Наследник волхвов

– Какое ж это наказание – родиться наследником миллионов?.. На, хватай сигареты.

– Спасибо. Федор, можно воспользоваться прикуривателем?.. Отлично... Вить, о чем ты спросил? О горькой доле американского толстосума? Согласен, жестокую судьбу капиталиста смешно сравнивать с кайфом, каковой испытывает пигмей, таская рахитичный животик по болотам Экваториальной Гвинеи. Так и год условно без конфискации разительно отличается от «червонца» без права переписки, правда? А нарушишь режим, будучи миллионером, родишься в следующий раз пигмеем. Таков внутренний распорядок нашей планетарной зоны, называемый законом кармы. С нами, жертвами судебно-исправительной солнечной системы, периодически проводят просветительскую работу на тему правил поведения в телах заключения так называемые пророки и мессии. Один из них честно намекнул – все ваши жизни не что иное, как череда страданий, смиритесь и не рыпайтесь, переживайте неприятности в порядке их поступления. Другой намекал на райскую свободу и адский карцер. И все пророки с мессиями дружно отговаривают человека от самоубийства, агитируют против суицида. Знаете, почему? Потому, что отмотавшую срок душу можно вывезти с планеты-тюрьмы только в телесной, так сказать, оболочке. Врубились? Уфологи, невежды, думают, что людей похищают инопланетяне. Фиг! Это посланцы Абсолюта выдергивают из зоны искупившую грехи бессмертную душу в биологическом скафандре бренного тела. Здорово, да?

– Скажи мне какой эзотерик, что я должен радоваться исчезновению брата, потому что Андрея живьем перенесли в рай, я б такому мистику устроил такую карму – мало б не показалось.

– Я предупреждал, Федор, – теории идиотские!.. – Игнат широко зевнул. – Есть теория, что Землю заселили в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году нами, существами с разных планет, бледнолицыми, чернокожими, узкоглазыми. Каждая раса до обустройства коммунальной планеты имела собственное небесное тело в полном своем распоряжении. Вся история, археология и прочее фальсифицированы теми, кто заселял земной шарик. Первым переселенцам внушили паранормальным образом: дескать, они всегда тут жили, и деды с прадедами здесь жили, короче – внушили «ложную память». Заселяли нас в спешке, отсюда и нестыковки у историков с хронологией, и противоречия разные, непонятки. Читали Фоменко? Впрочем, неважно... До насильственного переселения на Землю все расы обладали экстрасенсорными способностями. Нас отправили в ссылку и стерли из памяти генетической паранормальные алгоритмы. У некоторых сохранились рудименты былых способностей, а у иных они пробуждаются внезапно, и человек чисто рефлекторно телепортируется в материнскую галактику, где зарождалась его отдельно взятая раса. В общем понятно, да? Еще есть теория про порталы в параллельные измерения, которые открываются время от времени в самых непредвиденных местах, и ежели нечаянно шагнешь в такой совершенно прозрачный портал, то исчезнешь без тени следа. Продолжать или достаточно? Парочка особо идиотских теорий у меня в запасе еще осталась.

– Достаточно. К городу подъезжаем. Виктор, опусти стекло. Теоретик накурил – дышать нечем.

Бензозаправка у городской окраины походила на множество ей подобных оазисов горючего, а Сидоринск издали напоминал увеличенное в масштабе село с некоторыми зачатками урбанизации в виде вокзала, асфальта, кое-где и кое-каких каменных несколькоэтажных построек.

«Волга» братвы отпочковалась у поворота к заправке. Пацаны погнали лечиться пивом. Тачка Бублика, взявшего на себя роль лоцмана, проводила машину москвичей к бензозаправке и потом указала насытившейся бензином «Ниве» путь к зданию горбольницы.

Внушительное по уездным меркам трехэтажное здание с садиком вокруг, со снующим туда-сюда народом в белых халатах и в больничных робах, с каретой «Скорой помощи» у подъезда, котельной, моргом на задворках и водопадом музыки из распахнутого окошка приемного покоя: «Оц-тоц-первертоц – бабушка здорова...» Сын хозяина города, отчаянно хихикая, привел гостей к кабинету Михаила Валерьяновича. Дорогой многие белохалатники здоровались с Бубликом, некоторым он отвечал. Все встреченные дорогой врачи и больные метали быстрые любопытные взгляды в сторону попутчиков барчука Саньки.

Хохотнув, не постучавшись, Санька толкнул дверь, снабженную табличкой «Психиатр».

– Пусто, хы... Вы, это, хы-ы... заходите. Обождите в кабинете. Я, это, схожу, сыщу Валерьянку, пошлю к вам и, это... пока, что ли. Нужен буду, вы на вокзале спросите Саню Бубликова. Вокзальные меня, это, для вас сыщут, хы-ы...

– А ежели мы понадобимся, где нас искать, ты знаешь. Обращайся без всяких стеснений, о'кей? – милостиво позволил Игнат, пожимая пятерню барчука.

Бублик смылся, москвичи остались в кабинете одни. Игнат направился к окну, подвинул горшок с геранью, присел на подоконник. Федор сел на белый больничный стул около белого докторского стола. Виктор подошел к салатного цвета стене, к яркому пятну плаката «Вопросы пола».

Доктора ждали минут десять. Фокин развлекал товарищей, громко цитируя отдельные предложения из напечатанного мелким, убористым шрифтом текста, коим снабдило половой плакат издательство «Медгиз», выпустившее наглядную агитацию в свет аж в 1960 году.

– Нет, вы только послушайте! Какой перл: «Любовь Ромео и Джульетты – юных представителей двух враждующих семей – в классовом обществе была обречена на гибель». Каково, а? Или вот: «Следует отметить, что еще встречаются люди, которые стремятся лишь к удовлетворению полового чувства, к добрачным половым связям, к вольности поведения в браке».

Доктор влетел в кабинет, топоча по крашеным доскам домашними тапочками без задников. Доктор часто дышал, халат его распахнулся, очки съехали к кончику носа.

– Здравствуйте!.. – поднялся со стула, шагнул навстречу психиатру Федор. – Мы...

– Вы из Москвы?!. – Доктор протянул Федору длинную, худую руку с продолговатой ладонью и узловатыми пальцами. – Очень приятно. Услышал о вас от Бубликова – и стремглав сюда. Будем знакомы, я...

– Вы – Михал Валерьяныч. Меня зовут Федор Василич, гражданина в камуфляже и грязных джинсах зовите Игнатом, товарища в...

– Я сам представлюсь. Фокин, Виктор Анатольевич. Мы к вам вот по какому вопросу, доктор...

Фокин излагал мотивы, побудившие москвичей вторгнуться в кабинет психиатра, выстраивая многоступенчатые фразы и сложносочиненные предложения. Федор переживал словоизвержения Виктора стоически, с выдержкой, достойной восхищения и подражания. Игнат нюхал герань, слушал вполуха Цицерона Витю, вполглаза смотрел на доктора, дабы не смущать Михал Валерьяныча откровенным разглядыванием.

Колоритный типаж – этот психиатр Валерьянка! Бородка клинышком, усики... Смени очки на пенсне – и вылитый доктор Чехов. Впрочем, автор смешной до коликов комедии «Вишневый сад» вроде бы был умеренно упитан, а этот уж чересчур тощ. Может, у него глисты?

Сергачу надоело слушать Фокина, и он задумался о патентоведении. Думал, можно ли запатентовать методику борьбы с лишним весом посредством имплантации в отягощенный жиром организм прожорливого глиста?.. Фу! Фу, какая гадость!.. Гадость, разумеется, но завтракал сегодня Игнат чисто символически, и малоаппетитные мысли помогали ему справиться с внезапно возникшим острым желанием чего-нибудь съесть.

Игнат столь увлекся самовнушением отвращения к пище, что пропустил начало ответного слова Валерьянки:

– ...мало чего добавить. Вы сами, Виктор Анатольевич, все за меня рассказали. Вы присаживайтесь, присаживайтесь. На меня не смотрите, я успею насидеться. Вы правы, я и Андрей соседствовали. Я его протестировал, все правильно. Мы познакомились, перекуривая в тамбуре, разговорились, и я предложил Андрею перебраться в мое купе. Вагон от Москвы шел пустой: наше направление малопопулярно. Мы сибаритствовали вдвоем весь остаток пути, убивали время за говорильней, помню, Андрей смеялся, слушая расшифровку теста. В карты играли, в «дурака». Пили пиво. Жалко, в вагоне-ресторане продавался только «Солодов», гадкое пиво. Пивовары совсем обнаглели, вкладывают деньги в рекламу вместо...

И так далее и тому подобное – про дорогую рекламу, про плохую воду, про совесть и честь пивоваров...

С минуту москвичи молча, вежливо слушали лирическое отступление про пиво. Затем Игнат и Федор переглянулись, без слов поняли, о чем думает каждый: Валерьянка – болтун хуже Фокина. Гораздо хуже, ибо Витю если и заносит, то, как правило, по делу, а Валерьянку, чтоб его, заносит в абсолютно посторонние рассуждения...

– Простите, перебью вас. Вы курящий, да? В таком случае разрешите, я закурю. И скажите, пожалуйста, вы знали, зачем Андрей направляется в Мальцевку?