Наследники Беспределья
Шрифт:
– Отдай пистолет, Шото!
Он подскочил со стула, подошёл к Шото и требовательно протянул руку, щёлкнув пальцами:
– Быстро, а то прибью! Ну?! Где он?
Шото, не поднимая головы, сунул руку назад под рубашку и вынул из-за ремня маленький импульсный пистолет. Стерко выдернул его из руки Шото и злобно спросил:
– Зачем? Зачем ты опять?.. Я уже устал тебе говорить!
– Я боюсь, – тихо проговорил сын.
Удивление взяло верх над раздражением, и Стерко переспросил:
– Боишься? Чего?
После страстных обвинений на кухне задавленное
Паренёк поднял на отца полные неожиданных слез глаза и произнёс жалобно:
– Ты так надолго уходишь, и мне страшно, Стерко… Тебя нет, Зого скандалит… Мне бывает очень страшно!!!
– Как бы страшно тебе ни было, ты и пальцем не должен касаться моего пистолета! – чуть ли не по слогам произнёс Стерко. – Это не игрушка!
– Я умею им пользоваться! Ты же сам меня учил!
– Я учил тебя не для того, чтобы ты брал его поиграть! Его не должны видеть даже случайные глаза! А что если кто-нибудь заметит, что это потусторонняя вещь? – начал Стерко, но взглянул на часы и понял, что пора уходить. – Впрочем неважно. Пока ты ещё несовершеннолетний, я буду решать, что тебе можно, а чего нельзя.
Стерко решительно запахнул куртку и пошёл к двери.
– Куда ты?
– Надо. Меня ждут, – бросил Стерко, не оборачиваясь.
– Ты вернёшься сегодня? – с надеждой спросил Шото.
– Н-не знаю, – неуверенно отозвался Стерко. – Наверное. Но в общем, лучше меня не жди.
Ответом ему был грохот. Стерко обернулся и увидел, как Шото, не вынимая рук из карманов, с размаху колотит ногой по закрытой двери кладовки.
– Эй! – окликнул Стерко, но Шото не останавливался.
Ругнувшись, Стерко рванулся к сыну, схватил его за плечи и встряхнул:
– Спятил, да?!! Прекрати сейчас же! Ты напугаешь Зого!
– Его что пугай, что не пугай… – злобно ответил Шото. – Он смирный, пока ты дома, а потом я от него на стенку лезу!
– Да, с ним непросто, но за столько времени можно было приспособиться, не так ли?
– Да?! – в голосе Шото опять появились слезы. – Вот к этому приспособиться?!
Шото вытащил руки из карманов и сунул их Стерко. На запястьях горели борозды свежих царапин, а на левом предплечье вспухли полукружьем следы зубов. Стерко невольно вздрогнул:
– Не может быть!
– Не может? – взвизгнул Шото. – Не может? Значит, это я сам себя покусал? И это тоже я сам, да?!…
Шото распахнул рубашку. На левом боку красовался кровоподтёк.
– Мне это надоело, Стерко! Я устал! Устал! – закричал Шото, размазывая по щекам слезы. – Я больше не могу! Тебя вечно нет, а я больше не могу с ним один!
Стерко глянул на часы. На встречу он уже опаздывал.
– Шото, я тебе обещаю, что я ухожу ненадолго и в последний раз, – быстро проговорил Стерко. – Потом я возьму отпуск на работе, и мы побудем вместе.
– Ты никогда не держишь слова! – отмахнулся Шото.
Стерко некогда было спорить. Он пожал плечами и пошёл к двери, стараясь не слушать, как Шото плачет, прижавшись к стенке.
– Хоть простись с ним, а то он почувствует, что тебя нет, и ему опять станет
плохо, и начнётся… – проговорил Шото, когда Стерко уже взялся за ручку двери.– Мне некогда, – раздражённо сказал Стерко.
Времени совсем не оставалось. А там Лэри.
Впрочем, Стерко уже все равно опоздал. Если он приедет на десять минут позже, Лэри будет вынужден с этим смириться. В конце концов, это Стерко ему понадобился, а не наоборот.
Синяки и укусы на теле Шото изумили Стерко. Он был удивлён и этими повреждениями, и своей слепотой.
Никогда раньше скандалы Зого не приводили к таким травмам. Что же случилось? Стерко смутно догадывался, в чем дело. Дети взрослели. И хотя Зого и оставался угрюмым волчонком, физиологически он становился зрелым хаварром. И его подавленное сознание не знало, что ему делать с новыми ощущениями, тревожащими и беспокойно болезненными…
Стерко решительно развернулся от двери и быстро прошёл в комнату Зого.
В большой светлой комнате не было ничего. Только толстый пушистый палас от стены до стены. Пол был забросан перемешанными фигурками от огромной мозаики puzzle. Зого сидел, скрестив перед собой поджатые ноги и оцепенело смотрел на маленький кусочек мозаики, выложенный перед ним. Кое-где что-то просматривалось, но в основном фрагменты были соединены кое-как, видимо больной выкладывал их совершенно машинально.
На звук шагов брата Зого даже не пошевелился. Стерко сел на пол рядом с ним и положил руку ему на плечо.
– С добрым утром… Ну, как успехи? О, уже кое-что сложил? Молодец. Старайся, у тебя все получится.
Братишка угрюмо взглянул на Стерко и процедил сквозь зубы:
– Трудно.
Стерко сжал плечо Зого и улыбнулся с готовностью:
– Конечно, трудно. Но это интересно и очень полезно…
Зого тоже улыбнулся, криво и неуверенно, и повёл рукой:
– Помоги мне.
Стерко растерялся. Заниматься ерундой у него не было ни времени, ни желания.
– Сам пробуй, не торопись, у тебя получится, – пробормотал Стерко.
Зого помрачнел. Он отвернулся от Стерко, нахмурив брови, долго смотрел в пол, потом взял ближайший к нему фрагмент мозаики и вставил его с краю, укрепив вниз картинкой.
– Не так, Зого! – спохватился Стерко, но Зого никак не отреагировал. Его взгляд стал угрожающе бессмысленным.
– Слушай, малыш… Шото на тебя жалуется. Довёл ты его, видно. Зачем ты его обижаешь? Он старается, помогает тебе… А ты его кусаешь, дерёшься. Нехорошо так вести себя с братом…
Зого снова повернулся к Стерко. Было видно, что он старается вникнуть в услышанное. Наконец, он немного виновато улыбнулся и склонил голову:
– Я не нарочно. Больно бывает… – он прижал ладонь к груди и доверчиво взглянул на Стерко. – Вот здесь больно…
Стерко вздохнул и покачал головой:
– Ты уж потерпи, малыш. Я знаю, что с тобой происходит. Надо потерпеть…
Темно-серые глаза взглянули на Стерко снова без всякого выражения.
Стерко замолчал, негодуя на самого себя. Ну что толку объясняться с несчастным больным ребёнком?