Наследники по прямой.Трилогия

– Это ещё что такое?

– Это лица, которые лишены большевистским правительством тех или иных прав. Они не могут, например, поступить в университет, не могут занимать должности в государственных структурах, не могут быть учителями, воспитателями, служить в армии и так далее.

– Нет, всётаки большевики – это… Я понимаю, они так защищают свою власть, но… Это ведь отвратительно, Артур, вы не находите?

– Совершенно согласен с вами, сэр. Вы позволите мне продолжать?

– Конечно. Вы полагаете, наш чудесный мистер Гур и тут приложил руку?

– Вам будет очень интересно узнать, что происходит с этими молодыми людьми дальше, сэр. Финляндия не резиновая, а финский язык…

– Не томите, Артур!

– Весьма обширная география, сэр. Европа, Америка. Лучшие университеты. Стипендии. Разумеется, анонимные.

– Опять мистер Гур. Или «Фалкон», что, собственно говоря, одно и то же. Да он же просто создаёт какуюто… параллельную страну?! Это ведь не просто помощь и поддержка эмиграции. Это чтото совершенно новенькое!

– Очень похоже на это, сэр. Доказательств у меня нет никаких. Не только, кстати, у меня – ни у кого вообще. Да их и не может быть, насколько я понимаю. Но и сомнений у меня тоже нет, сэр. Можете делать со мной, что хотите.

– Я подумаю об этом, Артур, – Эдуард отхлебнул немного бурбона и посмотрел на Глокстона. – А что большевики? Они что же, никак на это не реагируют?

– Отчего же, – Глокстон пожал плечами. – Они пытаются. Но дело в том, что их возможности не безграничны. Насколько я могу судить, роль этой самой службы безопасности весьма велика, именно её стараниями и создаётся некий кокон вокруг всей этой… конструкции. Видите ли, сэр. Моих возможностей явно недостаточно для того, чтобы отследить все хитросплетения связей и порядок обмена ударами. Не думаю, что такими возможностями обладает какаянибудь другая секретная служба. Конечно, со времён Великой войны разведывательные органы у всех выросли неимоверно, но всё же возможности не безграничны. У большевиков направлений работы немало – и Европейский театр, и Восток, не говоря уже о том, что делается внутри России. А эти люди, – ведь они, как я понимаю, не лезут на рожон. Они очень аккуратно, вдумчиво и не торопясь, отстраивают свою систему. Структуры, в том числе эмигрантские, что входят в настоящий момент в эту паутину, не ведут никаких активных действий против Советской России, – ни террора, ни диверсий, ни даже скольконибудь заметной агитации. Иногда, правда, происходят весьма забавные вещи, отчего большевики приходят прямотаки в неистовство.

– Например?

– Например, взгляните. Я совершенно случайно узнал об этом, сэр. Вот, пожалуйста, – Глокстон вынул из папки несколько открыток и протянул их королю.

– Что это? – приподнял брови Эдуард.

– Вы посмотрите, сэр.

– Я ничего не вижу особенного, – пожал плечами король, небрежно перетасовав почтовые карточки. – Открытки… Какието люди… Довольные весьма, судя по выражению лиц…

– Весь фокус – в тексте на обороте, сэр. Мелким шрифтом внизу. Перевод я вам сейчас зачитаю, – Глокстон снова распахнул свою папку. – Трёхречье Маньчжурское. Русская земля. Это название серии. А дальше – пояснение к каждой фотографии. Это раскрашенные фотографии, видите?

– Да.

– Станица… Это казачья деревня, сэр, – Тьинша. Школа, магазин, приезд киноавтомобиля. Церковь. Видите?

– Глокстон. Вы меня доведёте до белого каления, старина.

– Сэр, – голос Глокстона налился торжеством. – Маньчжурия не принадлежит России с конца войны. Русские, живущие там – это белогвардейцы и беженцы из СССР. Серия открыток вышла двухмиллионным тиражом и в мгновение ока разлетелась по всей России. Благодаря большевикам русские выучились читать куда лучше, чем при Романовых. А ещё – они научились читать то, что написано мелким шрифтом. До сих пор выловить эти открытки ГПУ не в состоянии. Цензор, подписавший этот кошмар к печати, исчез бесследно. Теперь понимаете?!

– Красиво, – согласился, подумав, Эдуард. – Да. Чертовски красиво. Но ведь это не более, чем булавочный укол, Артур.

– Вы правы только отчасти, сэр. Если ткнуть булавкой в пятку – да, согласен, урон невелик. А если в глаз? И потом, ведь это, насколько я понимаю, всего лишь проба сил. Репетиция, так сказать. Причём – используя то, чем большевики так гордятся. Их собственные пропагандистские мощности и сильно возросшую грамотность народа.

– Мда, – несколько растерянная улыбка тронула губы короля. – Ну, хорошо. Предположим. Продолжайте, Артур.

– Сэр, – Глокстон помял рукой лицо. – Сэр, информация, которую я сейчас вам представлю, не проверена до конца, и её подлинность я не могу гарантировать. Но и умалчивать о ней тоже большого смысла не имеет. Вы позволите?

– Артур. Если вы немедленно не приступите к сути, я…

– Да, сэр. У меня есть сведения о контактах мистера Гура с Иосидой.

– Что?! – Эдуард поставил на место бокал, из которого уже собирался хорошенько отхлебнуть. – Но…

– Иосида имеет к нему какоето отношение. Какое – не представляю. Сведения основаны на беседе с одним из слуг Иосиды. Малый прямотаки с пеной у рта утверждает, что этот мистер Гур – вообще не человек, а сам Хатиман, который…

– Кто?!

– Прошу прощения, сэр. Это какоето синтоистское божество, не то воин, не то кузнец, не то всё сразу. В японском пантеоне разобраться невозможно. Нормальному человеку – во всяком случае.

– Ага. Ха… Хатиман? И?

– По его словам, мистер Гур говорит пояпонски, как японец, а его хокку на шёлковом полотне висит у Иосиды в кабинете. Хокку – это…

– Я знаю. Дальше, Артур.

– Да, собственно, это всё, что удалось узнать ценного. Всё остальное – просто обычная японская белиберда, о величии императора, на помощь которому боги начали спускаться с небес, о том, что Япония будет править всем миром. Ничего интересного, сэр. Интересно другое. К паутине подключаются японские банки.

– Японцы и русские, – Эдуард потряс головой. – Артур, но ведь это же невозможно. Они не просто враги…

– По моей информации, в юнкерском училище в Праге, которое открылось в прошлом году, два японца, судя по всему – кадровые офицеры императорской армии, обучают курсантов приёмам рукопашной борьбы и древнему искусству восточного шпионажа. Я не удивлюсь, если в других заведениях, финансируемых «Фалконом», происходит то же самое.

– Но ведь это же полный, законченный, апокалиптический бред.

– Совершенно верно, сэр. А ещё Андорра, сэр. Знаете, как звучит полный титул андоррского великого князя?

– Признаться, я и собственный наизусть не очень твёрдо помню, – усмехнулся Эдуард. – Надеюсь, вы на меня не очень сердитесь за это, Артур. Итак?

– Великий князь и сюзерен Андорры, милостью Божией государей Наваррских, кесарей Римских и царей Франкских престолов святых Блюститель.

– Царей?! Почему – царей?! Это… К дьяволу, Артур, – еле слышно проговорил король. – Вы что же, хотите сказать, что Понтифик с таким титулованием согласен?!

– Да, сэр.

– Бесподобно. «Да, сэр». Что это значит?!

– Не имею ни малейшего представления, сэр. Мне кажется, целесообразно уточнить это у его святейшества лично.

– Это возможно?

– Вполне, сэр. Если вы посчитаете нужным, я в состоянии это сделать.

– Сделайте, Артур. И поскорее.