Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ

Так вот весомых признаков, чтобы обосновать заведение дела оперативного учета в рамках ДОР (дело оперативной разработки. — Прим. ред.) на Полякова, у контрразведчиков в то время не было, а значит, и отсутствовали соответствующие механизмы действенного контроля за его поведением как на службе, так и в быту.

Кстати, это ответ писакам «четвертой власти» на облыжное обвинение военных чекистов 70-х — 80-х годов в частых нарушениях социалистической законности. Внутриведомственные приказы были сориентированы на законы, и они четко выполнялись всеми без исключения сотрудниками. Без достаточного основания нельзя был применить даже «прослушку», не говоря уже об использовании наружного наблюдения или каких-либо других острых оперативно-технических мероприятий.

Глава 10 Первая командировка в Индию

В начале 1973 года Поляков с семьей вылетел в Дели на должность военного атташе при посольстве СССР в Индии. Одновременно он исполнял обязанности оперативного руководителя — резидента ГРУ. За время службы и «работы кротом» в центральном аппарате ГРУ в Москве Поляков собрал приличную «корзину товара», которую предполагал облегчить не сразу. Он решил порциями продавать все то, с чем приехал в новую страну. Поляков тут же на месте провел разведку боем. В один из жарких мартовских дней, какие часто бывают в этой южной стране, чуть ли не на первом представительском приеме в разговоре с военным атташе посольства США в Индии полковником Кингом советский военный атташе без стеснения спросил:

— Господин Кинг, скажите, когда представители ЦРУ восстановят со мной оперативную связь?

— Я думаю, что специалисты вас не забудут, а срочную информацию можете передать мне сейчас. Я ее передам по своим закрытым каналам вашим друзьям из ЦРУ, — с улыбкой заметил американец.

— Нет, лучше я подожду специалистов. — Довольный Поляков широко улыбнулся и направился к «шведскому столу» с яствами и за фужерами с градусами.

— Как знать, — проскрипел Кинг. — Кто что ищет, тот обязательно в конце концов найдет.

— Согласен, господин Кинг.

А про себя Поляков подумал: «Дураки помогают усложнять мир».

Ждать долго не пришлось…

В июле 1973 года в Дели прибыл сотрудник ЦРУ на «крышевую» должность — первого секретаря американского посольства, — Пауль Лео Диллон. На очередном банкете произошло так называемое «знакомство на людях».

О новом знакомом американце Поляков умышленно рассказал своим сотрудникам, жене, сообщил в Центр и снова, как это было в Бирме, попросил санкции на изучение «перспективного» кандидата на возможную вербовку. «Смелость» Полякова в работе с янки в Центре была объяснима его «богатым разведывательным опытом», высокой профессиональной подготовкой и железной оперативной дисциплинированностью.

«Добро» из Москвы вскоре поступило с припиской одного из руководителей советской военной разведки:

«Изучение Диллона санкционирую с целью выхода через него на других сотрудников посольства США. Подпись».

В переписке с Центром и разных оперативных отчетах Диллон проходил под псевдонимом «Плед».

Первый рабочий контакт агента с разведчиком прошел на рыбалке, устроенной американской стороной, где «Бурбон» передал часть собранных еще в Москве сведений по новой структуре центрального аппарата ГРУ и организационным изменениям в системе Министерства обороны СССР.

Череду встреч со своим агентом Диллон провел в явочных местах, устроенных в номерах делийских гостиниц «Оберой» и «Ашока». И все же наиболее интенсивно использовались для конспиративных встреч выезды на природу — пикники. Именно там член редколлегии советского журнала «Охота и охотничье хозяйство» Дмитрий Федорович Поляков, военный атташе посольства СССР в Индии и одновременно платный агент ЦРУ США «Бурбон», не только демонстрировал теоретические знания, но и показывал реальные навыки меткой стрельбы.

При этих забавах с шашлыками и ухой он делился увлекательными байками охотничьих и рыболовных историй, не забывая передавать шпионскую информацию и получать за нее деньги и дорогие презенты в виде сувениров и нужных для хозяйства инструментов и других вещей. Он привык уже жить не по средствам, свыкся иметь дополнительный источник материальных благ, а, как известно, привычка — это вторая натура. И все же идеологическое начало перерождения тоже нельзя исключать, хотя на передний план его выставлять было бы некорректно. Корыстолюбие — вот главный локомотив его поступков, проступков и преступлений.

Пауль Диллон, касаясь объяснения предательства Полякова, со временем очень коротко скажет:

«Я думаю, что мотивация его действий уходит корнями во времена Второй мировой войны. Он сопоставлял ужасы, кровопролитную бойню, дело, за которое воевал, с двуличием и коррупцией, которые, по его мнению, разрастались в Москве».

Но эти слова принадлежат заинтересованному человеку. Корысти в действиях своего агента он, естественно, рассмотреть не мог или не захотел. Понятно, некролог — самая краткая и самая лестная служебная характеристика.

Работавший в одно время с «Бурбоном» в качестве заместителя резидента КГБ в Дели Л. Шебаршин, побывавший и начальником ПГУ КГБ и на сутки хозяином Лубянки в 1991 году, в книге «Рука Москвы» писал об умении Полякова пользоваться психологической мимикрией: «Поляков демонстрировал свое полное расположение к чекистам, но от приятелей из числа военных было известно, что он не упускал ни малейшей возможности настроить их против КГБ и исподтишка преследовал тех, кто дружил с нашими товарищами. Ни один шпион не может избежать просчетов. Но, как это нередко случается в нашем деле, потребовались еще годы, чтобы подозрения подтвердились».

И все же это не признак — играли двуличием с чекистами за границей многие чиновники, понимающие, для чего стражи госбезопасности находятся в советских колониях за рубежом. Это и разведчики, и офицеры безопасности — соединение меча и щита.

Появившаяся у «Бурбона» эта ненависть была, я так думаю, всего-навсего местью за испытанный им страх быть разоблаченным. А кто на это был способен, — естественно, только чекисты.

Вот уж действительно, когда поддаешься страху перед ужасом, начинаешь ощущать ужас страха, потому что ничего нет страшнее самого страха.

У военных контрразведчиков к тому времени уже появилось тоненькое досье сигнала под кличкой «Дипломат»…

Материалы собирались по крупицам на матерого, хорошо подготовленного шпиона, активно работавшего, как правило, за пределами нашей Родины в длительных командировках. Только те, кто работал по таким делам, знают, какой это трудоемкий процесс получения, накопления и анализа материалов и проверка выдвинутых версий и выдвижение новых.

В 1974 году в целях создания видимости активной разведывательной деятельности и укрепления авторитета агента перед руководством ГРУ американцы подготовили ему очередного «кандидата на вербовку». Им оказался сержант американской армии Роберт Марциновский, прибывший для работы в аппарате ВАТ посольства США в Дели.