Наследник. Боль предателя

– Лось, – бросает короткое. Он обескуражен.

– В смысле, лось? – смотрю на мужчину во все глаза. Это ведь дикое животное, что ему делать на дороге? Не понимаю.

– Обыкновенный дикий лось, – Волков небрежно отмахивается от моего вопроса. Выходит из машины, обходит её вокруг, хмурится и возвращается обратно. Я всё это время сижу, не шелохнувшись, анализирую его слова и пытаюсь в них разобраться. – Ладно, поехали дальше, – говорит, возвращаясь назад.

– Стас, все-таки я не понимаю, чем опасен лось? – спрашиваю, так и не сумев унять свое любопытство. – Ну выбежал на дорогу, перебежал и дальше скрылся в лесу. Все, – озвучиваю свои мысли.

– Нет, не все, – с совершенно серьезным видом произносит Стас. – Когда лось выбегает на дорогу и видит мчащееся на него авто, он воспринимает его как противника и встает в стойку. Избежать столкновения практически нереально, – терпеливо объясняет.

Я шокировано смотрю перед собой и перед глазами яркими красками вырисовывается все, что едва не произошло. По коже пробегают мурашки, и на этот раз они бегут не от холода.

– А как ты избежал? – разворачиваюсь к нему всем корпусом. Мне становится жутко интересно, а ещё очень волнительно, ведь если бы ему не удалось объехать животное, эта поездка могла стать для каждого из нас последней.

– Руками, – отвечает с ухмылкой, и я вдруг понимаю, что он прячет за ней свою нервозность.

Волков, в отличие от меня, прекрасно понимал, что может произойти.

Только сейчас, присмотревшись внимательно, я начинаю замечать, что Стас не такой хладнокровный и бесчувственный, каким изначально казался. Он переживает, но старается не подавать вида, и его надменность уже не кажется мне такой отталкивающей.

– Спасибо, – все-таки решаю его поблагодарить. В конце концов, Стас только что спас мою жизнь.

– На здоровье, – бросает короткое и заворачивает на заправку. – Здесь сиди, – обращается ко мне властным тоном перед тем, как выйти из машины.

– Словно у меня есть какой-то другой вариант, – тихонько смеюсь.

Смешной!

Куда мне деваться в таком виде? Я же не ненормальная, чтобы разгуливать вдоль трассы в мужском пиджаке, надетом на голое тело. Тоненькие трусики, что остались на мне, не в счет.

При мысли о выходе на улицу по телу снова пробегает озноб, но я напоминаю себе, где нахожусь, и кое-как успокаиваю разгулявшиеся нервы.

Сильнее кутаюсь в плотную грубую ткань пиджака, которая пропитана парфюмом и запахом будоражащего кровь мужчины, закрываю глаза и позволяю себе помечтать. Мне кажется, что Стас гораздо ближе, чем есть, я чувствую на своем теле его руки, его умелые ласки… Ах, этот взгляд! Он прожигает до основания души, воспламеняет, я ощущаю его каждой клеточкой своего изможденного холодом тела.

Мысли о Волкове разгоняют кровь по венам, мне становится горячо от них. Тут же жалею о своей вольности, резко краснею и гоню мысли прочь. Все же папа был прав, когда запретил с ним общаться.

Точно. Папа! Я ведь обещала ему позвонить! Меня окидывает волной животного ужаса. Папа себе места, наверное, не находит, сбился мне звонить. Ой, мамочки… Нужно немедленно с ним связаться!

Перегибаясь через сиденье, нащупываю рюкзак, достаю из кармана телефон и вдруг ощущаю шлепок на попе.

– Эй! – резко разворачиваюсь. Моему возмущению нет предела.

– Сядь на сиденье, – Стас гневно рычит. – И не смей больше никогда выставлять напоказ свою задницу. Понятно?!

Смотрю на него и тут же теряюсь. От злости, что бушует в его глазах, внутри все сжимается, смотрю на себя и понимаю, как сильно была не права. Возмущение улетучивается, его словно и не бывало.

Оказывается, когда я перегибалась через сиденье, то не заметила, что с меня свалился плед, пиджак задрался, и любой, проходящий мимо авто Волкова, без труда мог полюбоваться моей пятой точкой.

– Ой, – пищу, краснея до кончиков волос.

– Вот тебе и «ой», – Стас видит мою реакцию, понимает, что я не намеренно выставила себя напоказ, и немного смягчается. – Держи, – протягивает мне картонный стаканчик.

– Что это? – удивленно хлопаю ресницами.

– Чай для тебя, – поясняет, садится за руль, и только сейчас я замечаю, что все это время машина работала.

Волков не стал глушить двигатель, он оставил включенным климат-контроль и подогрев сидений. От этого понимания мне вдруг становится еще сильнее перед ним неудобно.

– Прости, пожалуйста, – искренне прошу. Мне действительно стыдно за свою оплошность. – Я случайно.

– Случайности не случайны, – произносит задумчиво. Смотрит на меня, на картонный стаканчик в моих руках. – Пей, пока он горячий, – требовательно отрезает.

Глава 11. Стас

– Ты куда лезла хоть? – спрашиваю у молчащей Юли. Она пьет чай, плотнее кутается в пиджак, а меня кроет от осознания, что моя вещь прикасается к ее обнаженному телу.

Мозг отключается, желания берут верх.

Пипец.

– За телефоном, – говорит еле слышно. Приходится напрячь слух, чтобы разобрать ее слова.

– И? – давлю тоном. Мне интересна причина, по которой она отсвечивала своей голой задницей через лобовое в моей машине.

Сделай это Машка, я бы точно знал причину, ведь там помимо похоти и жажды бабла ничего от человека не осталось, а вот Юля… Другая она. Совсем.

– Надо было, – бурчит, схлопываясь в своей ракушке, скрещивает руки на груди и отворачивается к окну.

Чувствую себя обделенным. Мне так нравилось ощущать на себе ее взгляд, а теперь словно конфетку забрали.

Разочарованно делаю глубокий вдох.

Меня словно лишили персонального источника света. И теперь его очень сильно не хватает. Удивительным образом сердце вновь начинает обрастать льдом.

– Что ж такое могло потребоваться, чтобы выставлять на всеобщее обозрение голую задницу? – спрашиваю, усмехаясь.

Я даже в полутьме замечаю, как Юля тут же краснеет, усмешка на моих губах растёт только сильнее. Глупышка, её неподдельные эмоции разгоняют кровь по венам сильнее, чем самые умелый и осмысленный флирт.

– Это вышло случайно, – упрямо повторяет фразу. Краем глаза вижу, что кусает губы, и это ещё сильнее отвлекает меня от дороги.

Такими темпами хрен ее до дома довезу, слишком часто думаю не о том.

– Я полезла за телефоном, а плед упал, – начинает оправдываться, крутит мягкую ткань в руках, нервничает. Но при всей своей уязвимости, она не боится меня.