущая к себе чем-то родным и знакомым. Казалось написанное на камне должно быть мне понятным и разборчивым, но, как моя память не напрягалась, мне так и не удалось разобраться в них.

– Что здесь написано?
– спросил я у Сильвии, которая не обращала никакого внимания на иероглифы.

– Никто не знает. Из всех живущих в Калидиле этому языку были обучены только жрецы, и, если хотя бы один из них остался в живых, это место не оказалось бы в таком запустении, - она указала рукой на горы жухлой листвы и останки какой-то птицы.

– И как мы попадем туда?

– Заклятье верности. – Она протянула мне короткий нож, появившийся откуда-то из недр ее красного плаща. – Если храмы оставались закрытыми, и рядом не было их хозяина, то такие двери открывали кровью ближайшего, кто присягал им на верность. Говорят, пока маги не забыли большую часть своей магии и не стали простыми лекарями, это было достаточно простое заклятие. 

– Что за заклятие? – Я отстранился. У меня не было никакого желания участвовать в непонятном и неизвестном ритуале, где требуется моя кровь. И оно не возникнет до тех пор, пока мне не расскажут чуть больше, чем «дай кровь, она нужна, чтобы открыть дверь, запертую несколько сотен лет назад». – Может, расскажешь, как оно действует, перед тем, как резать меня?

– Я похожа на человека, который разбирается в магии? – язвительно спросила она, явно не собираясь отвечать, но спустя несколько секунд недовольно вздохнула и сказала, – говорят, что, когда кто-то приносит клятву верности, власть титанов проникает в него настолько глубоко, что начинает течь в его крови. Никому еще не удавалось этого объяснить, но ведь это и не требуется, верно?

Верно… зачем объяснять то, что многими людьми принимается на веру? Такова жизнь любого средневековья. Если идет дождь, то так и должно быть. Чума – всего лишь наказание за грехи. А магия – это просто магия, чудеса, в которые просто стоит верить. Я так не могу. Я пришел из мира, где все легко объясняется наукой и для того, чтобы поверить во что-то, мне недостаточно простых слов, мне нужны доказательства и факты.

– Откуда тебе это известно? – В первые за несколько дней у меня появились догадки, кем является Сильвия, но высказывать свою догадку я не спешил.
– Сомневаюсь, что такие вещи знает каждый наемник, и перед тем, как войти в храм я хочу знать это.

– Не каждый наемник, но ведь и тебя нельзя назвать такими словами. – Она вопросительно посмотрела на меня, однако я всего лишь пожал плечами. – Я тоже кир, но мои предки поклонялись не твоему титану, поэтому, как бы не хотелось, мне не удастся обойтись без тебя. Поверь, у меня нет никакого желания нянчиться с младенцем, который не знает элементарных вещей.

– Отлично, если нас поймают, то отправят на плаху не только меня. – Сказал я сам себе, и тут же почувствовал, как в моем горле встал комок от одного упоминания смерти. Воспоминания о пробуждении в телеге полной разлагающихся тел, то как я выпрыгнул из окна и преследовании инквизиции решили выбраться из глубин памяти и напомнить о том, что мне лишь чудом удалось избежать смерти. Опасность теперь повсюду следует за мной, и стоит мне сделать один ошибочный шаг, как старуха с косой заберет меня в свои владения.

– Дай руку. – Сказала она, протянув руку, и я послушно выполнил приказ. Сильвия незаметным и быстрым движением провела по ладони своим небольшим оружием, и из аккуратной раны лениво и неуверенно полилась кровь. Решив, что ждать, пока алые капли упадут на исписанный иероглифами камень, не имело смысла, я прикоснулся к нему.

У меня не было надежд, что камень ответит, ведь я никогда не был киром, и мои предки точно не поклонялись титанам. Черт возьми, да они терпеть не могли все, что было связано с религией. Но вопреки моим ожиданиям каменная поверхность засветилась темно-голубым светом, и написанные на древнем и никому теперь неизвестном языке слова начали испаряться прямо на глазах. Когда от иероглифов не осталось и следа, камень покрылся трещинами и осыпался в пыль. Он словно был покрашенным в серый цвет листом, который по пришествии осени упал с дерева и превратился в бесформенную кучу маленькой грязи.

– Идем? – только из вежливости спросила Сильвия и направилась вперед. 

– Подожди! – Я схватил ее за локоть и развернул лицом к себе. Получилось немного грубо, но сомневаюсь, что киры были вообще знакомы с манерами. – Перед тем, как мы шагнем в темноту и окажемся среди смертельных ловушек, позволь задать один вопрос. 

– Задавай. – Ответила Сильвия, резко вырываясь из моей ослабевшей хватки.

– Хотя я ничего и не помню, мне прекрасно известно, что у нас идет война с инквизицией, и в мою голову пришла одна мысль…