Наследник

Школой служил потемневший от времени одноэтажный бревёнчатый барак со скрипучими лавками и выщербленными столами вместо парт, располагавшийся километрах в полутора. Путь к нему пролегал через посёлок. Казалось, поселковых всюду сопровождал кислый запах овчины, от которого у Женьки первое время постоянно свербило в носу. На чистенького городского юношу они посматривали с нескрываемым любопытством. Всякий раз девчонки хихикали при его появлении, но запросто подойти побаивались. Он же, привыкший в городе к мужской школе, чувствовал себя не в своей тарелке, невольно пялясь то на одну, то на другую. Особенно часто взгляд задерживался на рослой созревшей девице с румянцем во всю щёку, жгучими тёмными глазами и роскошной косой до пят. Её везде сопровождали брат-погодок во главе табунка поселковых пацанов. Девушка делала вид, что ничего не замечает, но иногда, как бы между прочим, останавливала на нём мечтательный взгляд.

В самом конце осени в класс привели новенькую. Если бы не заштопанный тулупчик с чужого плеча, большущие синяки под глазами на продолговатом, явно не местном лице, с тонкими чертами, её вполне можно было принять за обычную городскую школьницу. Бросив брезгливый взгляд, учительница уставилась в окно, а девчонки отворачивались, делая вид, что подле них всё занято. Женька сидел один, место рядом было свободно, и она примостилась на краешке.

– Ты кто? – когда улеглось волнение, шепнул Плесков с любопытством.

Девчушка окинула соседа изучающим взглядом небесно – васильковых глаз:

– Я здесь с тёткой поселились…

Во время перерыва соседка повернулась к классу спиной и уставилась в окно. Плесков достал из портфеля завтрак и неслышно приблизился к ней.

– Слушай, мама опять яйца вкрутую дала и хлеба с маслом. А я их терпеть не могу. Не выручишь?

Новенькая оценила случайную оговорку, и вместо протеста из-под ресниц брызнула искорка интереса. Тут кто-то сзади не выдержал и нагло рассмеялся:

– Ухажёр хренов, мать твою,…с шалашовкой детдомовской связался!

Девочка сжалась, словно от внезапного удара. В момент развернувшись, Женька окинул поселковых стальным взглядом:

– Кто?

Другому чужаку-выскочке деревенские сорванцы за такое мигом устроили бы взбучку, но он был оттуда – из-за колючей проволоки, один вид которой приводил в трепет их родителей.… Оцепенев на мгновенье, они вытолкнули остряка на середину комнаты.

– Извинись перед ней, – брезгливо распорядился Плесков, глядя с негодованием на остальных, – не стыдно, человеку плохо, помогли бы чем!

После занятий Женька демонстративно на глазах у всех пошёл её проводить…

Дома шокированная матушка устроила Женьке разнос:

– Как ты мог забыть, кто мы и кто она! Что теперь люди вокруг думать станут?

– Разве сильный не должен протянуть руку слабому? – возразил сын. – Это ведь не тюрьма! Если дальше так пойдёт, я туда больше ни ногой.

– А если б они тебя избили до полусмерти, да ещё, не дай бог, покалечили бы? – матушка неожиданно расплакалась.

Женька угрюмо смолк. О возможных последствиях своей выходки он явно не задумывался. Мать тоже замолчала, отрешенно глядя в окно.

– Я больше так не буду…

– Что ты как маленький, буду, не буду, станешь постарше, ещё, как будешь! Она хоть приличная девочка?

Женька облегченно кивнул головой:

– Только очень худая, подкормить бы немного…

– Хорошо, я ей кое-какие тёплые вещи соберу, зима на дворе…

Через пару дней местная красавица, улучшив момент, подошла к Женьке на переменке:

– Слышь, мальчуган! Деньги маманя тебе даёт? – Женька вспыхнул и с готовностью позвенел мелочью в кармане. – Пацаны предлагают в решку сразиться. Выиграешь – все твои, а проиграешь, …дам себя потрогать, только больше ни-ни, мы не городские, до свадьбы себя блюдём.

– А как же твои кавалеры? – смешался он.

– Пусть рожи чумазые отмоют, тогда у них спрошу,…ну так, что?

Она придвинулась совсем близко, стараясь поймать его взгляд, а когда, наконец, поймала, зрачки её глаз зазывно расширились, и в них сверкнуло такое, чему, ещё мгновение, и Женька не смог бы противостоять. Покраснев, как ошпаренный рак, от макушки до пят, он вытряхнул перед ней всю мелочь из карманов и молча удалился.

Своей соседке он не сказал ни слова, но та по косым взглядам соперницы и не смотрящему в сторону поселковых Женьке, догадалась сама.

– Дружбу предлагала? – неожиданно спросила девочка, когда после уроков они по обыкновению шли в сторону её дома.

– Что-то в этом роде, – выдавил из себя Женька и, вспыхнув, отвернулся, – в решку на интерес сыграть.

– А интересом будет она. Логично, городской парень, наверняка, при деньгах, зачем добру зря пропадать. И перед подружками потом форсить можно. Ни к чему тебе всё это, успеешь ещё, – нахмурившись, девочка ускорила шаг. – Давай прощаться, у меня дома дел невпроворот. Тётка с работы такая усталая приходит….

– Пройдёмся ещё немного, – умоляюще попросил Женька, – а потом я помогу тебе.

– Сама разберусь, не мужское дело по хозяйству хлопотать, – она приостановилась, – послушай, у вас дома какие-нибудь книжки есть? – Женька недоуменно кивнул. – Тётка затемно на работу встаёт и ложится очень рано. По вечерам даже поговорить не с кем, – жалобно пояснила девушка, – у нас в детдоме хоть библиотека была. А ты сам читать любишь?

– Школьная программа – такая скука. Мама из библиотеки Жюля Верна и Майн Рида приносит. Мне приключения больше по душе.

Соседка наморщила лобик:

– А мне Лермонтов нравится, особенно, «Мцыри». Там про таких как я, написано…

Подоспел Новый год с крепким январским морозцем, за ним закрутил метелями февраль. Бывало, что вьюжило по несколько дней кряду. На это время посёлок погружался в спячку, напоминая о себе жидкими дымками печных труб и еле теплящимися огоньками в подслеповатых окошках.

«Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров» дочитаны до конца, Женька слоняется из угла в угол, пытаясь выдумать себе ещё какое-нибудь занятие. У отца рядом с кроватью массивный трофейный «Телефункен». В закуток родителей, за ширму, вход строжайше запрещён, но скука смертная, и Женька наконец, решается. Чтобы отец не догадался, он замечает место ползунка на шкале, и начинает крутить ручку настройки. За окнами метёт позёмка, из динамиков доносятся таинственные шорохи и свисты, сквозь которые иногда слышны разноязыкие голоса. Женьке начинает казаться, что он дрейфует на льдине по бескрайним северным просторам. На материке его давно считают погибшим, и только одна-единственная девочка продолжает ждать…

За этим занятием Женька напрочь, забывает о времени, и его застаёт рано пришедшая с работы матушка. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, она подсаживается к сыну:

– Какой огромный мир нас окружает, и всюду такие же, как мы, люди. Обидно прожить жизнь, так ничего о них и не узнав. У меня не получилось, война помешала, – мать задумчиво умолкает. – Кем ты теперь хочешь быть? – неожиданно интересуется она.

– Лётчиком или моряком, – немного помедлив, отвечает Женька.

Матушка шутливо морщится: